Ковер

  Книги «Школа изобразительного искусства» были у меня с собой, и по ним составил программу самостоятельного освоения профессии художника. Я начал писать первые этюды с натуры масляными красками. Ставил простенькие постановки и рисовал карандашом. А однажды, проходя мимо районного Дома культуры, увидел объявление о занятиях изостудии.
 
  Я зашёл туда узнать, можно ли мне там заниматься. В кабинет директора была открыта настежь дверь, так как на улице стояло жаркое лето. За столом сидели двое молодых мужчин и увлеченно играли в шахматы.

- Простите! Я хотел узнать о занятиях в изостудии, - робко обратился я к ним.
  Они удивлённо подняли на меня головы, и, наконец, один из них спросил:
- Для чего это тебе надо?
- Увлекаюсь рисованием, и хотел бы заниматься в изостудии, - все так же робея, ответил я.
- Ты наш, городской? – заговорил другой.
- Я учусь в училище механизации.
- Давно рисуешь? – продолжил допрос первый.
- Ещё в школе начал рисовать, теперь сам понемногу учусь.

- Пойдём, я тебе поставлю натюрморт, порисуешь и видно будет, какая у тебя подготовка, - вставая из-за стола, сказал второй и повёл меня в другой кабинет, который оказался мастерской художника. Там он поставил на фоне драпировки стеклянный графин, стакан, выдал мне лист альбомной бумаги и карандаш.
- Сиди, рисуй, а я через полчаса подойду, посмотрю, - равнодушно сказал он и ушел доигрывать отложенную шахматную партию.

  Я нашел кусок фанеры, прикрепил кнопками лист ватмана и стал рисовать, понимая, что это экзамен. За работой время пролетело незаметно, и я уже заканчивал рисунок, когда вошел художник.
- Молодец! Хорошо стекло передал. Умеешь. Приходи по средам и пятницам к пяти часам вечера. Ты пока первый мой ученик. Наверно, из-за жары никто не хочет сидеть над рисунком, - подвёл он итог.
- А Вы здесь художником работаете?
- Да. После Челябинского художественного училища сюда направили. Вот и отрабатываю три года. Ты сам откуда будешь?
- Из Златоуста.
- Хороший город, живописный. Раза два был там, писали этюды с другом.

  Мне это приятно было слышать, и мы расстались, как хорошие знакомые. А квартирная хозяйка встретила меня неожиданным вопросом:
- Миша, я смотрю, ты всё что-то рисуешь. Может, и ковры умеешь рисовать?
- Никогда не пробовал.
- Да моя соседка про это спрашивала. Я сейчас позову её, и она всё объяснит.

  Вскоре она вернулась с соседкой, которая несла в руках какой-то свёрток.
- Вот, у нас висел ковёр, ещё мама заказывала художнику, но он во время ремонта квартиры порвался, и мне хотелось бы, чтоб ты нарисовал такой же, - разворачивая свёрток, объясняла соседка.

  Когда расстелили ковер на кровати, то я увидел нарисованного на клеёнке большого, красивого тигра, лежащего на зелёной траве и весело глядевшего на нас. По всему периметру шел орнамент из цветов и листьев. В местах сгибов клеёнка была порвана и кое - где краска осыпалась. Восстановить ковер было невозможно, но нарисовать новый, срисовывая весь сюжет, мне показалось, делом несложным.
  Правда, технологию изготовления таких ковров я не знал.

- Я тебе заплачу, дам, сколько запросишь. Ведь это - память о моей маме, - убеждала меня соседка.
- Так надо новую клеёнку такого же размера и белил, а то у меня их мало, всего один тюбик.
- И клеёнка уже куплена, а белил где-то с полбанки осталось от покраски потолка.
- Так надо художественные белила.
- А где же я их возьму? Чем белила в банке хуже? Хороший, чистый белый цвет, - удивилась женщина.
- Хорошо. Я попробую, - согласился я, даже не представляя на какой каторжный труд я согласился.

  Я думал, что художник из Дома культуры подскажет мне, как рисуют такие ковры. И когда, придя на занятия в изостудию, я спросил его об этом, то он только развёл руками:
- Даже представления не имею и никогда не интересовался этим примитивным творчеством.
- Почему примитивным? – удивился я.
- Да какие-то самоучки, считающие себя художниками, рисуют на клеёнках разные любовные «пасторали» и продают на базарах. Это всё безвкусица.
- А за сколько они их продают?
- По-моему, за тридцатку, - подумав, ответил он.

 «За тридцать рублей можно и постараться», - раздумывал я, возвращаясь на квартиру. «Вот, только где разложить клеёнку? Комната маленькая, да и по ней всё время надо будет ходить. Вот нашел на свою голову заботу. Но взялся за гуж, - не говори, что не дюж. Надо посоветоваться с хозяйкой», - решил я.
  Придя на квартиру, я еще раз осмотрел комнату и сделал неутешительный вывод: не поместится.

- Когда рисовать-то начнёшь? – спросила хозяйка.
- Так негде расположиться с клеёнкой, - удрученно оправдывался я.
- Да сейчас же лето. Сени у нас большие. Прибей на стену и рисуй. И в доме не будет пахнуть красками. А если света мало, так открой дверь.
- Правильно! Как это я сам не догадался, - обрадовался я и стал прибивать клеёнку к дощатой стенке. Дело стронулось с мертвой точки. Мелом старательно переносил я декоративный орнамент со старого ковра на новый. Затем взялся перерисовывать тигра.

  С фоном, орнаментом у меня получилось довольно быстро и удачно, оставался тигр. И его я нарисовал, но выражение  морды на оригинале было весёлое, а у меня получился грустный, даже унылый тигр. И я никак не мог понять, в чём моя ошибка.
  Пришла наша соседка посмотреть ковёр, и он ей не очень понравился: краски не такие яркие, как на оригинале, и тигр не весёлый, и еще нашла несколько ошибок, которые я не считал серьёзными, а для неё всё было важно.

- На, вот тебе пятнадцать рублей, и хватит, - закончила она свои критические замечания. – Клеёнка моя, белила я тебе давала, да ещё и неточно нарисовал.
  С этими словами она сняла со стенки ковер, свернула его и унесла. Хозяйка квартиры дипломатично молчала, и я подумал, что они уже вместе, в моё отсутствие, рассмотрели ковёр и тогда же и приняли решение, что мне и половины договорной цены хватит.

  А я обрадовался, что такая обуза с меня свалилась, да ещё и пятнадцать рублей досталось. Больше я никогда не брался за писание таких ковров на клеёнке. Надо тоже иметь Божий дар, чтоб рисовать такие радостные ковры. Там и своя технология, и свои секреты. Но почему-то они не вошли в историю нашего народного промысла.

  В изостудии я учился недолго - всего три занятия, а потом художник сказал:
-  Раз нет больше никого желающих рисовать, то с одним не буду тратить время.
  Тогда мне пришлось заниматься самостоятельно по книгам «Школа изобразительного искусства», ставить натюрморты из бытовых предметов и рисовать в альбоме. Тогда же и написал вечерний пейзаж масляными красками прямо на альбомном листе, без грунтовки.

  Но всё это были бессистемные, случайные упражнения, да и стать художником не особенно хотелось. Мечтал поскорее окончить училище и поехать на целину, где, казалось, ждёт интересное будущее. После кинофильма «Иван Бровкин на целине» жизнь целинников представлялась в романтическом виде и не терпелось эту жизнь испытать.