Западный обоз

Смерть достаточно близка, чтобы можно
было не страшиться жизни.
               Ф. Ницше. “Злая мудрость”.


***


Лето 1916 год. Перелом в сознании. Ось на котором оно держалось треснула, лопнула... Фундамент его хрустом, скрежетом скручивающегося  винтом металла, скрипом, визгом по оконному стеклу, разлетелся, разбился, разорвался, рассыпался грохотом, звоном, снопом разметавшихся ветром искр, погасшего, но еще слабо тлеющего костра.
Дезертирство, самоубийства, случаи сумасшествия перестали быть редкостью. Наступившая в это время на всех фронтах окопная война поражала не плоть, уничтожала разум, перемалывая душу...


***

Она села на пыльную дорогу и обхватила колени руками. Небо было по-прежнему хмурым.
- Куда мы идем? Зачем? - спросила она. Глаза ее заполнились яркостью солнечного дня, сквозь которую тонкими нитями проступала боль.
- Туда,- ответил поручик, вытянув вперед, на запад, руку, по направлению дороги.
- А что там?
- Граница.
- Я  устала,- прошептала она, положив голову на колени.- Я  хочу пить.
Он протянул ей фляжку. Девушка сделала глоток и поморщилась.
- Соленая,- сказала она, возвращая ему фляжку.
- Другой нет.
- И долго нам еще идти?
- Я не знаю.
Пошел дождь.
- Побежали, сказал он ей,- прятаться.
- Куда в открытое поле?!- она ехидно усмехнулась.
- Ты, что так и собираешся здесь сидеть?- крикнул он.
- Я устала.
Поручик раздраженно развернулся и, резко размахивая
руками, пошел вперед.  Когда он обернулся, он по-прежнему сидела на дороге. Офицер яростно крикнул: Черт тебя подери!”- и громко добавил несколько непечатных выражений, затем повернулся и пошел к ней.
- Ты что так и будешь здесь сидеть?!
- А ты можешь предложить что-то взамен?
Он схватил ее за руку.
- Пошли. Нас могут заметить.
- Кто?- спросила девушка издеваясь.
Дождь усиливался. Теперь но лил сплошной непроницаемой стеной. Поручик сел сзади, прислонившись к ней спиной. Она протянула ему флягу.
- На, выпей, простудишься.
Он молча выбил фляжку у нее из рук, которая упала в грязь, девушка подняла ее и, отвинтив крышку, сделала два глотка.
Они сидели, прижавшись друг к другу спинами. Дождь все шел.
- Господи, уже ведь ХХ-й век...- произнес офицер в серую пустоту дождевой, падающей на землю массы. Фраза выскользнув рассыпалась словами, буквами, звуками, как осколки рухнувшего стекла, разбитого камнем.- Я помню начало... 1914-й год...
- Я думала мир сошел с ума,- добавила она,- все кричали только одно слово: “Война!”. Господи,- простонала девушка,- какое было воодушевление! Люди готовились убивать друг друга...
- В России вся Красная площадь была большим, мутным скоплением елких пятен людей, пришедших для записи в добровольцы. Не хватало винтовок, шинелей, обмундирования. Все жаждали рвать чужое мясо, вгрызаться до крови в людскую плоть. В том числе и я...
- У нас во Франции, господи,- нервно вскрикнула она,- дети, ученики последних классов записывались добровольцами и шли на фронт...
- А в Германии их приводили учителя. И вот все кончено... Срыв сознания. Как взрыв тротила... Окопы, вши, трупы, кровь, грязь... Сначала она пятнами разъедает твою душу, теперь душа сожрана. Я бы застрелился, но к чему смерть, когда уже мертв? Мы все напоминаем жалкие остатки разгромленной, отступающей армии, разбитый армейский обоз. Все кончено...- повторил он.- На любой войне я дезертир...
Когда дождь кончился, из-за мрачных туч на несколько мгновений выглянуло солнце и новь исчезло. Губы его посинели и он  кашлял. Девушка выглядела свежо, хотя и с остатками усталости, которые лежали на ее лице слабой тенью. Она потянулась, встала с дороги и, закутавшись во влажную шинель, с которой тонкими струйками поднимался пар, толкнула его ногой.
- Вставай!
Поручик неохотно поднялся, также завернулся в шинель, стал дрожать и кашлять, переминаясь с ноги на ногу.
- Выпей!- девушка протянула ему флягу.
- Ну и дерьмо,- сказал он, покорно выпив.
- Легче?- спросила она.
- Да.
- Тогда пошли.
Они шли целый час. До них донеслась немецкая речь. Он быстро схватил ее за руку и резко бросился вглубь полуразвалившихся строений. Позади себя он услышал топот трех немецких солдат. Поручик бежал по темным длинным коридорам, резко сворачивая, она еле поспевала за ним, под ногами их хлюпала вода и жидкая грязь. В одном из коридоров они уткнулись в гладкую, бетонную стену. Часть потолка коридора была разбита взрывом, и через зияющую дыру проглядывало хмурое небо. Она сильно вжалась в стену и стала тяжело, затравленно и часто дышать. Поручик молча засунул руки в карманы шинели и стал ждать. Немцы шли на них, постепенно замедляя шаг, держа винтовки наперевес и весело переговариваясь. Когда солдаты подошли совсем близко, он резко рванул вперед, растолкал, отбросив к стене здоровенных немцев, и побежал к выходу из коридора. Позади себя поручик услышал выстрелы и щелчки, выбрасываемых отражателем гильз из винтовки, два предсмертных крика и падение трех мертвых тел в воду.
- Почему ты не побежала?- спросил он, вернувшись.
Она стояла, согнувшись, ее жутко рвало. Потом, вытерев рукавом губы, опустилась на корточки вниз, съехав спиной по шершавой стене. Ее стала бить дрожь.
- Почему ты не побежала?!- поручик схватил девушку за плечи.
- Нас бы убили,- голос ее был бесцветным шелестом опавших листьев.
- Нет, черт возьми!
- Почему?
- За живого офицера они получают двадцать пять марок, за мертвого только три. Им нет смысла.
Она уткнулась лицом ему в плечо и зарыдала. Рядом с ней, прикладом в луже, лежала трехлинейная винтовка Мосина. Постепенно девушка стала затихать. Но пальцы ее по-прежнему судорожно сжимали вороненый ствол винтовки, которую она всю дорогу тащила за собой.
- Расскажи мне сказку...- попросила она.
- Сказку?!
- Да.
- Слушай,- он гладил рукой по ее волосам.- Это не сказка, скорее притча. Однажды давным-давно один французский офицер, проезжая на великолепном белом коне в серых яблоках, в чужом селении повстречал красотку, с черными как смоль ресницами и нежно-голубыми, весеннего неба, глазами. Он остановил коня и, улыбнувшись, спросил ее: “Что есть жизнь, милашка?”- “Маятник”,- ответила та. Он нагнулся, взял рукой в перчатке, ее за подбородок, посмотрел в глаза и спросил: “Маятник?! Но почему?” - “Потому что и он когда-нибудь остановится”,-  ответила она, улыбнувшись. Он рассмеялся и, оторвав, подарил ей эполет: “Бери, красавица, он злотой!” и поцеловал ее в губы...
- А потом?
- Потом? Потом он узнал, что ее казнили, и понял одну вещь...
- Какую?
- Что жизнь - это не маятник.
- Странная сказка,- произнесла она.
- Быть может.
Поручик нагнулся и стал обшаривать немецких солдат. Он нашел всего   семь марок, полпачки сигарет и снял часы. У двух других часов не оказалось.
- Часы можно продать,- сказал он,-  добрых пять марок.
- Отдай их лучше мне,- попросила она.
- Бери,- протянул он,- у меня свои есть.
Девушка забрала часы и радостно улыбнулась.
- Какая прелесть!- воскликнула она.- У меня никогда не было часов. Это первые. Спасибо.
Он, раздраженно пожав плечами, отвернулся.
Когда поручик проснулся, с речки тянуло прохладой. Костер потух. Первое, что он увидел - это ее обнаженную спину, по пояс в воде. Девушка обернулась, вышла из воды и, одевшись протянула ему коричневый кусок мыла.
- Иди, мойся,- сказала,- от тебя пахнет.
- Отвернись,- ответил поручик и стал раздеваться.
Когда она нагнулась к мешку с вещами, он уловил в ее лице нечто знакомое. Поручик попытался вспомнить, где он мог видеть это раньше.
- Я тебя прежде встречал?- спросил он.
- Вряд ли,- ответила она.
- Вспомнил.
Он вошел в полуразвалившуюся избушку за длинным столом которой сидело несколько пьяных офицеров Антанты. Рядом со столом, на земляном полу лежало тело убитого французского генерала. Ее рыжеватые волосы слегка касались его мертвого, посиневшего лица. На ней, как и сейчас, была грязная, порванная офицерская форма, заляпанная ржавыми, засохшими пятнами крови. Она подняла на поручики полные боли глаза и спросила:
- Он мертв. А почему ты цепляешься за жизнь?- слеза скатилась по ее бледной щеке.
- А ты?- спросил он в ответ.
- Мне все равно...
На краю поля одиноко и сиротливо стояла грязная, вся обшарпанная церковь с оторванными дверьми и обвалившимся куполом.
- Пошли,- сказала девушка и потянула его за рукав.- Пойдем же! Я никогда не видела христианских церквей.
Она проворно взбежала по обломанным ступенькам и, обернувшись, позвала его еще раз. Поручик сел на ступеньки, закурил и ответил, что не пойдет.
- Почему?- спросила она.
- Я  не люблю церквей.
- Ну как хочешь.
Через некоторое время она вышла вся совершенно бледная, как полотно. Ее слегка качало, и пальцы девушки были сжаты в маленькие кулачки.
- Господи,- прошептала она,- неужели они так и будут преследовать нас все время...
- Кто они?
- Покойники!- жестко, голосом металического оттенка сказала она и добавила,
- Идиот!!!
- Опять мертвые солдаты?- спросил он понимающе.
- Да,- кивнула она, садясь рядом и закуривая.
За церковью расстилалось огромное поле, у края которого стояла, воткнутая стержнем в землю, ржавая табличка с надписью:”ПРИ ОБСТРЕЛЕ ПРОТИВНИКОМ ДАННАЯ ЧАСТЬ ТЕРРИТОРИИ НАИБОЛЕЕ ОПАСНА”.       
- Я не пойду дальше,- сказала девушка.
- Почему?
- Я  боюсь.
- Чего?!- он был раздражен.
- Убьют,- ответила она коротко и посмотрела куда-то в сторону.
- Нас и здесь могут убить,- ответил поручик и пошел дальше, не обращая на нее ни малейшего внимания. Она неохотно поплелась следом за ним с видом явного неудовольствия на лице.
Они шли по дороге в забрызганных грязью сапогах мимо белых, почерневших местами от копоти, печей. За сожженной деревней было поле, на котором до самого горизонта лежали мертвые тела, накрытые серыми холстинами.
- Что это?- испуганно спросила она.
- Не знаю,- ответил он, отбросил край холстины и пошатнулся, увидя посиневшее лицо с выпирающими в смертельном аскале зубами, сказал,- мертвые солдаты...
- О, Господи,- прошептала она, закрыв лицо руками,- опять...
Они шли долго, спотыкаясь, переступая через лежащие мертвые тела. Она закашлялась и зажала нос.
- Пахнет падалью. Меня сейчас вырвет,- сказала,- я не пойду дальше.- Она села на одно из накрытых тел и закурила, сплевывая желтую слюну.
Поручик стоял сбоку от нее, повернувшись к ней спиной, и смотрел в даль. Пошел мелкий дождь. Она докурила и, бросив окурок, достала фляжку и выпила все ее содержимое залпом, и чтобы подавить рвотный спазм, уткнулась ртом в рукав. Девушка вытерла влажные губы медленным движением руки, смотря на спину поручика, он повернулся к ней и, бросив на нее взгляд, пошел вперед.
Через некоторое некоторое время позади себя офицер услышал набор грязных и злых ругательств. Поручик обернулся и увидел, что у нее порвался сапог. Она села на траву, поджав под себя ногу, сняла его и отбросила в сторону, затем размотала грязную портянку и также ее выбросила. То же самое девушка проделала и со вторым сапогом, затем поднялась и пошла дальше босиком.

***

Танк, допотопная, уродливая модель, новейшего, 1916-го года, английского производства, с короткой, напоминающей обрезок трубы пушкой, застрявшими кусками травы в массивных гусеницах, такого же зеленого, смешанного с грязью цвета, как-то неестественно заглох, затих, превратившись в мощное, Грозное и молчаливое изваяние. Вдруг он, резко содрогнувшись, грохнул огромной своей массой, выбросив темно-розовый кусок огня. Поручик инстинктивно пригнул ее голову к земле. Позади них возник грязно-серый столб, остропахнущий сырой землей и порохом. Мелким градом на них обрушились осколки этого столба.
- Что нам делать?- спросила она, старательно вытряхивая из волос землю.
- Деревья видишь?- кивнул он влево, где мрачным пятном виднелся лес.
- Сумасшедший,- прошипела она.
Рядом с лесом расстилалось бледно зеленое поле, сплошь изрытое воронками взрывов. Посреди поля стоял танк грязно-зеленого цвета, напротив которого, уткнувшись лицом в землю, притаившись, лежали два человеческих существа. По полю стелился молочного цвета туман, мягко заползавший под гусеницы машины.
Поручик резким движением схватил ее за ворот шинели мутно-серого цвета, которая жалобно затрещала по швам, но выдержала. Девушка успела только ойкнуть. Подтолкнув ее пинком, офицер, согнувшись, бросился бежать  сторону леса. Перед ними взник земляной столб взрыва, который отбросил их в противоположную себе сторону, на самое дно вырванной из земли воронки, успевшей уже порасти чахлой, жалкой растительностью.
- Офицер, сдавайтесь!- прокричали из танка,-  иначе на придется прибегнуть к более серьезным мерам.
Танк вновь грохнул. Воздух сжался и развернулся спиралью взрыва, который был сосем рядом. Теперь их окатило целой земляной волной.
- Надо сдаваться,- сказала девушка,- иначе нам конец.
В голове его шумело, и слова ее доносились до него сквозь мутную пелену шума.
- Нас приведут в часть и показательно расстреляют,- ответил офицер.
- И меня?- спросила она испуганно.
- Тебя тем более.
- Тогда не будем сдаваться.
- Логично,- согласился поручик и, поднявшись во весь рост, крикнул, что сдается.
- Ты что с ума сошел?!- она резким движением судорожно вцепилась ему в рукав.- Я  жить хочу! Ты, понимаешь, я жить хочу!!! Скотина!- и стала его трясти.
- Заткнись!- прошипел поручик.
Она зарыдала, опустилась на землю и, схватив его за сапог, стала трясти с криком “нет”. Поручик схватил ее за ворот шинели и резким рывком поставил на ноги.
- Сейчас, когда танк подойдет совсем близко, стремительно бросаемся в лес,- процедил он сквозь зубы ей в самое ухо.- Надеюсь, нам удастся добежать до него быстрее, чем танк повернет свою башню.
Машина, громко захрипев двигателем, дернувшись, рванула с места. Они отошли назад от воронки и стали ждать. Девушка тесно прижалась к офицеру и  замерла, нервно вздрагивая тонкой фигуркой при каждом новом вздохе. Железная громада приближалась с каждой секундой. В нос им ударил смачный запах масла и солярки. Танк достиг воронки и, поднявшись по земляному валу, окружающему ее, резко съехал вглубь, очеркнув перед ними по воздуху пушкой. Поручик схватил схватил девушку за руку и бросился бежать в сторону леса. Позади них слышались разные выкрики, но у него, как и у нее, не было время для их разбора. Резким толчком он и она ворвались в темную громаду леса, пахнувшим им в лицо терпким запахом смешанной с гнилью сырости. Было не более трех часов, становилось темно - опускался молочный туман. Они пробирались мимо призрачных сырых, покрытых плесенью и мхом мрачных деревьев. Стало совсем темно.
- Стой!- приказал поручик.
Девушка повиновалась, остановилась, подобрала под себя шинель и села на поваленный ствол дерева, и стала вопросительно глядеть на стоящего рядом с ней офицера.
- Останемся ночевать здесь,- приказал он.
- Но за нами, наверняка, послали погоню,- слабо возразила она.
- Солдаты пойдут только днем, ночью они спят.
- Тем более нам необходимо идти дальше.
- Мы выбьемся из сил, и они нас поймают. Если мы пойдем сейчас, то расстояние между нами и солдатами будет в два раза больше, однако, мы быстро выдохнемся, и они очень скоро перекроют расстояние. А так мы будем на одном и том же уровне. А теперь - спать.
Поручик разжег костер и поднес руки в грязных, некогда белоснежно-белых перчатках к огню и закутался в шинель с погонами офицера царской армии. Ее одежда состояла из белых, запачканных, до серого, мутного цвета штанов, зеленого кителя, расшитого позолотой, с эполетом на левом плече, перевязью и черных, рваных перчаток.
Он снял с себя шинель и постелил близ костра, блеснув золотыми погонами, завернулся в нее. Вскоре офицер почувствовал, что к нему сбоку кто-то мягко прислонился и нежно, тесно прижался к плечу. Пошел мелкий дождь.
- Пошла к черту!- отпихнул ее, огрызнувшись, поручик,- я спать хочу, а не заниматься любовью. К тому же от тебя неэстетично пахнет.
- Можно подумать, что сам больно эстетичный!
- Поэтому и не пристаю к незнакомым девушкам.
- Свинья!
Его разбудил размеренный шум. Девушка сидела и что-то хлебала из помятого и облупившегося котелка.
- Ты извини...
- У-у?..- она подняла на него закопченное лицо с тонкими губами и резким до боли, пронзительным взглядом посмотрела офицеру в глаза. Глаза девушки были серыми и тусклыми, коме ее тонкой фигурки поручик не нашел в ней ни малейших других преимуществ, да и та была просто следствием перенесенного голода.
- За вчерашнее...
- А это,- протянула она своим прованским акцентом акцентом, от которого эго так тошнило. Акцент был каким-то пронзительным и в то же время нежным, что поручика и раздражало.
- Есть будешь?- девушка протянула ему котелок, из которого тонкими столбиками поднимался пар.
Офицер с силой вышиб котелок у нее из рук и заорал:
- У тебя хоть капля чести или самолюбия есть?!
Она встала и, подойдя к нему, с размаху, с яростной силой нанесла пощечину. Он ошарашенно уставился на нее.
- Теперь доволен?
Поручик угрюмо кивнул.
- Жаль, что похлебку разлил. Сухари будешь?
- Буду.
Офицер притянул к себе ее лицо и пристальным взглядом стал изучать бледно-серые глаза с зеленоватыми прожилками. Над их головами послышался шорох крыльев. Она вскинула винтовку.
- Я бы не стал стрелять в птиц,- произнес поручик,- только потому, что они умеют летать...
Девушка нагнулась и стала собирать вещи. Собрав их, она повернулась в его сторону.
- Пошли,- бросила она несколько небрежным тоном.
Поручик вновь взял ее за подбородок,она не сопротивлялась, и притянул к себе.
- Как тебя зовут?- спросил он.
- Это важно?
- Да.
- Не скажу.
Поручик посмотрел на ее тонкие нежного отлива губы, которые были теплы и слега вздрагивали. На них осколками блестело солнце. Резко притянув девушку к себе, офицер впился в нее поцелуем. Она ответила тем же, обхватив его шею руками. Затем рукой девушка уперлась ему в лицо и с силой оттолкнула его от себя.
Лес кончился. Они вышли на маленькое сырое поле, поросшее желтой, примятой травой.
- Граница!- неожиданно воскликнула девушка, указывая пальцем на ржавую, покрытую каплями росы колючую проволоку.- Мы спасены!!!- она побежала.
- Стой! Куда?!!- заорал поручик, заметив табличку.
Девушка не успела даже вскрикнуть перед тем, как ее тело было разорвано мощным взрывом. Ее оторванная голова с удивленными и непонимающими глазами, глухим стуком, подпрыгнув, упала к ногам поручика. Капли дождя падали ей на лицо и текли по нему, как слезы.
Офицер с силой сжав зубы, двинулся через поле к границе. Минное поле кончилось. Он обернулся и, взглянув на разорванное тело, пошел дальше.

03.94г.