По имени Этюд Ч. 2, гл. 21-23

21

Дивия терялась. Чем себя занять? Нетерпение. В ожидании. Она немного нервничала. Не давало покоя и любопытство: на кого же он больше похож. На отца или на мать?

У Дианы нашлось бы немало тётушек и дядюшек. Двоюродных братьев и сестёр. Но сейчас она ни с кем из них не общалась. Только в раннем детстве.

«Но я должна и обязана понравиться, – настраивала себя на нужную волну. – А, легко. Я всегда произвожу если не хорошее, то уважительное впечатление».
Друг, конечно, не поможет. Или объяснит наизнанку.
«Наболтает ещё чего-нибудь, а мне потом эту кучу разгребать придётся», – надеялась только на его тактичность по отношению к Диву.
Дивия стояла посреди комнаты.
«Вроде, всё нормально, – сказала себе. – А ещё кажется, что я ознакомлена с местностью и её распорядками. Проверим».

Шикарная уборка. Идеальная чистота. Лучше бы её проделал кто-то. Кроме. Но тут – сама.
Теперь я понимаю, что во мне задержалось кое-что от хранительницы домашнего очага.


Спокойствие. Думал, что Ладо всегда настолько флегматична. Недвижима и неподвижна.
Она лишь при новых знакомствах и когда спала – уподоблялась не себе.
Оживлённо поприветствовала всех:
– Здравствуйте. Проходите скорее.

Созерцатель оказался похожим на мать. Больше, чем на отца. Но не по характеру.

Лучший Друг удержал Ладо.
– Я остаться не могу, – сказал тихо. – Только потом не жалуйся, что я всё взвалил на твои хрупкие плечи.
– Далеко не хрупкие, – Ладо откинула волосы назад, покачивая плечами с целью подразнить. – Так мне ещё и чужих родственников развлекать? Такое ощущение, что я солнце, а вокруг все планеты. Что я здесь главный человек.
– Разве ты против? Ты же к этому-то и стремишься: быть первой, быть самой-самой.
– Но я не хочу быть за всё и всех в ответе.
– А придётся, – Лучший Друг и тот стал поучать. – Чтобы стать первой, нужно много работать над собой. Нужно закрыть глаза на усталость.
– Опытный какой!
– Сама ввязалась, – возвестил обвинитель.
– Бесполезно, – Ладо махнула на него рукой. – С тобой я не могу нормально говорить.
Она перешла на «ты».
– А с кем можешь? Тебе же легче. Пойди развлекись с друзьями. Сходи в клуб. Хочешь тебя развлеку я?
Ладо робко отклонилась. Жар.
– Воспользуйся этой возможностью, – важно закончил он.
Ладо подняла на него глаза. С готовностью на вольность.
Казалось, ни её чувства, ни её положения и аргументы не значили ровным счётом ничего. Или же он продолжал считать её той, что примеряет лица.
Нет, она не станет развлекаться с ним. Даже из причуды. Пока.
– Эй, можешь не объясняться. Пока сами не спросят.
Ладо шепнула ему:
– Давай…
Лучший Друг – искренне ваш. Ладо настолько сейчас нравилась. Но упрятал на самое дно сердца.
– Ладно, иди, – разрешила.
«Чудненько», – решил Лучший Друг Ладо.

Родители – важная веха. Составляющая личности. Переход от поколения к поколению. Твоя часть.
Какие они у Дива? К женской половине влекло неотвратимо. Своего рода благодарность. Родить сына. Вырастить. Что-то воспитательное добавить.
Мужская сторона почти поверхностно. Второстепенное в данном случае.

Вообще-то я начал писать о маме, а перешёл на путника. Так уж повелось, что именно матери отправляют своих сыновей в одинокие странствия, на поиски чего-то утраченного, за удачей или счастьем. На поиски родины. Или же прямо на войну. А может, на поиски отца?
Матери выпускают своих детей из домашнего гнезда и отправляют бродить по белу свету (П. Низон).

И как можно тосковать по своему сыну. В будущем времени.

Они произвели на Дивию приятное впечатление. Советская интеллигентность. Определённые рамки поведения, придуманные не личностью, а малой совокупностью личностей. Системой.
«А если им сказать, что я враг народа?» – Дивия задумалась.
Безынициативность духа, покорность и молчание. Смирение чуждо ей.

«Отчего вот Вячеслав часто говорит о нашем советском обществе?» – иронизировала Диана.
               
                Созерцателю посвящается
Предсказуемым человеком?
Вспомни, как они создали рок-группу.
Ранняя самостоятельность.

– Он сказал только, что, будучи музыкантом, принесёт больше пользы и себе, и обществу.
Боялась, переживала, не думала, что увлечение музыкой зайдёт так далеко.
Сама помогала.
Ранние браки. Сиюминутность. Ребёнок.
Измена. Прямо в глаза. Разочарование. Сам – в разряд родителей.
А твои собственные – каждый по-своему сопереживает. Часто не вдумываешься. Недооцениваешь. Забываешь.
Я – и только я. Сам в себе.
Он ещё и учился.
– Любимчик фортуны, во-первых. А во-вторых, там уже Горбачёв со своей перестройкой. Кому дело было до музыкантов, когда все всегда воюют за власть. И использовать их напрямую в своих целях, как пиарщики Ельцина в 1996 году, никто не додумался. Он же диплом получил. Даже.
– Да. А толку?
В точку. Не туда завело его влияние людей.
– А может, из него получился бы хороший адвокат или дипломат.
– Дипломат – звучит солидно. А вот адвокату нужно хорошо, убедительно говорить. Несмотря ни на что не сдаваться и отстаивать свою точку зрения, чего Созерцатель не умеет.

– Но мне так иногда кажется, – медлительно повторила Диана и посмотрела на часы. – Кстати. Он тут собирался и депутатом стать, и писателем, и кем-то ещё, я не помню. Я пойду, пожалуй. Мне надо маме сегодня бандероль отправить и позвонить… Наверное, писателем станет…

Ну, и как их родители относятся друг к другу?
Так вопрос нельзя ставить. Первоначальные дни и последующие. Может, они просто привыкли.
Привычка свыше нам дана, замена счастию она. Пушкин.
А у меня с Созерцателем…
А у нас с Дивом.
У меня – У нас.

22

«Привет, мама!
Это письмо будет коротким. Нового ничего нет. Хотя я и в круговороте всяческих событий.
За последнее время у меня снова появилось много знакомых. Например, Катя. Она ассистент режиссёра по специальности. Просто сейчас ничего пока не снимают. Она работала с американцами над «Анной Карениной». Кажется, с Софи Марсо в главной роли. И Мелом Гибсоном в роли режиссёра. Ещё я спросила у неё про Балабанова. Оказывается, он тоже на Васильевском острове живёт. Правда, сейчас в Индии отдыхает. Ещё там был Александр Васильев (к сожалению, не друг моего детства и не из группы «Сплин») – вроде сорежиссёр «Особенностей национальной охоты». Но это всё так: мимолётно.
Новый год встречали втроём: я, Женя и Миша. Мне было очень тепло и хорошо.
С 13 на 14 января приснился папа. Я всё за ним бегала. Еле поспевала. Вот вечно занят он. Сказал, что год будет хорошим для всех моих начинаний. Посоветовал купить вещь цвета кофе с молоком. И самое главное, о чём он чуть не забыл: «Возьми его за руку». Я хотела узнать, что он подразумевает, но он спешил. Вот так всегда.
Приезжала Света. Сдавала свои экзамены. Говорила с Вячеславом обо мне. Он сказал, что теперь связь между нами установилась и что для этого даже нет острой необходимости разговаривать. Ещё что-то про наше советское общество – любит он на отвлечённые темы беседовать. Потом Света снова уехала.
Настя хочет взять интервью у Шевчука. Не знаю, что получится. Она позвонила в «Театр ДДТ» и с ходу спросила:
– Шевчук в городе?
Ей всё рассказали. Наверное, испугались яростной атаки.
Посылаю тебе печатать конец Виртуальной Реальности. Вторую Часть то есть. И «Это всё для тебя…»
Плюс фотография.
Ладно, пока. Сейчас мы с Ирой пойдём на главпочтамт.
Кажется, сегодня конец февраля.
P.S. Поздравь от меня Диму с днём рождения. Скажи, что я его очень люблю».

Диана перечитала письмо.
«Пойдёт», – подумала попутно.

«Почему мне нравится не одной быть в Городе? – Диана задалась вопросом, идя пешком до метро. – Чувствую себя смелей. Обязательно обзаведусь секретарём. Это слишком утомительно ходить туда-сюда, общаться с противными людьми. Сколько времени я сэкономлю. Чёрт, а ведь я совсем не самостоятельная. Сама не стою. Ну, почему мне нужен кто-то? Который поддержит или станет восхищаться».
Диана ожидала Ирину у «загадочной стены».
«У неё много проблем со мной, – представляла Диана. – Ну, вот как я говорю с ней по телефону? А, это ты… Таким голосом, будто мне глубоко всё равно, что это она. Интересно, с какой стороны она появится? Если ехала на маршрутке, то со стороны эскалатора».
Тут Ирина и подошла. Они улыбнулись друг другу. Приветливо. Наперебой загалдели.
– Хочешь в туалет? – спросила Диана о том, что уже стало притчей во языцех.
– Нет, – ответила Ирина и спохватилась: – Или не мешало бы? Кстати, ты очень хорошо выглядишь.
– Да ну тебя! Я устала. Хотя нет, если я устану, то об этом никто не узнает.
– Нет, мне кажется, когда что-то произойдёт, ты не сумеешь скрыть. Но действительно не догадаешься о причине, пока ты сама не скажешь.
– У-у-у, – протянула Диана и рассмеялась. – Я – биверт.

Пока они дописывали письмо на пару, хохотали до слёз.
– Иди же, наконец, отдавай, – сказала Диана Иринке.
И сама не стала сидеть.
– Что там? – вежливо поинтересовался молодой человек, беря свёрток.
– Рукопись, – ответила Ирина.
Диана обратила свой витавший в пространстве взгляд на него и повторила:
– Рукопись.
Улыбка на каком-то знакомом лице.
– Куда?
– В Киргизстан, – ответила Диана.
Долго и пристально смотрела на молодого человека. В весёлом синем свитере.
– Ира, – зашептала.
Ирина наклонила голову. Она была высоконькая.
– На кого-то он похож, – намекнула Диана и, помолчав, добавила: – На Умецкого.
– Да, да.
– И даже с усами. И волосы чёрные.
– Весёлый такой же.
– Прикольно! – заключила Диана, расплачиваясь и забирая квитанцию.

Впереди шли иностранцы. Один очень симпатичный. Диана и Ирина не могли поделить его на двоих. Решили другое.
– Давай их кодировать, – предложила Диана.
Потому что это являлось основным занятием последних дней.
– Давай, – согласилась Иринка.
Стали думать целенаправленную мысль. Подействовало. Оглядки.
Девушки свернули к Спасу на Крови.
– Ну и развлечения у нас.

Вообще, разыскивали подарок для Ирининой мамы. А остановились в одном месте. И больше никуда не пошли.
Познакомились с Валентином.
Рассматривали фотографии. Открыли для себя ангелов.
– У Иры прозвище Херувимчик, – Диана поделилась личным с Валентином, – поэтому ангелы её сильно занимают.
Он взял и подарил. Но не бесцельно.
Потом наткнулись на дауна. И упали от смеха.
– Да что за день?! – удивилась Диана.
– Узнали кого-то? – хитро спросил Валентин.
– Да, – ответила Ирина. – Очень похож на нашего общего знакомого.
– Нет, ну вылитый Слава, – прошептала ей Диана.

Подводили итоги дня почти прошедшего.
– Ну вот, мы узнали, что Умецкий подрабатывает на главпочтамте, – Ирина перечисляла.
– Бутусов – фотомоделью. Как это ты сказала про дауна?
– Интеллектуальный Даун, – напомнила Ирина. – Нет, правда, как похож был.
– А Валентин – на Глеба Самойлова.
– А Глеб Самойлов продаёт фотографии, сделанные братом Вадимом.
И они снова засмеялись.

– Как бы правильнее выразиться. Какое у него детство было? – Ладо приостановилась на полпути, но вдруг серьёзно добавила: – А, знаю. Простое советское, как у нас всех. Каким он был? Да таким, какой и сейчас.
– И смех, и грех, – вставила Дивия.
– Да… Я его спать укладываю и спрашиваю, что да как. Он молчит. Когда я уж и забыла, вдруг подошёл ко мне и сказал, что в луже он звезду поймать хотел, а она от него убежала. Не догнал он её. Такой расстроенный, глазёнки печальные.
Так с того дня и гоняется за звездами.
Он ещё на пути к совершенству.

– Иногда так мне его жалко становится, – сказала Дивии мать.
– А в душе почти надломленность, – вздохнула дочь.

Вот упала с неба звёздочка,
Разбилась она поровну,
Половинкой быть холодно,
Да вместе не след.
Поначалу был ястребом,
А потом стал вороном,
Сел на крыльцо светлое,
В доме никого нет.

Один улетел по ветру,
Другой уплыл по воде,
А третий пьёт горькую
Да всё поёт об одном.
Весело лететь ласточке
Над золотым проводом,
Восемь тысяч вольт
Под каждым крылом.

Одному дала с чистых глаз,
А другому – из жалости,
А сама ждала третьего,
Да уж сколько лет.
Ведь если нужно мужика в дом,
Вот он, пожалуйста,
Но ведь я тебя знаю,
Ты хочешь, чего здесь нет.

Так ты не плачь, моя милая,
Ты не плачь, красавица,
Нам с тобою ждать нечего,
Нам вышел указ.
Ведь мы же из серебра-золота,
Что с нами станется?
Ну а вы, кто остались здесь,
Молитесь за нас.

– Это Гребенщиков, – пояснила Дивия.

– Он же был не такой, как все, – Ладо быстро сказала. – Он особенный.
– Да. И, наверное, всегда понимал это.
А ещё! Требовали блестевшие глаза Ладо. Вот она связь времён. Одна растит и воспитывает его по-особенному в прошлом-настоящем. А та, что моложе и приходит после, впитывает былое и делает его особенность настоящим-будущим. Именно эта перекличка, передача знаний, умений и навыков от женщины к женщине есть тенденция правильности выбора и нахождения чего-то своего. Он особенный только для этих двух. А потому имеет все основания придерживаться такого мнения и прямо заявлять об этом всему миру. Пусть даже он такой же, как все эти люди. Каждый из которых считает себя не таким, как все.

Ладо спешила к своим литературным занятиям.
Женщина, имеющая литературный талант, настоящее богатство – восточная мудрость.
– Ладо, – раздалось сверху.
Карина, прыгая через две ступеньки, подскочила к ней.
– Эй, а где ты была? – Ладо возмутилась. – Ты гуляла? А ты хоть спросила, можно или нет? Ты понимаешь, что тебе нельзя одной гулять повсюду?
– А что?
– А то, что всякие тут ходят.
– Почему ты меня ругаешь? – обиделась Карина, и на глаза у неё навернулись слёзы.
– Потому что отвечаю за тебя. А ещё я действительно соскучилась. Ты что, реветь собралась? Не плачь, моя милая. Не плачь, красавица. Иди домой.
– Хорошо.
– Не обижайся. Завтра увидимся.
Ладо подвела Карину к двери.
– Вот, принимайте гулёну нашу.
И подтолкнула девочку, стоявшую в нерешительности.

23

                Нашим посвящается
– Может, мне остаться? Как же он один…
Голос матери.

Сейчас, когда я пишу эти слова, мама не сводит с меня глаз. Добрые и заботливые, они спрашивают «что тебя тяготит?..» Улыбаюсь, говорю «ничего, мама… всё в порядке…», «и всё-таки, – повторяет она, – что тебя тяготит, скажи?» Отворачиваюсь, гляжу в окно (Т.Ружевич. Пер. А. Эппеля).

– Он взрослый мужчина.
Голос отца.
Взрослый. Улыбка женщин Земли. Маленьких и больших. Двадцать семь… Тридцать семь… Сорок семь…

Всевидящие глаза матери взирают на рождение, на жизнь, после смерти глядят с «того света». (Когда она отводит их от своего ребёнка, тот сбивается с пути и пропадает в мире, где нет участия и любви) (Т. Ружевич).

– В жизни не самое страшное то, что с ним случилось. Не переживай, всё будет хорошо.
– Ладно хоть Дивия рядом.
– А она-то при чём?
– Ну как при чём?
Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
– Любит она его.
– С ума сошла?
– Такие с ума не сходят. Ни я, ни она.
– Она почти ребёнок. О чём ты говоришь? У неё ветер в голове. И своих кавалеров наверняка полно. Он ей просто друг, что ли.
– Ветер в голове… очень полезно. Где ты видел мужчину-друга для женщины?
– Да ну тебя. Вам бы только спорить!
– Ты ничего не слышишь.
– Вот и правильно. Я всё вижу. И вообще, давай спать. Завтра рано вставать.

Вещи сына.
Разве могла она предположить тогда будущего Дива. Не думала, что он отдалится. И только чутьё всегда будет приходить к ней на помощь. Его беды. Он и раньше-то не жаловался. Он просто был рядом.
Перенесёт ли эту новую боль? Тяжело. Один. Далеко. Надежда, что приедет и поделится.
Тревожный сон. Словно сын только-только родился…