Эвтаназия

ЭВТАНАЗИЯ
Фантастический рассказ

Выход из безвыходного положения
находится как раз напротив входа.
Владимир Леви

I

День выдался скверный — пожалуй, не самый лучший день для выполнения задуманного. За окном лениво моросил дождь. В комнате было не по сезону сыро. «Может быть, не сегодня?» — в очередной раз задал себе вопрос профессор Платов. — «А если не сегодня, то когда ещё?» — сам же ответил он. Часы на стене медленно и неохотно передвигали стрелки, будто специально оттягивая время. «Странная вещь, — озадачился профессор. — Если смотреть на минутную стрелку неотрывно, то совсем не замечаешь её движения, кажется, что время остановилось. Но стоит лишь на миг отвлечься, заняться какими-то делами — и стрелки успевают описать порою не один круг». Платов много раз думал об этом, и размышления эти начали ему порядком надоедать. «Да, да — именно сегодня и только сегодня», — уверенно произнёс он и решительно поднялся с кресла. Подойдя к окну, он распахнул тяжёлые рамы, и монотонный шум мелкого дождя ворвался в комнату. Вместе с лёгким ветерком, боясь окончательно намочить свои крылья, влетела бабочка и уютно расположилась на книжном шкафу. Профессор Платов постоял немного, вдыхая влажный воздух, и не спеша вернулся в кресло.


Дождь лил не переставая. Глядя на тонкие струйки воды, профессор размышлял о необычайной терпеливости земного мирозданья. Ему казалось, что человек совсем не вписывается в эту однообразную цикличность. То, с чем природа живёт тысячелетиями, смиренно принимая все тяготы климатических и геомагнитных изменений, совершенно не свойственно человеку, пытающемуся окружить себя комфортом и постоянно страдающему то от невозможности его создания, то, наоборот, от бессмысленности проживания времени, когда всё вокруг давно уже им создано. Платов поймал себя на том, что мысль эта ранее не посещала его, и был чрезвычайно удивлён. Впрочем, она могла возникать у него и раньше, но, возможно, память не сохранила её так же отчётливо, как другие мысли, то и дело не дававшие профессору покоя.

Тем временем тучи начали постепенно рассеиваться, и сквозь отощавшие струйки дождя  прорвались первые лучи солнца. Эту перемену заметила и бабочка, которая уже успела обсохнуть. Опасаясь, что хозяин закроет окно, она поспешила на свободу — и мгновенно растворилась в тёплом и влажном весеннем воздухе.

Ни бабочка, ни солнечные лучи, ни запах цветущей сирени, обострившийся после утреннего дождя, не могли поднять настроение профессору Платову. Всё это было видано и пережито им столько раз, что уже не вызывало никаких эмоций.

Дождь прошёл, и солнечный луч, окончательно осмелев, ворвался в комнату. Он внезапно осветил календарь, висевший на стене. Это был один из тех старинных календарей, которые когда-то украшали стены каждого дома. В те годы маленьким детям доставляло несказанное удовольствие срывать по утрам очередной листок прошедшего дня. Теперь же такие календари невозможно было встретить ни в одном жилище.

Профессор Платов подошёл к календарю, отогнул верхний листок и привычным движением заправил его в зажим. Ощущение соприкосновения с бумагой навеяло на него лёгкую грусть. Оно напомнило о далёком детстве, когда бумага, как и календари, имелась в каждой семье. Учёный снова посмотрел на календарь. На листке стояла дата: 25 мая 2009 года, понедельник. Но лишь число и месяц да день недели в этой записи соответствовали действительности. Профессора это совершенно не волновало. Информация о времени содержалась во всех электронных устройствах, чётко отслеживалась всевозможными спутниками, и ошибиться даже на одну сотую секунды было абсолютно невозможно, в какой бы точке земного шара ты ни находился. Он ещё раз взглянул на отрывной листок и направился в кабинет. Уже через секунду специальные, невидимые для человеческого глаза фильтры защитили календарь от солнечных лучей.

Компьютер автоматически настроился на работу, как только скрытые в плинтусах сенсоры уловили едва заметное движение по направлению к кабинету.

Профессор Платов сел в мягкое кресло, которое тут же приняло удобную форму. Специальные датчики мгновенно считали всю информацию о состоянии его здоровья, и электромагнитные импульсы быстро привели в норму все отклонения от оптимальных параметров. Контроль был тотальный. Если бы профессор захотел отравить себя, сработала бы глобальная информационная защита, и прежде чем яд оказался бы в крови, особые ультразвуковые сигналы успели бы полностью разрушить в отравляющих веществах все вредоносные компоненты. Заколоть себя ножом или выстрелить в висок было также невозможно. В случае возникновения такой опасности в долю секунды среагировало бы силовое поле, и пуля, застыв в воздухе, не успела бы даже нанести царапину, а нож был бы надёжно отброшен электромагнитом. Выход был только один — ждать естественной смерти. Но профессор не мог больше ждать. В этом году ему исполнилось уже двести сорок лет. И виновен в этом был он сам. Ровно двести лет назад он обрёк себя на эти муки, совершив открытие, перевернувшее мир, открытие, ожидаемое человечеством много лет, но так и не принёсшее населению земного шара ничего, кроме страданий и несчётного количества проблем. Тогда, в 2009-м, он был самым счастливым человеком на Земле. Его научные труды были переведены на все иностранные языки. Президенты всех стран жали ему руку. Тогда казалось, что тайна жизни наконец-то разгадана и всё человечество обретёт теперь истинное счастье, так как получит право хоть и не на бессмертие, но на значительное продление жизни. Господи! Как далеки от истины были тогда все эти люди! Как помутился их разум перед распахнувшимся новым горизонтом! Профессор Платов стал самым признанным учёным мира, оставив далеко позади великих философов и мыслителей.

Открытие, сделанное Виктором Платовым в начале ХХI века, практически лежало на поверхности. Нужно было только успеть его вовремя зафиксировать. Оно, по сути, было подготовлено всей наукой двадцатого столетия. Генетики в своих исследованиях зашли уже столь далеко, что с высоты накопленных знаний не обращали внимания на очевидные закономерности. Вот их-то и заметил в те годы Платов. Обобщив все исследования, он вывел формулу вещества, позволяющего во много раз замедлить все обменные процессы, происходящие в человеческом организме, и тем самым практически остановить его естественное старение. Для корректировки генетического кода достаточно было принять одну таблетку, которая, растворяясь в крови, доставляла в каждую клетку живого организма обновлённую информацию о биохимических процессах, и человек таким образом не только получал новую жизнь, но и избавлялся от всех существующих недугов.
Уже через двадцать лет после сделанного открытия исчезли почти все поликлиники, больницы и аптеки. Те, которым суждено было остаться, располагались за городской чертой и предназначались для граждан, не стремящихся продлевать свою жизнь. Таких людей насчитывалось немного, но они были. Довольно трудно было понять их выбор, их принципиальный отказ от продления жизни, но именно этому малочисленному контингенту удавалось хоть в малой мере обеспечивать сменяемость поколений, то есть естественное обновление человеческой популяции на Земле. Поэтому государство не препятствовало их решению, и они оставались единственной категорией граждан, существование которых не отслеживалось постоянно.

Профессия врача осталась далеко в прошлом. На смену ей пришла должность специалиста по контролю за жизнью. Никто не имел права покидать этот мир добровольно. Глобальная проблема дефицита рождаемости требовала от правительств всех стран принятия жёстких мер. Поэтому неудачные попытки самоубийства заканчивались громкими судебными процессами. Виновные направлялись на длительный срок на самые глухие окраины обитаемой суши для выполнения тяжелейших работ по добыче энергоносителей.

Попытки всех государств решить проблему рождаемости экономическими мерами к успеху не приводили, и уже через пятьдесят лет после начала эксперимента человечество начало понимать, что зашло в тупик. Вот тогда-то и были разработаны специальные системы надзора за каждой человеческой единицей. А жизнь профессора Платова стала вселенским достоянием и охранялась с особой тщательностью. Достаточно сказать, что целый научно-исследовательский институт занимался вопросами безопасности профессора. Он был светилом. Его ценили подобно солнцу. Самые важные политические вопросы не решались без его участия. Профессор Платов имел право на всё, кроме смерти.

— Виктор Сергеевич, доброе утро! — раздался нежный, ласковый женский голос.
— Доброе утро, Машенька, — отозвался профессор. Его слова активизировали сферофон, и в комнате появилась ассистентка Мария. На ней был элегантный белоснежный костюмчик, в руках она держала пластиковую папку с документами на магнитных носителях. Мария была одной из тех, кто ни за что не желал бессмертия. Ей недавно исполнилось двадцать пять, и она была этим счастлива. Каждый раз профессор немного завидовал её молодости и необычайной ясности взгляда на сложные жизненные вопросы. Мария уже четыре года была для него незаменимым помощником в работе. Она занималась систематизацией его трудов, структурировала деловые контакты, вела рабочий дневник и разделяла с ним те трудные минуты жизни, когда профессор особенно остро чувствовал своё одиночество.
— Виктор Сергеевич, как ваше настроение? — спросила девушка, не переставая улыбаться.
— Спасибо, ангел мой, переменчиво, как сегодняшняя погода.
— Но уже светит солнце, а значит, всё должно быть хорошо.
С этими словами Мария подошла к профессору и нежно погладила его по плечу. Её прикосновение прошло сквозь плечо как луч, не вызвав никаких ощущений.
Сферофоны обладали удивительным свойством имитации присутствия человека в помещении. Между тем это был всего лишь фантом, передаваемый по сверхвысокочастотным каналам связи. Активизация звонка достигалась первыми несколькими словами. В случае же молчания проникновение фантома звонившего в помещение было невозможно.
— У вас всё готово? — спросила ассистентка.
В каждом её слове были почтение и внимание к человеку, которого она не просто уважала, а боготворила. Судьба подарила ей возможность оказаться рядом с ним и стать посвящённой во все его тайны, сомнения, терзания. Она старалась как могла отвлечь профессора от гнетущего одиночества, но понимала, что далеко не всё было в её силах. Больше всего она боялась потерять Виктора Сергеевича. И хотя жизнь его находилась под особой охраной, что-то подсказывало ей, что этих мер недостаточно.
Сам профессор, впрочем, никогда и ни на что не жаловался, но часто по выражению его глаз, по мимоходом брошенным фразам Мария догадывалась, что в душе учёного идёт изнурительная борьба. Однако проникнуть в его сознание она не могла.
Мария хорошо знала о бесчисленном множестве самоубийств и несчастных случаев, счёт которым был открыт уже через полвека после начала эксперимента. Люди не выдерживали объёма дополнительного  времени, полученного ими по их же собственным жадным запросам. Самой большой проблемой стало освоение той части жизни, которая следовала за отмеренной естественным путём. Говорили о том, что разгадав тайну продления биологической жизни тела, не смогли обеспечить столь же длительное существование человеческой душе, без которой каждый следующий день становился неинтересным, порою мучительным, иногда совсем невозможным. Именно поэтому некоторые до сих пор отказывались от увеличения жизненного срока и предпочитали довольствоваться тем малым, что уготовала им сама природа.
Однако девушке не было известно о том, что государственные власти замалчивают неоднозначный факт: ни один человек, подвергшийся воздействию медицинского препарата по продлению жизни, до сих пор не умер своей смертью. Профессор Платов, изобретатель чудодейственного снадобья, был пока единственным, чья жизнь продолжалась на глазах у всего человечества.
— Я отвлеку вас только на минуточку, — сказала Мария и заняла своё привычное место за столом, напротив профессора. — Ваш доклад, Виктор Сергеевич, начнётся ровно в 14 часов. Все приглашённые подтвердили своё присутствие. Президент пожелал вам удачи и выразил надежду на плодотворность ваших усилий по возвращению человечеству смысла жизни. Вся аппаратура доставлена, а согласие службы безопасности на проведение открытого эксперимента получено. У меня всё.
— Машенька, спасибо, — улыбнулся профессор. — Когда понадобитесь, я вас позову. А пока мне надо ещё кое-что подготовить.
— До свидания, — улыбнулась Мария и исчезла так же незаметно, как и появилась.

Профессор ещё раз проверил все свои записи. Доклад готовился им в строжайшей тайне в течение нескольких лет и хранил ответ на ключевой вопрос: как жить дальше. Это был единственный файл, защищённый от любопытства спецслужб специальными, разработанными им лично кодами. Это был единственный неподконтрольный участок суши, где мысль его могла обрести полную свободу. Здесь, на этом маленьком электронном пятачке, хранилась его тайна, его единственная надежда на спасение. Много лет продумывал он эти формулы, эти хорошо выстроенные ходы. От их чёткой последовательности зависела его жизнь, а если быть совсем точным, его смерть. Эти бессмысленные на первый взгляд буквы и цифры, когда-то осчастливившие весь мир, теперь могли стать спасением не только для него самого. Они должны были избавить от страданий несколько миллиардов человек, тех самых, которых он когда-то с такой лёгкостью одарил бессмертием.

Доклад должен был стать не просто сенсацией, но событием, способным совершить переворот в сознании! Ему был обеспечен невиданный за все эти двести лет успех. Та строгая секретность, которая сопутствовала подготовке материалов: аналитических исследований, наблюдений, заметок — была эксклюзивным достижением профессора Платова. Замысел вынашивался им почти сто лет, причём пятьдесят из них ушли только на разработку степеней защиты предполагаемых сенсационных открытий. И вот сегодня это свершится, сегодня весь мир запомнит его как величайшего и непревзойдённого гения, нашедшего выход из того тупика, который он сам когда-то создал.

Часы пробили полдень. Это был ещё один предмет, сохранившийся у профессора с тех же далёких времён, что и календарь. Техническая служба регулярно и аккуратно  поддерживала все системы и механизмы в идеальном порядке; тем не менее часы были единственным устройством, которому дозволено было спешить или отставать во времени. И хотя погрешность была невелика, всего лишь несколько секунд, по современным техническим меркам даже она считалась недопустимой.

Погода заметно улучшилась. Из сада доносилось пение птиц. Природа продолжала жить своей жизнью, не замечая прогресса цивилизации. Аромат цветущей сирени постепенно заполнял комнаты, робко пытаясь напомнить человеку о жизни, любви и красоте.

А в это время в Академию наук со всего мира слетались именитые гости: академики, профессора, учёные всех мастей. Наряду с научным бомондом прибывали политические деятели: президенты государств, министры, дипломаты. Всех готов был вместить просторный конференц-зал. Человечество с нетерпением ожидало сенсации. После доклада ожидался банкет по случаю кардинальных изменений в мире, и поэтому настроение у всех прибывавших было великолепным.
Дамы не упускали случая продемонстрировать наряды, а мужчины нарочито подчёркивали свою элегантность. Смех, улыбки, рукопожатия — всё это напоминало скорее кинофестиваль, нежели съезд по поводу научного открытия.
Шампанское лилось рекой, бокалы звенели, сказочное веселье царило в воздухе.

Профессор закончил все необходимые приготовления и подошёл к сейфу. Здесь в неуязвимых даже для ядерного взрыва контейнерах хранились ампулы с ещё неизвестными науке препаратами. Содержимое каждой ампулы само по себе не являлось новым словом ни в химии, ни в медицине, но вот сочетание их всех в точно выверенных пропорциях, определённый объём информационного наполнения в строгом соответствии с найденными формулами делали этот набор компонентов уникальным. И знал формулы, ведал всеми этими тайнами только один человек — профессор Виктор Сергеевич Платов.
Контейнеры имели многовариантную защиту. Если бы профессор открыл сейчас хоть один из них, то системы безопасности в долю секунды уничтожили бы всё вещество, молекулы которого попытались бы разбрестись в воздухе. Все рецептуры создавались в строго изолированном боксе, доступ в который имели только соответственно запрограммированные роботы. Эти особые вещества, взятые в единственно верных пропорциях, способны были спровоцировать изменения в генетическом коде человека. С их помощью профессор Виктор Платов мог сделать любое живое существо как безнадёжно больным, так и бесконечно здоровым, задать тенденцию к вымиранию рода или, наоборот, его процветанию и долголетию.
Некоторые из собравшихся в Академии наук догадывались о запредельном могуществе Платова, но сами же понимали, что не могут выдвинуть ничего кроме расплывчатых предположений.
Профессор набрал секретный код на маленькой металлической панельке, расположенной возле сейфа, и контейнеры с ампулами переместились в терминал пневмотранспорта. Дистанционно управляемый модуль должен был доставить их к самолёту вместе с необходимым оборудованием.
«Ну вот, вроде бы всё готово!» — с этими словами он собственноручно выключил компьютер, хотя в этом не было никакой необходимости: за поведением машины внимательно следили всевозможные датчики контроля. Платов осознанно совершил это действие. Оно придавало ему уверенности. Затем, подойдя к часам, он остановил маятник, вольготно раскачивающийся из стороны в сторону, и перевёл стрелки на трёхчасовую отметку. В комнате воцарилась тишина. Часы замерли, и время как будто остановилось.

Профессор быстрым шагом направился в столовую, где его ждал приготовленный кофе. Аромат кофе был сегодня каким-то особенным. Виктор Сергеевич поймал себя на мысли, что уже много лет не ощущал этого аромата. Выпив две чашки и перекинув через руку плащ, он, полный решимости, вышел из дома.

На оборудованной возле сада площадке его уже ждал самолёт. Все контейнеры были доставлены на его борт и надёжно закреплены. Три лётчика с военной выправкой терпеливо ждали команды на взлёт.

Профессор Платов поднялся по трапу и расположился в уютном салоне, который когда-то спроектировал сам. Здесь было всё необходимое для работы и отдыха. Отдав распоряжение взлетать, он откинулся в кресле и включил телевизор. По всем каналам освещалась грядущая сенсация — доклад профессора Платова. Во многих странах в честь этого события был объявлен выходной день, люди вовсю веселились в предвкушении предстоящего на Земле события.

Профессор выключил трансляцию, не испытав к ней ни малейшего интереса. Мысли, одна за другой, не давали ему покоя. Имеет ли он право совершить то, что так долго планировал? Да, безусловно, имеет. Более того: обязан. Найдя ключ к продлению человеческой жизни, он не дал людям возможности сохранить на тот же срок человеческую душу, чем и обрёк многие миллионы на страдания. Он превратил б;льшую часть населения Земли в покорных слуг, не имеющих право на радость, на счастье и даже на смерть. И хотя выбор этот совершал сам человек, профессор Платов ощущал свою непосредственную причастность к нему. Сколько экспериментов пришлось ему провести, чтобы разгадать головоломку: как быть с душой? Сколько изданных трудов всемирно известных учёных проанализировал он за это время?.. И вот оно — открытие, которое привело его в ужас и многократно усилило его страдания, ибо только теперь по-настоящему осознал он то, что совершил сотню лет назад. Он держал своё открытие в строжайшей тайне почти век, понимая, что человечество ещё не готово его принять. Он понимал также, что и сейчас это время не наступило. Во всяком случая, анализируя все вышедшие в мировой печати статьи по этому вопросу, он не находил ни одной достойной хоть малейшего внимания заметочки, приближающейся к разгадке этой тайны, его тайны. Почти столетие понадобилось ему, признанному авторитету в научном сообществе, — сто лет ежедневных трудов, исследований, консультаций, — для того чтобы понять: ключ к человеческой душе находится за пределами земного шара и, может быть, даже за пределами Вселенной. Если и можно найти разгадку этой тайны, то только в том информационном поле, которое находится за гранью человеческой жизни. И любые поиски в земном пространстве никогда не приведут к нужному результату. Они всегда будут обречены.
Именно эту роковую догадку должен донести до человечества он, Виктор Платов, в предстоящем выступлении. И вывод этот будет подкреплён у него практическими исследованиями, трудами коллег со всего мира и собственной жизнью.
Тем временем самолёт совершил посадку и выпустил трап. В салон ворвались звуки оркестра, и пилот отрапортовал о прибытии.
Уже через минуту профессор Платов под многочисленными объективами телекамер направлялся к громадному зданию Академии наук, выстроенному по каким-то совершенно фантастическим чертежам несколько лет назад. Цветы  устилали его путь, и охрана едва успевала очищать дорожку, по которой шёл учёный с посланием ко всему роду людскому.
Многотысячная аудитория лучших умов человечества и сильных мира сего рукоплескала появлению светила на трибуне. Наконец овация смолкла и воцарилась полная тишина: все замерли в ожидании чуда.


II

Чудо произошло не сразу. Доклад профессора Платова состоял из трёх частей. Первая часть была посвящена мировой обстановке в целом. Он говорил о проблематике, хорошо знакомой всем не понаслышке. Его речь звучала ясно, уверенно, примеры, приводимые им, были объективны и также хорошо всем известны. Наконец он подвёл всех собравшихся к самому главному вопросу, без решения которого дальнейшее существование человечества становилось год от года всё менее привлекательным. Этот вопрос заключался в поиске смысла жизни, в наполнении телесной оболочки, способной сохраняться в превосходной форме в течение длительного времени, духовными компонентами — и, как следствие, обретении ощущений простого человеческого счастья.

Ещё некоторое время профессор рассказывал о своих исследованиях в этом направлении, о том, какой трудный путь пришлось ему пройти, прежде чем удалось найти выход из тупиковой ситуации, в которой оказалось всё человечество.

Для второй части доклада он попросил свою ассистентку принести взрослую подопытную крысу, а также контейнеры с ампулами. Мария аккуратно расставила на столе клетку с маленькой белой крысой, контейнеры, шприц и портативный лабораторный миксер.
Профессор открыл клетку, аккуратно достал из неё крысу, бережно положил на стол. Затем выдержал театральную паузу, чтобы ещё больше подчеркнуть собравшимся значимость открытия, которое он совершил.

«Эту крысу зовут Фея», — начал он издалека. Фея в это время спокойно лежала на столе, без всякого интереса глядя куда-то вдаль. Телекамеры передавали её трёхмерное изображение во все уголки земного шара. — «Средняя продолжительность жизни крысы составляет два — три года, отдельные особи могут прожить до пяти лет. Фея живёт уже двадцать лет, что почти в десять раз превышает среднестатистические данные. Восемнадцать лет назад она была подвергнута изменениям в генетическом коде, что привело к прекращению старения и увеличению продолжительности её жизни. Наблюдая за поведением Феи в течение этих двадцати лет, я констатировал у неё все те же самые симптомы поведения в окружающей среде, которые стали характерны для людей, пожелавших изменить свой генетический строй». С этими словами профессор достал кусочек сыра и положил его рядом с Феей. Крыса даже не посмотрела в его сторону. Профессор сорвал один из цветков, украшающих трибуну для выступления, и приблизил его бархатные лепестки к крысиному носу. Фея осталась лежать неподвижно, всё так же не проявив никакого интереса к цветку. «Прошу обратить внимание, — продолжал профессор, — на то, что и цветок и этот кусок сыра источают очень сильный аромат, к которому наша Фея осталась совершенно равнодушна». Произнеся эти слова, Платов попросил убрать сыр и цветок в вакуумную ёмкость. — «Эти два предмета нам ещё пригодятся», — подытожил он. — «А теперь, дамы и господа, для демонстрации моего открытия необходимо отключение защиты всех степеней в радиусе трёх метров вокруг трибуны, так как изобретённые мною  компоненты содержат ещё нераспознаваемые для службы безопасности вещества».

Ассистентка Мария дала условный знак, и начальник службы безопасности ввёл в компьютер пароль для отключения защиты. Мгновенно вокруг профессора возник оранжевый ореол около шести метров в диаметре, свидетельствующий о том, что весь этот объём пространства не защищён и представляет собой первозданную природную материю.
Платов открыл контейнеры. Трансляционные камеры разглядели в них несколько герметично закрытых ампул с абсолютно прозрачными жидкостями. Профессор осторожно пристыковал ампулы горловинами к фланцам миксера. Все пропорции соединения растворов были выставлены им заранее. Для приготовления конечного продукта достаточно было нажать две кнопки. При нажатии зелёной кнопки жидкая смесь укупоривалась в специальную колбу, при нажатии синей аппарат приготовлял сухую пилюлю.
Фея по-прежнему лежала на столе, с тем же отсутствующим взглядом и полным равнодушием ко всему происходящему.

«Препарат, формула которого через несколько минут будет известна всему миру, воздействует на группу генов, отвечающих за набор ощущений. Активизируя закрытые и отключенные геномные клетки, живое существо начинает проявлять интерес к окружающей его среде. Это открытие в чём-то похоже на библейское яблоко, которое много лет назад пробудило в людях чувства и страсти».

Профессор нажал зелёную кнопку, и через несколько секунд в его руках появилась колба, где в точной пропорции компьютером были сведены все необходимые компоненты. Специальным приспособлением он срезал её верхушку. Мария, которая всё это время неотрывно следила за манипуляциями профессора, подошла и наполнила шприц только что приготовленным препаратом. Фея по-прежнему абсолютно безучастно лежала на столе. Профессор осторожно взял крысу и двумя руками зафиксировал в наиболее удобном для инъекции положении. Вся процедура заняла не больше минуты. Шприц был оснащён обезболивающей насадкой, поэтому животное не испытало никаких неудобств, кроме непривычного расположения на столе.
Мария поместила Фею обратно в просторную клетку. Миллионы глаз следили за происходящим, прильнув к мониторам. Тем временем Фея приняла свою обычную, безразличную ко всему позу. Зал, затаив дыхание, ожидал невероятного. В воздухе повисла напряжённая тишина. Все телевизоры мира демонстрировали Фею на своих экранах, но никто не в состоянии был предположить, что может произойти дальше.

Неожиданно крыса пискнула, подняла голову и оживлённо затрусила по клетке. Зал взорвался аплодисментами. Профессор движением руки с трудом остановил бурную реакцию: «Подождите, ведь это только начало». С этими словами он открыл вакуумную упаковку и извлёк оттуда цветок. Учуяв аромат цветка, крыса начала волноваться, и тогда профессор достал кусочек сыра и положил его в клетку. Фея, ощутив пахучесть сыра, подхватила его двумя лапками и начала грызть. Жизнь во всей её прелести возвращалась к зверьку на глазах человечества.
Зал вновь громыхнул овацией. И вновь профессор с трудом остановил её волевым движением руки. В этот момент он был похож на дирижёра, управляющего огромным оркестром, по мановению руки способного вызвать бурю эмоций и страстей и так же внезапно погасить их.
«По традиции, — перешёл он к третьей части своего доклада, — первым человеком, проверившим на себе воздействие препарата, должен стать его первооткрыватель». Профессор нажал синюю кнопку. Прибор тут же изготовил маленькую круглую пилюлю. Под громкие аплодисменты зала Виктор Сергеевич Платов принял своё чудодейственное изобретение и запил водой из заранее приготовленного стакана.

Зал ликовал. Фея доела сыр и принялась за цветок. Телеоператоры выхватывали из огромной аудитории лица президентов, министров, знаменитых врачей, актёров, пытаясь поймать наиболее интересные кадры и мизансцены.

Виктор Сергеевич пытался проанализировать и запомнить свои ощущения. Поначалу ему даже показалось, что пилюля не подействовала на него, так как ничего особенного он пока не испытывал. Внезапно какая-то огромная тяжесть навалилась на него. Это было то забытое им чувство, которое не посещало учёного уже много лет. Оно вобрало в себя всю прожитую жизнь, всю накопленную усталость от ежедневной работы. Но он находил в этом необыкновенное блаженство, понимая, что к нему вернулась та самая жизнь, которую когда-то давно, двести лет назад, он ощущал, во имя которой он сделал тогда своё знаменитое открытие. Профессор понимал, что это ненадолго, что через несколько часов генетика запустит механизм старения и разрушения человеческого тела. Однако его это уже не волновало. Он готов был расстаться с этой жизнью даже сейчас, ощутив её вновь, испытав всю гамму человеческих переживаний. Он не торопился покидать трибуну, так как хорошо помнил: стоит только выйти из ореола — и тут же сработают все системы защиты и он будет молниеносно эвакуирован и подвергнут жесточайшей детоксикации. Знал он также, что будет поздно. Остановить запущенный генетический механизм они не смогут. Формулы, найденные им, содержат ловушку, которую удастся обнаружить лишь через несколько лет. А пока будет длиться всеобщая эйфория, задействованные им программы успеют по компьютерным сетям рассекретить и передать миру всю информацию по чудодейственному препарату. И может быть, где-нибудь на другом краю Земли кто-то давно уставший от душевных мук и бессмысленности существования уже пытается приготовить данный препарат, чтобы испытать его на себе.
Один за другим на трибуну стали подниматься его коллеги — сторонники и оппоненты. Они пожимали ему руку, поздравляли. А он стоял  в сиянии собственной славы, впервые за много лет по-настоящему переживая чувство радости.

Общее ликование плавно перешло в пышный банкет с нескончаемым потоком шампанского. И лишь только двое в этот момент были счастливы по-настоящему — Виктор Сергеевич Платов и крыса Фея.

Что творилось в душе Феи, не было известно никому. А вот в душе Виктора Сергеевича кипела и бурлила жизнь во всех её проявлениях. В эти минуты он, впервые за двести лет, ощутил её вкус.

Мария тем временем законсервировала ампулы и поместила их обратно в контейнеры. Фея получила ещё один кусок сыра и вместе со всеми реквизитами уникального опыта покинула трибуну. Служба безопасности восстановила защиту, и свечение, обрамлявшее профессора, погасло.

Мельчайшие датчики, сканирующие всё пространство, не зафиксировали каких-либо посторонних явлений, и профессор в окружении восторженной толпы покинул трибуну. Его расчёт оказался верным. Всего несколько минут потребовалось введённому препарату, чтобы изменить генетический код, а потом бесследно исчезнуть, преобразовавшись в самые обыкновенные белки, жиры и углеводы. Маховик набрал обороты: все жизненные процессы, остановленные тогда, двести лет назад, теперь в считанные часы компенсируют отставание во времени. Виктор Сергеевич испытал необыкновенный душевный подъём от этой мысли.
А в это время, не успев догрызть пахучий кусок сыра, на руках у Марии умирала Фея. И агенты службы безопасности, расталкивая захмелевших гостей, уже неслись к профессору Виктору Сергеевичу Платову, легенде мировой науки, к человеку, подарившему людям сначала бессмертие, а потом право на смерть. Носилки, эвакуация, детоксикация… Профессор наблюдал за этой суетой, внезапно возникшей вокруг него, с улыбкой. Было поздно. Начавшиеся в его организме процессы были необратимы, а рецептура нового препарата — уже разослана. Теперь каждому отдельному человеку предстоял свободный выбор, и переломить эту тенденцию государство было уже не в силах.

Умирающего профессора вынесли из здания Академии наук, чтобы доставить на самолёте в секретную лабораторию. В воздухе запахло сиренью. Синее небо было удивительно безоблачно, словно давая просторную дорогу покидающей Землю душе. Мимо пролетела бабочка, очень похожая на ту, что навестила Виктора Сергеевича сегодня утром. Но всё это было не так важно по сравнению с огромным ликующим человечеством, которое в очередной раз, ещё даже не подозревая об этом, обрело спасение.

Вадим Пчёлкин
12 апреля 2009 года