Смерть поэта. Фантазия

Лермонтов упал.
Глебов наклонился над ним и охнул.
 - Что? – прокричал Васильчиков
 - Он мертв, – также громко ответил Глебов.

Мартынов стоял с пистолетом в руке и криво усмехался.
Он ещё не отошёл от дуэльного напряжения.
Наконец, он понял и побелел.
По горной тропинке, весело смеясь, поднимались опоздавшие секунданты Лермонтова – Монго и Трубецкой.

 - Всё кончено! –  сообщил им Глебов.
Монго бросился к Лермонтову:
 - Мишель! Мишель!
Остекленевшими глазами поэт смотрел в небо, голубое после прошедшего ливня. Монго зарыдал.
Глебов тронул его за плечо:
 - Надо бы найти подводу.
 - Друзья, – вмешался Васильчиков, - нас здесь четверо секундантов да ещё несчастный Мартынов.
Это много на одного покойника, пусть даже и гениального. Нужно кого-то вывести из игры.

 - Мы это решим потом, – заметил Глебов. – Сначала нужно вывезти труп.
Трубецкой сбежал вниз и увидел медленно ползущую с горы арбу. Вместо возницы сидел маленький чернявый солдатик.
 - Эй! – позвал Трубецкой
Арба остановилась
Трубецкой, запыхавшись, подбежал.
 - Послушай, братец, есть одно небольшое дельце…
Солдатик посмотрел своими странно беспокойными глазами, словно ожёг кнутом.
 - Я знаю, ваше благородие, - ответил он, - несите господина Лермонтова. Я подожду.
 - А ты откуда…, – начал было Трубецкой и осёкся.
На него глядело всё понимающее лицо покойного Александра Сергеевича Пушкина.
Трубецкой испуганно отступил.
 - Ты кто? – спросил он в замешательстве.
Солдатик не ответил.

С горы спустились остальные, неся укутанное в плащ тело поэта. Все были подавлены. На Монго было страшно смотреть.
Последним пускался Мартынов. Он был явно не в себе.
 - Господа, – говорил он, обращаясь к невидимому суду, – да, меня можно обвинить в убийстве поэта.
Но, поверьте мне, сожалея и раскаиваясь, я должен заметить, что Лермонтов в личной жизни, в общении был невыносим.
Он позволял себе чересчур оскорбительные выходки. Мне больно, господа. Но я ведь тоже человек.

 - Поторапливайтесь, ваши благородия, - сказал солдатик, – снова собирается гроза. Доехать бы.
Лермонтова положили на арбу. Остальные пошли сзади.
Возница оглянулся на убитого Лермонтова.
 - Михаил Юрьевич, – тихо сказал он, – мы с вами недавно встречались в Пятигорске. Помните солдата Александра Осипова.

Лермонтов открыл глаза и ответил.
 - Помню, Александр Сергеевич.
 -  Я просил вас беречься
 - Пустое! – сказал Лермонтов
 - Когда-то, –  продолжал возница, – во время инсценированных императором моих похорон, все повторяли ваши удивительные стихи «Смерть поэта». Жаль, что у меня нет сейчас возможности ответить любезностью на любезность.

 - Почему же? – спросил Лермонтов.
 - Потому что я всего лишь Александр Осипов, солдат из кантонистов, крещёный иудей.
Но я мысленно снимаю перед вами шляпу. Вы гордость России.
 - Нет, – сказал Лермонтов, – я всего лишь ваш верный ученик.
Я горжусь, что жил с вами в одно время и дышал одним с вами воздухом.

Маленький солдатик обернулся, и в его глазах блеснули слёзы.
 - Потише, – шепнул он, – они прислушиваются
Возница кивнул головой в сторону людей, шедших рядом с арбой.
 - Пусть, – беспечно сказал Лермонтов, – им всё равно не понять.
И он закрыл глаза.

 - Тпру-у! – неожиданно произнёс солдатик. – Приехали, ваши благородия.
Арба остановилась. Убитого поэта сняли с неё и положили на траву.
В тот же миг арба растаяла в воздухе.

 - Это был… это был…, – захлёбывающимся голосом произнёс Трубецкой.
Глебов протирал рукавом глаза.
Васильчиков напряжённо молчал.
Монго плакал.

Один Мартынов продолжал мысленно держать речь перед судом.
Он был в параллельном мире, где за ним  исподтишка наблюдал Мишель Лермонтов.
Так, уже никогда не разлучавшейся группой, они вплыли в историю.

                Р.Маргулис