Клетчатое небо

Стоя у окна в своей палате, я жадно гляжу в небо, налитое июльской синевой. Небо, рассеченное железной решеткой на одинаковые синие квадраты.
- Лена! – громкий голос окликнул меня.
Я вздрогнула, как будто возвращаясь в реальность, и обернулась. Мне махала рукой тучная тетка в таком же, как у меня, голубом халате.
-Пошли обедать.
Я кивнула и направилась к ней. Тетку звали Татьяна. Ей было под пятьдесят и благодаря ее опеке и беспокойству обо мне, я вернулась в реальность из своего непонятного состояния, в которое вошла несколько лет назад и из за чего и попала сюда.
Меня зовут Елена В. Мне 27 лет. Я не замужем и ни когда не была, хотя мечтала об этом. Вот уже больше полу года я нахожусь на лечении в психиатрической клинике. Привезли меня незадолго до Нового года в бессознательном состоянии. Меня долго кололи успокоительными лекарствами. Через три месяца перевели в общую палату, где волею судьбы оказалась сердобольная тетка Татьяна, которая прониклась ко мне сочувствием и приняла всю заботу на себя. Она здесь оказалась потому, что осталась совсем одна, сначала попала в больницу, потом в клинику. Она говорила, что ей некуда идти, и тут она будет находиться столько, сколько сможет.
-Если ты не будешь есть, то тебя будут кормить насильно, - шептала Татьяна мне, - а ты знаешь какая это неприятная процедура.
Я хорошо помнила, как я отказывалась, есть и меня кололи какой-то гадостью, что бы поддерживать мой организм.
Я заставила себя зачерпнуть ложкой суп и поднесла ко рту.
Мне было 17 лет, когда в автокатастрофе погиб мой отец. Он зарабатывал довольно большие деньги и обеспечивал нас с мамой. Я оканчивала школу, мама не работала. Через три месяца после похорон к нам пришли люди в черном, показали бумагу о долгах отца. Нам дали два месяца, что бы погасить все долги. Сумма даже нам, имеющим большие деньги и живя в роскоши, казалась запредельной. Самый простой вариант – продажа имущества. Мы купили однокомнатную квартиру на окраине города, откуда мне приходилось добираться полтора часа на автобусе до школы, что бы, в конце концов, ее закончить. Из вещей взяли лишь необходимые. Мама, после нервного срыва, начала пить. Планы и мечты на будущее рухнули в один миг. Так пролетел год. Я устроилась на работу в ближайший магазин. Однажды я вернулась домой поздно вечером и увидела «черный квадрат» Малевича. Посередине девятиэтажного здания зияла черная дыра. Вокруг суетились пожарные и зеваки. Я облокотилась о стену и не заметила, как сползла на холодную землю. Слез не было, вероятно, я выплакала их еще раньше. С трудом помню, как очнулась в милиции, как оформляла бумаги, как хоронила маму. С работы меня уволили, сочувствие давно потеряно людьми. Квартиру мне пришлось продать, потому, что делать что-то с ней и вообще жить там я бы не смогла. Затем все закрутилось быстро так же, как пленка немого кино. Я жила в гостинице, тратя деньги, вырученные за квартиру. На работу меня не брали.
В один теплый весенний вечер я встретила женщину. Благодаря ей началась моя новая жизнь. Клиентов у меня в день было около восьми. Они были все довольно ухоженные, но даже отсутствие грязи и жестокого обращения не возбуждало меня. Что бы вести себя соответствующе я начала курить травку. Потом начала срываться на клиентах. Меня начали бить. Бить они умели искусно. Синяков почти не было, но лежала я в горизонтальном положении по три дня, даже ходила под себя. Девочки, с которыми я жила, пытались мне помочь, но их заботу пресекали. Так прошло четыре года. Четыре длинных года. Однажды, когда я была у клиента я четко и ясно осознала, что хочу вырваться отсюда, но как это сделать, когда ты находишься под постоянным контролем, я не знала. Случай представился сам собой. Когда клиент уснул, в номер постучали. Я открыла дверь и увидела официанта с тележкой. Я втянула его в номер. Молча, дала ему в руки купюру и, прикладывая палец к губам, прося тишины, глазами показала, что бы он выезжал с тележкой, под которой спряталась я. Забрать меня должны были только утром, так захотел клиент. Камеры видеонаблюдения просматривались моей охраной, это я знала точно. Мне необходимо было добраться до подсобного помещения и выйти там, через запасной вход и бежать…… куда подскажет сердце. Вероятно, сердце подсказало банальный выход, и я помчалась на вокзал. У меня было три- четыре часа в запасе. Я вскочила в первый попавшийся поезд и стала ходить по вагонам, чтобы не привлекать внимание проводников. Я не знаю, сколько бы мне удалось, таким образом, еще проехать, но ко мне подошел молодой проводник и спросил:
-Девушка, я извиняюсь, но мне кажется, в моем вагоне я вас не видел в качестве пассажира, но вы уже десятый раз проходите его туда и обратно явно без определенной цели. Могу я узнать, в каком вагоне вы едите?
Я испугалась и вместо того, что бы ретироваться я вступила с ним в диалог. Нет, это был не диалог. Я начала кричать, что он не имеет право меня спрашивать, раз я не его пассажирка и все такое. Меня несло куда-то так сильно, что, кажется, мой крик слышали все пассажиры.
-Давайте пройдем ко мне в купе, - сказал он тихим спокойным голосом, от которого я замерла и впала в ступор. Он легонько взял меня под локоть и повел к себе в купе. Напоив чаем, он уложил меня спать и больше ни о чем не спрашивал.
Он назвал себя Сашей. Жил он в Свердловске, куда и направлялся поезд. Не знаю, почему он так легко поверил мне и моему рассказу, но жила я теперь у него. Мне удалось восстановить документы, хотя на это потребовалось много времени и денег. И, слава Богу, что не пришлось возвращаться в Москву. Вероятно, не такая уж я была великая птица, и разыскивать меня по всероссийскому поиску не стал ни кто из прошлой жизни. Я устроилась на работу, но мое прошлое в лице агрессии, все чаще и чаще стало меня навещать. Саша всегда был очень терпелив, сам покупал мне успокоительные, но срывы происходили все чаще и чаще, это могло длиться даже несколько дней. Однажды срыв случился прямо на работе. Меня колотила дрожь, а я, пытаясь ее унять, начала кидать в клиентов продуктами. Не обошлось без травм. Вот тогда за мной приехала милиция. Меня держать долго не стали, а прямиком отправили в клинику. Несколько дней я билась в истерике, не помогали даже лекарства. Затем мне увеличили дозу и привязали к кровати. Два месяца и меня перевели в общую палату. Саша пришел и…..Странно, что именно на его приход я отреагировала бурно, за что меня снова положили на месяц в одиночную палату.
Три месяца одна. Я замкнулась в себе, ушла настолько глубоко, что сама себя не смогла бы достать. Тетка Татьяна водила за руку меня в туалет и столовую, говорила со мной, гладила по голове. Так прошло полгода, уколов стали колоть меньше, судя по моему поведению.
Стоя у окна в своей палате, я жадно гляжу в небо, налитое июльской синевой. Небо, рассеченное железной решеткой на одинаковые синие квадраты.
О времени выхода отсюда мне, ни кто ничего не говорит. После обеда нам раздавали письма. Я знала, что мне ни кто не будет писать, ушла к своей кровати и легла, закрыв глаза.
Несколько раз прокричали мою фамилию, но я уже уходила в долину снов. Тетка Таня подошла и потрясла меня за плечо.
-Эй, не спи, смотри как, что тебе принесла.
Она протянула мне листок, свернутый вчетверо. Конверта не было. Я тупо смотрела на листок, потом села на кровати и взяла его. Тетка Таня криво улыбнулась и ушла. Я дрожащими руками развернула слегка помятый листок. На нем несколько строчек кривым почерком: «Пишу тебе почти каждый день, но врачи не разрешают передавать тебе письма. Как ты Леночка? Я все еще тебя жду! Твой Саша.»
Я перечитала тысячу раз эти строки. Я не могла понять, почему передали мне это маленькое письмо от него. Я вообще сейчас ничего не понимала, но мне захотелось жить! По моим щекам катились слезы, я улыбалась, впервые за несколько месяцев я улыбалась и целовала этот маленький листочек бумаги.
Я не заметила как рядом села тетка Татьяна и начала гладить меня по волосам. Я не видела, как в приоткрытую дверь нашей палаты заглянул врач и улыбнулся, видя меня. Я вообще ничего вокруг себя не видела, я лишь прижимала к своим губам маленький листочек с написанными на нем несколькими строчками….