Крепость Росс Глава 13

          Если разобиженная местная шишечка на меня в свою столицу надумает пожаловаться и подкрепления с амуницией попросить, то возможно и пришлют оттуда что-либо (что ему еще и содержать придется), но те ребята, даже если и возьмут нашу кассу, ему с нее ничего не отпадет. Это понимал и я, и он понимал, что я понимаю. Так что оставалось человеку уже на свои бабки порох покупать и, по сути, частную войнушку затевать, арбузным флагом только прикрываясь. Наскреб он бомжар местных, выкинув всегда действующие лозунги: "У них денег куры не клюют"  а действительно - зачем их клевать?) и ленинское: "Грабь награбленное!". Действительно, кое-какая шелупонь как испано, так и англоговорящая (по части хапка интернационалистами становятся шустро), на зов местного каудилио, откликнулась и нам даже пару раз из пушек пришлось пальнуть.
             В этот то момент и появились "курляндские стрелки". Сотня добавившихся в нашем гарнизоне мужиков сразу поменяла расклад сил, а когда они опять же под охраной пушек стали затаскивать на подошедшее судно тяжелые мешки, то наблюдавшие за этим из далеких кустов прихватизаторы только зубами скрипели. А когда паруса порядком просевшего кораблика на западе растаяли в дымке, то и осада была снята. Тут же и пушки стреляют и умереть возможно, а за "ТАК" жопой рисковать дурных нема. И храброе воинство разошлось по домам, кляня по пути упертых россовских, козлиного каудилио, и кабатчика, который больше не наливает в долг.

         Если бы они знали, что подвал крепости так и остался забит слитками, а по трапу в мешках на борт затаскивалась добрая местная земелька, что образовалась от прокапывания подземного хода. Не мог же я доверить частнику наш общак - крышу ведь если не у него, так у команды сорвет - один фокус два раза не проходит. А отойдя за горизонт, ребятки сделав Марианскую впадину чуть менее глубокой, налегке бодренько побежали в Китай по моему заказу бумагу покупать - о мирной жизни думать надо, детворе буквари печатать скоро потребуется. А пока в искусстве блефа первая партия осталась за нами. Но почивать на лаврах некогда было, ведь деревянный тын нашей "крепости" пока гарантировал безопасность только от случайно забредшей коровы - срочно надо было готовиться к серьезной обороне.
         Курлянцам и по возможности округе было объявлено, что защитникам подданство предоставлено будет автоматически после месяца боев и хоть пока и не стреляют, но отсчет уже пошел. Потому и штыковую лопату восприняли они, как штык, втыкая ее при рытье редутов в землю, как в живот врага. Так что подготовились мы на славу, даже помимо теории вновь прибывших и погонять успел - отношение у ребят было серьезное и хоть в стрельбе "старикам" уступали, но дисциплина у них было выше - немецкая кровь сказывалась.

            Несмотря на попытку войнушки, подвоз шлифта с приисков продолжался и, расслабившись, уступил я просьбам только появившегося первого фотографа американского континента запечатлеть для истории героическую работу росских старателей. В сопровождении доктора (кто-то по его расчетам там вот-вот родить должен был), десятка добровольцев и нескольких мулов, тащивших камеру собкура, как выяснилось - первый в мире фронтовой фоторепортер вышел через ворота. Лучше бы он снимал мирный труд - прииск был разгромлен, работавшее там, в основном индейское племя, уничтожено, а вместо них в ручье промывали песочек переселенцы из САСШ. Аборигены, помогавшие нам, тут были из самых мирных, до того жили они в земляных ямах и питались в основном толченными желудями, находясь на уровне каменного века, и впервые получив возможность жить нормально. Даже два ружья, бывшие у "моих", видно не выстрелили - нападавшие по тихому взяли прииск в кольцо и дали залп, а потом, даже не убирая убитых и не взирая на дух смерти, в ослеплении скорее кинулись намывать металл дьявола себе. За этим их и застал залп уже россовских.
                Доктор кинулся исполнять свой долг, пытаясь спасти раненых индейцев, времени на добитие которых у янки не было, а установивший на треногу аппарат Греков заснял первый в истории фотодокумент, показывающий миру лица убийц. Кучка уцелевших, испуганно озираясь - до сих пор ведь им подобное сходило с рук,- копала могилу для ими убиенных, готовясь и самим оказаться на ее дне.
         Немедленно доктор послал гонцов на другие прииски с приказом немедленно сворачивать работы и перебираться под защиту пушек. Пленных же погнали не в форт, а на дальний, пока не разрабатываемый ручеек, где под охраной они и продолжили заниматься тем, к чему стремились. Правда, с прикованным к ноге ядром (подослали позднее инвентарь) и наведенным на голову стволом.
 Из-за спешки нападавших, многих раненых доктору удалось спасти, в том числе и скво вождя, год назад подарившую ему и миру мальчика с голубыми глазами. Но ее жизнь сохранилась по причине того, что пуля янки прошла вначале через тельце ребенка, которого мать прижимала к груди. Какое счастье, что доктор своей властью отправил захваченных преступников подальше, а не погнал к нам в острог - живых бы среди них не было.

           Противник, очевидно, каким-то способом все же получил подкрепление, поскольку пара пушек была подкатана, и в нас полетели ядра. Но наши штуцера стреляли дальше и мельтешащая орудийная прислуга, поленившаяся ночью приготовить редут, была перещелкана шутя. Причем более приблизиться к орудиям в дневное время наш Рыбаченко более не давал, даже ползущим. Причем наносил супостатам очень позорное ранение в откляченную ... . А вот с наступлением темноты у уже спорных стволов встретились охотники с обеих сторон, и после непродолжительной выяснялки стало удирающим мачам ясно, что они не совсем правы. Хотя и у нас особой нужды в этом антиквариате, помнившем еще Кортеса, не было, стволы были заклепаны, а бочата с порохом укатились за тын - кто знает, сколько еще продлится сие действо. Ничего этого произойти бы не могло, будь там оборудован редут, а вздумай противник копать эскарп, так и вовсе бы хана нам пришла (если б сами контрэскарп копать не начали). Но или на той стороне таких слов мудреных не знали, или гордым мачо лопату было взять западло - неизвестно, так что войнушка получалась вялотекущая.

                В трубу было видно, как на "линию фронта" постоянно подъезжали на осликах какие-то обвешанные оружием джигиты и произведя в сторону крепости несколько выстрелов с чувством выполненного долга отправлялись восвояси. Только вот путь домой чаще оказывался для них дорогой на тот свет. Ведь за десяток скальпов мы платили индейцам штуцером, и не хотелось бы мне умирать на кольях волчьей ямы или какой другой выдумке, которую устраивали аборигены, зарабатывая себе оружие. Всячески пытаясь сохранить своих, сколько мог старался я свести войнушку в элементарному бизнесу (а бывает и наоборот), а уж профессиональные идеологи пусть позднее раскрашивают все в правильные тона.
 Попытка штурма, на которую мы обратили внимание, была предпринята только в самом начале, но поскольку самые горячие остались лежать, сидеть как бы в осаде становилось нам даже скучно.
                Но вдруг резко все переменилось - видно подошла кадровая часть, причем не меньше полка. Эти уже перли не по дури, и стреляли получше, радовало только то, что стволы у их ружей были еще гладкими - наши били дальше и точней. И несмотря на значительное превосходство противника в живой силе, артиллерия наличествовала только у нас. Так что картечь пушек и пуля, похожая на наперсток, пока наши силы уравнивала. Но формы комплектации мексиканской армии я не знал (серьезный прокол - время на разведку потенциального противника отпущено было), потому предположил худший вариант, пехота просто на марше обогнала артиллерию, и уже завтра от нас будут лететь ошметки мяса вперемешку с землей и щепой от бревен. И по глазам людей чувствовалось, что так подумалось не только мне. А ведь за тыном детей было больше сотни, и моя дочь так же была среди них, а я еще никак погибшего сына, рожденного индианкой, себе простить не мог. Видно ночью придется выводить и выносить их через подземный ход, сделанный ранее по дури. Но без родителей эти дети погибнут все одно, значит победить мы обязаны. А тут еще народ меня обступил, и, повторив все то же, о чем думал и я, выборный обществом Рыбаченко закончил для меня совсем неожиданно.

       "Все тут находящиеся уже свободны и богаты, жизнь была устроена и спокойна - трудись и радуйся, и все это благодаря тебе. Спасибо! Но завтра похоже всему конец придет, и коль обречены мы погибнуть, то просим тебя принять от нас всех еще одну клятву, которую уже раз давали - ОДИН ЗА ВСЕХ И ВСЕ ЗА ОДНОГО! Только за всех был ты, и теперь наша очередь за тебя погибнуть. Коль последний день пожить нам осталось, так уж прими присягу уже не как кризис - менеджер (запомнил таки слово), а как наш князь. Ведь драться нам завтра не за золото, а за детей своих, за землю эту нашим потом политую, а уже кровью многих из нас, за тебя наш КНЯЗЬ. Царь далеко, да и не его держава здесь, так что нам решать, кого в князья выбирать. Прости, что раньше не додумались до такого и себя и тебя тем обворовав, но хоть смерть позволь с князем во главе прожить."
        Меня прошибла слеза, и я встал перед этими уставшими после боя людьми на колени, потому что как поступать и чем еще благодарить за доверие, не знал. Батюшка вышел из часовни и смазал мне лоб елеем. На этом процедура коронации во вновь образованном княжестве Росском и завершилась. Но вот в моей скомканной коронационной речи (слезы душили горло) сказал я, что возможно жертвы еще будут, но дети наши жить останутся - это теперь их земля, и для них то мы ее и отстоим.
             А дальше пошла конкретика - в лаз выходить не детям надо, а отряду из лучших стрелков, которых сам и поведу. Артиллерии нельзя дать развернуться, и если мы не перехватим пушки из засады на марше, беда будет немалой, а потом если для возвращения нам путь отрезан будет - продолжать бои в тылу (уходить в партизаны).
 Отобрали взвод лучших, каждый взял по 50 зарядов (свинец не легче золота!) и продовольствия на 3 дня и пробравшись по длинной норе, бесшумно обошли вставший на бивуак мексиканский полк. Видно было, что служба организована там правильно - часовые не спят и эти ребята совсем не то, с чем раньше имели мы дело.

           Выйдя к дороге, что вела от Фриско, увидели, что следов колес на ней нет – значит, пушки еще не проходили. Слава Богу! Обложили путь с двух сторон в местечке, где он проходил по овражку, и стали ждать. Утром услышали, как мексиканцы опять пошли на штурм, как зарявкали наши единороги, отражая его, а дорога все была пустынна. Каково же ждать, понимая, что совсем недалеко гибнет кто-то из твоих друзей, а может и близких. Но вот и с противоположенной стороны, наконец, послышалось ржание и тележный скрип - приближалось 5 пушек и 4 повозки. Мы дождались и дали залп, добивать почти никого не пришлось. Окончательный перевес в артиллерии в нашу пользу теперь полностью менял расклад. Пушки продолжили путь, только их стволы теперь были заряжены картечью, фитили тлели, а на козлах сидели переодетые в смешную мексиканскую форму русские парни, кому формы не хватило набились в повозку, припас из которой перегрузили в остальные три, а я сел на принадлежащую ранее офицеру норовистую кобылку, которую с трудом, но удалось поймать - нога убитого зацепилась в стремени и таскание такого неудобного груза быстро утомило лошадку.
       На ровное место выехали мы спокойно и сразу же, не заезжая в лагерь, направились к крепости, будто сразу с колес настроены были поддержать атакующих огнем. Это залегшую было пехоту воодушевило, но под пули и картечь, летевшие с редутов, не подняло. Весь полк забился в лощинку, находящуюся в мертвой зоне для крепостных пушек, но не бывших пушек мексиканской армии, которым разрешено было спокойно подъехать к ее краю и развернуться. Сидящие в низине ведь были убеждены, что огонь будет открыт по той деревяшке, что имела наглость назваться крепостью. Так же весело запылают ее хорошо просохшие на жарком южном солнце бревна после первого же залпа, а потом уж дело пехоты расстреливать выбегающих обожженных людей.
          А ведь воюют то люди, а не камни или бревна, и крепость должна быть в сердце, но многим из мексиканцев понять это было уже не дано, ибо "дружественный огонь" оборвал их жизни. Пока длилось смятение, стволы успели перезарядить и дать второй залп картечи по сбившейся в толпу уже не полку, а отаре, а после там началась паника. Спасаясь от расстрела бывшие еще 10 минут назад солдаты бросали ружья и, задрав руки, бежали к крепости уже сдаваться. Осада была снята.

Продолжение http://proza.ru/2011/10/31/1025