Днев. IV-19 Старчик. Прорыв сквозь материю в духов

Дневник IV-19 Старчик. Прорыв сквозь материю в духовный мир

26 марта 1998 г. Видела фильм Юлия — хаотические фрагменты об Андрее Битове, об Ахмадулиной, о Льве Аннинском, Об Ольге Седаковой, о неизвестном скрипаче. Связи между кадрами не было, диалоги и монологи обрывались, ради чего всё это делалось, я не поняла, какая была заложена идея — непонятно. Иногда с экрана звучал мат.

Люди из зала стали уходить. Юлий говорил сбежавшим: «Спасибо! Извините!». Я сказала ему, убегая: «У меня свидание. Извините!» и была такова.

Рыцарский дух проснулся во мне, я ощутила себя вернувшейся к себе самой. Словами это состояние не передать. Я была полна творческой энергии, которой пока не могла найти применения.

После празднования Нового года у меня образовалась ещё одна потеря. Моя гениальная подруга Эмма заявила мне, что я ей не интересна и дружить она со мной не будет. Я не раскисла. Я поблагодарила Бога за этот удар.

Те, кто знает эту женщину, равнодушно отнеслись к моей новости. Никому ничего не нужно, сочувствия нет, сопереживания нет. Их знания их обессердечили... Она мне говорила, что мои стихи бездонны, духовны, что когда она слышит мою музыку, то погружается в небесные сферы. Противно и больно думать об утраченном человеке. Она как-то говорила, что всякое разделение — от тёмных сил. То-то они постарались. Я очень ценила её, любила.

30 марта. Даниил Андреев и Рудольф Штейнер ушли из жизни в один день, но в разные годы - 30 марта.

31 марта. Обедала у Наташи Р. Я сказала ей, что в какой-то жизни мы, вероятно,  были родственниками или друзьями. Наташа ответила, что она тоже так чувствует.  Мы читали вслух Лермонтова и Иннокентия Михайловича Анненского.

1 апреля. Сегодня я была авантюристкой. Я предложила новым знакомым зайти в Дом кино, некий Саша провёл нас в зал, и мы посмотрели фильм «Титаник». Фильм заставляет задуматься о смысле жизни.

7 апреля. С Леной Вершинкиной бардом мы пели на два голоса мою песню на стихи Ивы (Ирины) Афонской в Радио Студии «Резонанс» в прямом эфире.

10 апреля. Долго говорили по телефону с Даной, она от меня в восторге. «Золотко моё», - говорит мне она. Она много молится.

12 апреля. Я помчалась сквозь град, снег и ветер в костёл на Пасху. Побывала на двух мессах.

14 апреля. Взяв в руки книгу Ирины Одоевцевой, я почувствовала знакомый трепет в душе, некое таинственное присутствие. Во мне возникло ощущение приподнятости над землёй. Это происходило в метро. Я стала писать стихи о поэте, о творчестве.  Эта чУдная боль, этот трепет в груди...

Смотрела фильм о Байроне — грустно-синий, тёмный, бессолнечный. Он — как Дон-Кихот, в постоянном возбуждении, порой очень красивый, одухотворённый, немного безумный. Напомнил Бродского.

Меня занимает прошлая жизнь Иосифа БРОДСКОГО, был ли он великим поэтом, в каком веке, был ли он художником или музыкантом, пророком или жрецом?

У меня нет Музы, у меня Даймон. Он вернулся ко мне, я счастлива.

Даймону

Я так молилась: "Утоли
Глухую жажду песнопенья"

А.Ахматова

Веди меня по краю, я всё тебе прощаю

Арсений Тарковский

Вернись, мне душно без тебя:
Я злую роль играю,
Тебя не видя, не любя.
Взгляни - я умираю.

Вернулся! Вновь летучий шаг
Ведёт меня по краю,
И снова мучится душа –
Иною болью, знаю.

Вот так всегда: то пустота,
То ярость вдохновенья.
Как маятник – туда-сюда.
Когда же примиренье?

И как она меня томит
Та жажда песнопенья.
       
        90-е годы

На днях снилось, что я выхожу замуж за Геннадия Михайлова, с которым мы учились в школе. Нас венчает папа Римский Иоанн-Павел II. Ну и сон!

16 апреля. День рождения моего друга ККК - Кости Кузьминского. Пела в церкви на Сретенке, где служил отец Георгий Кочетков. «Его убрали», - сказали мне. Он что, вещь, которую можно убрать?

25 апреля. Я на вечере Петра Старчика в частном доме. Огненное его начало, его гений. Прорыв сквозь материю в духовный мир. Не хотелось уходить. Я сказала Петру: «Ты великий человек!».

Как дервиш ты бредёшь пустыней мира,
Неся в котомке драгоценный груз,
Всегда один, печален, с доброй лирой
Благословляющий святой союз.

1998

26 апреля. Ходили с Петром на Реквием Верди, музыка нас потрясла. После концерта он шёл молча в двух метрах от меня, Володи Чванова и художника Толи, который ухаживает за Вадимом Георгиевичем. «Не грусти, не грусти», - сказала я Пете.

«Есть Освенцим, Колыма...», - сказал мне Петя. Я спросила его: «Когда они кончатся?» Петя: «Никогда». Я: «И отрёт Бог всякую слезу от лица человеков...».  Пётр сказал: «Тогда будет новая Земля и новое Небо...».

Я хотела, чтобы все мы сидели на концерте рядом. «Зачем?», - спросил Петя. «Ты не понимаешь, какое счастье минуту, две, час — побыть с человеком, которого любишь, ценишь...». Петя смотрит на меня: «Понимаю».

Как мне жаль его. Прощаясь с ним печальным в метро, я сказала: «Целую твои руки». Петя сказал: «Никто не знает, какой я нежный». «Я знаю», - говорю я. Человек, вместивший в себя столько поэзии, не может ни быть нежным.

В Толе есть известная тонкость ума, он меломан. Музыка ирреальна, иррациональна по своей природе. Музыка — жилица иных миров, ей нет на земле подобия. Она звучит в нас отражением этих миров.

27 апреля. «Ещё одна страница о Петре», - так бы я назвала свою статью о Петре,  если бы Бог помог мне её написать.

28 апреля. Говорили с Евой о многом. Она сказала мне: «Мне приятно с тобой разговаривать, в тебе есть чистота, открытость, честность». Сегодня я ей сказала: «Для меня драгоценно общение с тобой».

30 апреля. На Алексеевской гимнастике Герман Михайлович пианист сказал, что я очень гибкая. «Я не гибкая, а пластичная, это разные вещи», - ответила я ему. Он говорит: «В тебе есть какая-то особая грация, врождённая». Я говорю ему: «Я с детства хотела быть балериной».

В кино центре смотрели фильм о Пастернаке, о товарище Семичастном, клеймившем Бориса Леонидовича и гипнотизирующего своими речами не смышлённую толпу. Статьи в газетах, травля... С краткой речью выступил актёр Валерий Золотухин, на нём была длинная клетчатая рубаха навыпуск.

Галя Данильева отвечала на вопросы о Марине Цветаевой и Софии ПАрнок. (так, говорят, правильнее). Галя была красива и умна, в ней сквозило что-то от Серебряного века.

1 мая. В доме у Виталины я, несмотря на головную боль, написала пять неплохих песен на стихи Пушкина. Огонь священный пылал в моей груди. Пушкин близок мне всегда. Один романс я посвятила Петру.

Я звонила на работу Петру, у него был мягкий, приятный голос. «Легка на помине», - сказал Петя. На мои заботы о нём он сказал: «Мне ничего не нужно, у меня есть Божия Матерь».

2 мая. Звонила Галя Данильева, просила написать музыку на свои новые стихи, прочитала мне их, я, записав их, тут же сочинила музыку. Получилось что-то шарманистое. (Шарманка)

4 мая. Очень долгий и тяжёлый разговор с Петей о его жизни. Я говорю ему: «Я — как Волошин, когда я вижу, что ты страдаешь, я на твоей стороне. Когда страдает Лена — я буду страдать с ней...».

Я спросила: «Может быть, ты не замечаешь, как ты ранишь людей?» Петя: «В чём?»  Я напомнила ему кое-что, он горячо стал просить у меня прощения. «Прощаю. Ты мне бесконечно родной человек», - сказала я.

Он сказал, что белой завистью завидует моей музыке на стихи Арсения Тарковского «Бабочка в госпитальном саду». «Петя, у тебя есть столько шедевров, о какой зависти может идти речь?», - сказала я.

7-8 мая. На дне рождения у меня было 12 человек. Петя поиграл на фортепьяно, мы спели с ним две песни вместе. Он играл до 11 вечера. Кто-то сказал обо мне по ходу дела, что я соединяю людей, знакомлю их, и образуются прочные связи. Нина Алексеева сказала, что я человек, который всё время развивается, Ася Мамонова сказала, что иногда я чувствую, к кому надо придти на помощь.

Позже мы поговорили с Толей и Петей. «Спроси у Пети, понравилась ли ему песня,  ему посвящённая на стихи Пушкина», - сказала я Толе. Он ответил: «Да. Он сияет,  улыбается». «Петя, мы с тобой встретимся на том свете?»  Петя: «Да. Ты там будешь моей женой». Я: «Ты это всем женщинам говоришь». Я опять говорю попозже: «Ты, Петя, поиграл, и у меня внутри всё поёт, ты открываешь источники музыки».

9 мая. На пасхальном каноне в меня вливались силы. Потом опять наваливалась усталость. «О, сердце моё, тебе равных не будет, усни». Откуда поэт Ольга Седакова взяла эти строки, хотела бы я знать. Её стихи в доме Васильчикова люди не воспринимали.

Конец Тарусы. Изумрудные аллеи
Царицыно. Трепещущие светом
Стволы бездонные деревьев чёрных,
На петербургские похожие деревья.

Не жизнь всегдашняя, отчаяние близко,
Хотя покой души не покидает.
Прошло, провеяло, ломоть огромной жизни
Отрезало. Болят воспоминанья.

На свете ТОМ кого окликну я?
Пётр, милый Пётр, ещё мы не знакомы,
Ещё лет восемь ожидает нас
До встречи. Стану ученицей,

У ног твоих на маленькой скамейке
Я сяду, музыке твоей внимая.
О, кто тебе подобно, может к небу
Поднять меня, пронизанную светом,
Наполненную музыкой безмерно?

Ты мой учитель. Как печальна жизнь,
Прекрасна как, особенно в конце.

1998

Это мои стихи о моём учителе Петре Старчике. Да поможет ему Бог.

Прошу простить за фото, я пыталась убрать пятно от вспышки. Я и Петя Старчик поём Дмитрия Мережковского "О, Боже мой, благодарю".