Евгений Васин Хождение по битому стеклу

Рецензия на произведение Владимира Моргана «Хождение по Лашину»

Произведение Владимира Моргана «Хождение по Лашину» весьма неординарно. Оригинальный авторский стиль совмещает в себе традиционную чеховскую структуру, выраженную в декорациях иммиграционной литературы. Новая игра – старые правила. Давайте рассмотрим авторский замысел более детально.
В сюжетном плане «Хождение по Лашину» - настоящая находка для неискушенного читателя. В произведении доминируют две линии: судьба и образ жизни постсоветской иммиграции во Франции и тема «отцов и детей». И если с «иммиграцией» все достаточно просто – персонаж «на обочине», тяжелая жизнь, конфронтация Родины и Чужбины.
«Просто он четыре месяца на улицу не выходил.  От федеральной иммиграционной службы скрывался. И отощал немного без мяса. Потому что кормушечный фуд, какой тут бесплатно выдают - одна химия, гидропон. Вам бы такое, не приведи господь!»
«Постсоветская эмиграция: бывшие интеллигенты и работяги, оказавшиеся не у дел,- прах истории. Плотная, словно спрессованная, тяжело дышащая человеческая биомасса.»
«-Лектором, что ли, был по атеистической пропаганде?
-Да нет, я всю жизнь на заводе Козицкого токарил. У нас, в Ленинграде. В командировках время хватало. Да и так...
-А-а-а! Рабочий-аристократ. Ну, это другое дело!»
То с темой отцов и детей несколько сложнее и лиричней.
«-Знаешь, Миша, - прохрипел он. – Я понял: ты сын мой. Я тебя по всему свету искал. И ушная ракушка у тебя точь-в-точь как моя. Я только не думал, что ты такой большой вырос...»
Это единственное в рассказе четко обозначенное упоминание семейной темы. Ранее автор лишь намеками указывает нам о наличие иного смысла произведения.
Автору удалось удачно совместить две столь необычные темы в единое целое. Конечно, не стоит ждать от «Хождения по Лапшину» глубоких, катарсисных откровений. Но взглянуть на две, казалось бы, несовместимые темы одновременно и под необычным углом читателю удастся. За что автору отдельное спасибо.
Стиль повествования как нельзя кстати подходит концепции произведения. Поначалу, транскрибированные иностранные слова в тексте воспринимаются как нечто чуждое, как молодежный, несвойственный литературному произведению сленг. Далее по тексту становиться ясна необходимость употребления подобных слов, и даже более – их уместность.
Авторский стиль гармонично сочетается с атмосферой рассказа. Как на духу чувствуется безнадежность и разочарование, возникшие в результате поиска лучшей доли, явившиеся расплатой за непреднамеренное предательство главным героем не только Родины, но и семейных ценностей. Ветхость бытия главного героя – «Хождение», то есть добровольно-принудительная мука; «мини-ван типа «Росинант» - тощая кляча Дон-Кихота, везет всадника в последний путь.
Во вред атмосфере идет лишь чрезмерное употребление сравнений снега с «белесой мутью», что создает ощущение наигранности и искусственности описываемых зимних пейзажей.
Произведение выстроено по четкой драматической структуре, в лучших традициях Чехова, что создает вместе с «постсоветскими мотивами» неповторимый диссонанс, направленный во благо повествованию. Прогрессия усложнений – от завязки до катастрофы (смерть в первый рабочий день); два конфликта, которые объединятся в один (брошенный сын, брошенная страна); выраженная трехфазная структура; проработанная мотивация – все это, если и не создает удачного саспенса, то, по крайней мере, добавляет повествованию привлекательности.
В тексте имеются два основных, до самого последнего момента несвязанных друг с другом характера. Но главное, что они работают. И Лёва - смесь Иешуа и Солженицына, и Миша - эдакий Живаго современного формата. Библейская нота, затронутая в произведении, раскрывает характер Лёвы.
«А на ночлеге или на привале учитель, обычно, ничего не говорил - отдыхал, афоризмы оригинальные или притчи какие для народа изобретал. Или обыденное что-нибудь. Или почести принимал. Либо гнали его взашей палкой. Главное – умел он молчать сосредоточенно. Кстати, обратите внимание: у некоторых людей от природы лица такие вдумчивые, а в голове – звон от пустоты.»
Именно таким учителем является несчастный Лёва, который в результате «хождений» принимает мученическую смерть с последним откровением. А так же «Михаил», словно библейский архангел, не признает своего отца, который выглядит в его глазах настоящим дьяволом, но, хоть и невольно, оказывает ему помощь.
«Приделал он меня и сбежал! Командировочный какой-то... Убил бы, если бы под руку попался.»
«-Ты что, ты что, дядя? – в испуге запричитал Мишка. – Очнись!»
В общем, о характерах хочется сказать следующее: они неплохо проработаны, помимо мотивационной составляющей присутствует также психологическая (что тяжело реализовать в малой прозе). Возможно, им не хватает яркости и «объемности», но, не смотря на это, характерам хочется верить и сочувствовать.
Смысловая нагрузка в произведении прозрачна и напрямую связана с сюжетной структурой. И в данном случае это хорошо, потому что оптимизирует рассказ для читательского восприятия. Тема постсоветской иммиграции и тема семейных ценностей, предательство во предательстве, мученическая (или не очень) кончина – все это соединяется в яркую картину, приправленную чувством долга и вечной добродетелью человечности. Главный герой бросил сына, бросил отчизну, и всю жизнь провел в мучениях и умер нелегкой смертью. В последние часы своей жизни он исправил одну из ошибок – нашел сына и открылся ему. Но удалось ли герою искупить свой грех?

Опубликовано 27 октября 2011 в 18:12 :
Original:
http://www.proza.ru/2006/04/02-84