Распахнутые окна 5-я ч.. последняя Не подлежит пуб

 И вот, наконец, я вошла в большущую  палату, чем-то похожую на театральный зал. Она символически распахнулась передо мной, как окно в новую, счастливую  жизнь.

Потолки были настолько высокими, что трудно было определить их цвет.

В противоположной стороне от входа – два огромных, во всю стену, окна,  выходящих на шумный, грохочущий Калининский проспект.

Окна  начинались настолько далеко  от пола, что заглянуть в них можно было только взобравшись  на высокий  стол и специальную лесенку.  Зал(иначе и назвать такую палату было нельзя, никогда не знавшую палящих знойных лучей ), днём наполнялся мягким, рассеянным , голубоватым светом, придававшим этому месту какой-то особенный, таинственно-загадочный смысл.

Сколько человеческих жизней начали своё течение  в этих стенах …
 Не чувствовать этого было невозможно.
Четырнадцать  кроватей стояли в два ряда, на них, через одну, лежали шесть женщин.
Я стала седьмой.
Место мне определили в углу у окна, чему я очень обрадовалась.
Соседкой оказалась очень приятная, совсем молоденькая девушка.
  Взаимная симпатия возникла с первого  взгляда.
Так бывает. Мне было хорошо с ней, а ей - со мной.
 Звали её, кажется, Юлия. Благодаря Юлечке я поняла, что уже не одна, рядом со мной - живой человек, такая же, как  и я, юная мамочка.
 Юлечка часто смеялась, ничего не говорила всерьёз.
 Это спасало нас обеих от тревожных мыслей, помогало обрести душевное равновесие. У неё была очень тяжёлая ситуация, как говорят, "достали с того света".

 В ходе операции кесарева сечения, как шепотом рассказывали друг другу медсёстры в коридоре,  давление у неё падало  до восьмидесяти на сорок, срочно привезли Марка Григорьевича, подняли среди ночи.

Операция длилась  восемь  часов.

 У неё, как и у меня, родился  мальчик, похожий на новорождённого ёжика – чёрные, на удивление густенькие-прегустенькие   волосики и очень умненькие глазки.
 Чувство вины перед ней за то, что у меня было «всё нормально», смягчалось её  великодушием и  удивительно благородным характером.
 Трудно  сказать, как я бы провела  эти четырнадцать дней, если бы не она. Юля была невесткой директора крупнейшего завода в стране и,если бы не это обстоятельство, вряд ли осталась бы живой.
 Понадобились редкие лекарства, особое питание и уход.
 К ней прикрепили  даже  индивидуальную медицинскую сестру.
Сестра получала за это денежное вознаграждение.От директора завода.
 Моей  очаровательной соседке  разрешили  даже быть в своей одежде.
Часто с нежностью вспоминаю Юлечку.
Как-то  сложилась её судьба и судьба её «ёжика»?

    ******************

 Жизнь в роддоме расписана  строго по минутам, с пяти  до двенадцати  часов ночи. Утром, ровно в пять, включался свет в "зале" и нас поднимали как по команде. Жизнь заводилась, как часы, с одного оборота.

Счастливейшие мои дни!
Мы должны  были построиться в очередь к умывальнику, чтобы вымыться до пояса,   спрятать волосы под белоснежными, ежедневно менявшимися косынками.
 Приготовившись к свиданию, к кормлению, мы усаживались на своих высоченных кроватях, поставив ноги на специальные стульчики. Нянечка раздавала нам  клеёнчатые рыженькие подушки на колени для ребёночка и мы застывали в позе ожидания, приготовив себя и руки, как хирурги перед операцией.
Наступали торжественные минуты.

 Свидание с новорождённым происходило только на этот отрезок времени.
 Ах, какой  там был  воздух, в этом  роддоме!
Никогда больше я не смогу  вдохнуть  этот удивительный, не сравнимый ни с чем воздух!
В нем был такой  неповторимый дух новизны жизни, запах растаявшего снега за окнами, тонкого аромата наступления ранней весны в большом городе.
В зале  царила торжественная тишина спокойной сосредоточенности.
Женщины разговаривали тихо, лица светились невыразимым счастьем.
В этих стенах жизнь имела иное измерение, чем там, за окнами.
Было блаженно-радостно и спокойно, как дома.
 Этот уют образовывался так естественно, без видимых усилий, здесь было царство, образованное  природным стремлением женщин к порядку, обустройству жилища и созданию тепла.
Всюду в просторных палатах было это ощущение какой-то особенной чистоты, с лёгким "медицинским акцентом".
В нём содержался и запах моей зубной пасты «Московская».
Эта очень приятная паста куда-то потом исчезла из продажи, к сожалению.
 Пахло тысячи раз выстиранными детскими пелёнками, продезинфицированными  клеёнками, вымытым с хлоркой линолеумом, сладким крепким чаем с молоком, банками сгущёнки, новыми кусками  мыла.
Наконец, пахло молодым, чистым  женским  телом и младенчиками.
Да, именно так пахнет новорождённый!
В этом тончайшем аромате есть кефирная свежесть детской пелёнки, нежнейшее тепло тельца, нечто   необъяснимое, что обволакивает тебя  мгновенно, когда берёшь на руки грудного ребёнка.
О! Этот запах  новорождённого, запах  младенчика!

 Запах умиротворяющий, преисполненный обаяния беззащитности, тёплого, чуть сладкого молочка, тончайший, цветочно-ореховый какой-то аромат особой, волнующей  интимности.
Ничего более желанного для женщины нет!  Уверена, стоит  только  дать подержать  какому-нибудь очередному «наполеону»  ребёночка, как он в ту же минуту  усомнится  в правильности своих далеко идущих планов.
Лицо его дрогнет и обмякнет в неожиданной растерянности, в глазах появится свет нежности, на секунду - другую утратится выражение решимости и непримиримости, а в голову придёт совсем простая и здравая мысль :"А как его «наполеоновские»  планы  по завоеванию кого-нибудь  отразятся на судьбе ВОТ ЭТОГО РЕБЁНКА…?"
 
Жаль, что мужчинам не разрешают приходить в родильные дома!
 На многое после этого они смотрели бы другим глазами…

********
 Марка Григорьевича Шухмана, Главного  врача Родильного дома № 7 имени Грауэрмана, поцеловал Бог.
Это был очень красивый мужчина, высокого роста, отдалённо похожий на кумира нашего народа - артиста Аркадия Райкина.
 Большие, тёмно-карие глаза, выразительное, волевое и одновременно поразительно доброе лицо, властно-ласковая манера разговаривать... 

Когда Марк Григорьевич вошёл в палату утром следующего дня, женщины замерли от восхищения, любуюсь этим  полубогом, дышать перестали, сопровождая взглядами каждое его движение. Он направился сразу ко мне, как новенькой. Нужно  ли объяснять, как я на него смотрела.
Присел на край кровати, поставив ноги  на специальный прикроватный стульчик. На две секунды мне показалось, что передо мной был родной человек.
Так присаживается отец, муж. Молча вопросительно взглянул в глаза. Он всё знал, конечно. Я сияла.  Ребёнка, моего сынулечку,  такого желанного, принесли утром, я его уже видела, уже покормила.
Перед моими глазами сидел бог. Именно он принял  в этом главное участие. Всё произошло только с его помощью и  благодаря ему, Марку Григорьевичу.

- Ну,  что, Валечка?

Сердце подпрыгнуло куда-то к горлу  и ухнуло вниз  от неожиданности. Он назвал меня по имени. Ком в горле. Говорить невозможно. Я и не смогла. Уставилась на него  и изо всех сил сдерживалась, чтобы не разреветься. В том состоянии, после всего пережитого, услышать человеческий голос, произносящий моё имя, да ещё так ласково... о! мне это показалось запредельным проявлением человечности.

-Тааак… С грудью  нормально, кормить можно, но вот шинку придётся наложить.Несколько денёчков вставать будет нельзя.
Побудешь у нас гимнасточкой.
-Как?
-Ну, а как ты себе представляешь?
 Во-первых, швы, во-вторых, такой удар мягкие ткани выдержали!
 Отёчность должна спасть.
-Марк Григорьвич! Уснуть не могу от боли.
 Я не жалуюсь, но очень тяжко, если честно.
-Ну, как ты хочешь, -вздохнул сочувственно Марк Григорьевич. ...Оттого и болит, голубка. Поболит ещё, потерпи.Ничего, ничего, всё будет нормально. Хороший у тебя мальчишечка, я осмотрел. Ты умница.

Слёзы хлынули ручьём.
Со мной поговорили!
Все физические страдания, которые ещё предстояло перенести, меня не пугали  нисколько.Главное- ребёнок родился!
 Всё остальное – вынесем, выдюжим, перетерпим.
Меня действительно закрепили в какую-то рогатину, похожую на натянутый лук. Мне предстояло находиться в крайне неудобной позе несколько дней. Девчоночки в палате так и сказали:
-Валь, тебя распяли! Терпи! Если что надо – ты скажи, не стесняйся.
Каждый день в зал вкатывалась  установка по облучению мощной ультрафиолетовой лампой, мы с мамочками веселились. При её появлении они смеялись:
-Смотрите,  сейчас Валентину в кино будут снимать! Све-е-ет!
 Я морщилась и улыбалась через сильную боль.На моё счастье женщины в палате оказались хорошие, добрые, вполне симпатичные. Нам было хорошо, спокойно и как-то весело, как бывает в дружной семье.
Дня через три  к нам подселили новенькую, бойкую на язык  молодую женщину. Звали её Клавдия. Именно так она себя отрекомендовала – не Клава, а Клавдия.

 Если мы были "первородящие", то  она шла  "по второму заходу", как мы шутили. Девица была явно без излишних сантиментов и комплексов. Ей очень нравилось  нас учить-поучать, сомнений она  никогда и ни в чём не имела.
Как-то, после раздачи сумок с передачами, я никак не могла прочитать  записку своего мужа. Он писал мне каждый день по три-четыре записки, в которых рисовал нашу комнату в однокомнатной квартире, показывая в чертежах, как он переставит мебель, что он сделал для встречи сыночка, описывал свои приключения,  связанные с добычей предметов из составленного мною списка.
Расшифровывая очередное послание  – у мужа такой почерк…, ладно, не буду отвлекаться, я произнесла его имя. Клавдия резко повернулась  мою сторону и очень строго и недовольно спросила:
Что-что? Как ты сказала?

   Я повторила имя своего мужа.
-  Чтой-то? Что это за имя?!
   В зале стало тихо-тихо.
-  Еврей, что-ли?!
-  Да, а что?
-  А то!!! Ты же русская! Зачем тебе еврей этот?
-  Ух,ненавижу я этих евреев!
   Я бы их всех из автомата Калашникова, как из брандсбойта !

Когда она произносила эти слова, у её груди был  ребёнок.

*************
************************
****************
 В те времена  слово "купить" употреблялось гораздо реже слова «достать».

  Мама моя так и приговаривала: «А вот не купишь! Поди, купи, когда нету!»
- Мам! Ну, почему так?
- Не знаю! Задай вопрос полегче.
  Ты жизни не знаешь. Вырастила тебя, барыню.
  И вообще – не хочу обсуждать! Хватит критиковать!

Давай лучше подумаем – а нужна ли тебе будет коляска? Ведь балкон есть!
А марлю я заказала в «кремлёвке».
 Обещали только пять метров.
Буду через главного инженера просить ещё пять метров. Но не обещаю.
 Думаешь, легко? Да!Вот ещё! Зелёнку обещали и марганцовочку.
 По большому блату. Не приставай с вопросами! Я уже всех подключила. Ни у кого в кармане не лежит. И вообще.
Я тебя в Находке родила.
На этом дискуссия заканчивалась.
 Крыть было нечем.
 Детских колясок в Москве в тот момент уже не было совсем.

 Люди нервно перешёптывались – что в очередной  раз исчезло.
 Практически всё надо было не покупать, а "доставать".
 В газетах клеймили мещан-обывателей, одержимых погоней за дефицитом.
 Я предпочитала «обходиться».
 Не хотелось быть похожей ни на мещанку, ни на обывательницу.
 Как-то меня пригласили в гости мои  соседки по дому, у кого-то был день
 рождения.Я отказалась. Что-то, густо краснея, придумала на ходу. Мне было стыдно
 оттого, что я была очень плохо, очень бедно  одета.
 
 Большие надежды возлагались на Олимпиаду-80.
 Но, оказалось, что напрасно.
 Мой муж  "чудом" купил  отечественную, «дубнинскую»,  коляску в каком-то
 отдалённом комиссионном магазине, счастливый был, что «достал».
 Добытчик, значит.


************************
*******************
 В январе 1979-го года Москву сковал небывалый мороз.
Термометр остановился на отметке минус 40 градусов.
Рожать мне предстояло через два с половиной месяца, а тёплых пелёнок не было...
Фланель для пелёнок была куплена совершенно случайно.
 Аккурат напротив американского Посольства, в магазине "Ткани "на Новинском бульваре, мы отстояли ровно два часа в очереди, сильно нервничая, что ткани может и не достаться...
  Там "по-тихому" "выкинули" голубую фланель.
 Только по пять  метров в одни руки. Беременной пошли навстречу и накинули ещё один метр.
А дело было так. Мы с мужем  проходили мимо магазина. Оттуда вдруг выскочила молодая женщина и, возбуждённо, увидев моё "интересное положение", подмигнув,   выпалила :
 - Вам дико повезло! Такое раз в год бывает! Вставайте скорее! Выкинули фланель!Вам на тёплые пелёночки! 
Должна сказать, что народ  наш часто вот так, совершенно естественно поддерживал друг друга, помогал -кто словом, кто улыбкой, кто советом.
 Да и мне всегда везло на людей.
Стихийно, сразу образовалось содружество мамочек, живших в одном  доме и одними проблемами. Меняли луковицу на два яйца, занимали извечные три рубля "до послезавтра".
Счастье материнства всё сглаживало.
Во время прогулок с колясками рассказывали друг другу очередные новости, запугивая друг друга, но и утешая.Пошли тревожные разговоры о том, что продукты в магазинах исчезают прямо на глазах, жутковато было думать, что может так  сложиться ситуация в стране, что мы не сможем поднять детей.
По телевидению показывали взлетающие ракеты империалистов и мы утешали себя тем, что не было войны.
В декабре наши войска вошли  в Афганистан…