Аккорды смерти

Аманда стояла в зловонно пахнущем подъезде и нервно курила. Темнота. Какие-то паршивцы прошлой ночью разбили все лампочки. Только бледный лунный свет падал на разбитое окно. Зимний холод проникал под халат. Аманду била дрожь и сумасшедший страх. Над ней в квартире на втором этаже доносился визгливый плач ребенка.
«Господи, когда он заткнется?!».
Девушка вошла в квартиру. Мурашки стали исчезать от хлынувшего теплого воздуха. Режущий тишину плач малыша все не прекращался, он разносился вдоль всего потолка квартиры. Аманда прошла в свою комнату, взяла гитару, скрытую от чужих глаз в темном углу, и стала что-то наигрывать. Она не знала эту игру, не узнавала музыку – если бы ее прадедушка услышал это, он бы без сомнения сказал: «Да это же Чоро – «маленький плач», бразильская популярная музыка конца девятнадцатого века. Молодец…». Но никто Аманде об этом никогда не говорил.
 Игра нравилось ей, пока пальцы скользили по ладам. Но, закончив, тяжело хватая воздух, будто пробыла без кислорода в воде с минуту, она почувствовала, что совершила нечто ужасное, что могло обратиться только к гадким и жестоким желаниям.
Ни звука, даже дыхание восстановилось в нормальный ритм. Через секунду по потолку пробежала волна истерического женского вопля. Ребенок уже не плакал.

Прошло около полугода, как она переехала сюда. Обшарпанные стены, щели в полу, сквозняки из потресканных окон не привлекали ее. Ей пришлось переехать сюда.  Душа требовала покоя. Но музыка смерти следовала за ней по пятам.
Эти чертовы аккорды не давали ей передышки. Пальцы ныли от мозолей и жаждали крови. Ее и невинных людей. Сон ей не помогал. Чередующиеся кошмары, где она снова и снова играла на этой проклятой гитаре. Ее музыка убивала других. Музыка, исходящая с грифа адской шестиструнки.
Старая потрепанная временем акустическая гитара досталась ей от двоюродного прадедушки. На чердаке в доме, где она провела свои лучшие детские годы, Аманда в столетней паутине и пыли нашла ее. Гитара стояла одиноко в самой дальнем углу и ждала девочку. Первая струна лопнула и рассекла левое запястье Аманды, когда та притронулась к ней. Первая капля человеческой крови упала за последнее столетие на корпус ивового дерева.
Мать помогла остановить кровотечение. Но этот страшный знак не остановил перепуганную Аманду. Внутри деревянного хищника была записная книжка в кожаном черном переплете. Непонятные записи, мелкие чертежи, рисунки, напоминавшие египетские иероглифы, несколько страничек на японском, схемы строения той самой гитары и странные приписки к ним. Мать хотела выбросить этот хлам, но Аманда дико запротивелась. Гитару повесили на стену.
Минуло лет семь. Аманда поступила в театральный колледж. И она с течением лет не расставалась со своей любимицей из обрубка ивы. Первую струну она натянула. Теперь Аманда училась играть. И ей это с легкостью удавалось. С невиданной быстротой она усвоила стандартные аккорды. А дальше было еще страшнее…
Первой жертвой ее музыки стал ее отчим. Аманда всем сердцем любила своего покойного отца, который погиб в автокатастрофе, и до смерти ненавидела его замену. Ее всю передернуло, когда на ее глазах эта пьяная свинья ударила ее мать, плачущую и стоящую перед бесчеловечным выродком на коленях. Она бросилась на него, но он одним лишь взмахом отшвырнул Аманду в сторону. Она упала спиной на острый угол стола и потеряла сознание. Очнулась уже у себя в комнате. Из ванной глухим эхом вырывались всхлипы матери. Отчим, скорее всего, ушел на поиски новой дозы алкоголя.
Аманда, далекая от всего произошедшего, нежно взяла на руки, как сладко спящего котенка, свою гитару. И начала играть. Она не знала, что играет, какие аккорды берет, но музыка, льющаяся из мертвой ивовой подруги, убаюкивала ее. Только обрывки злых мыслей, ждущих слепой мести, проносились между тревожными нотками.
Той же ночью к ним наведалась полиция. Надо было опознать труп. От отчима мало, что осталось напоминающее прежде человека. Его нашли далеко от дома, в лесу, растерзанным волками. Ужас и счастье свалились на Аманду. Избавление. Скрытая радость съедала ее. А мать теперь рыдала от горя. Она любила этого ублюдка, а теперь Бог наказал его за свою жестокость. Но это был не Господь Бог…
Спустя три года, окончив колледж, Аманда, вскормленная своими надеждами и будущими перспективами, покинула родительский дом и уехала в большой город. Она с четырнадцати лет жила мечтой – играть и петь в группе. Мать считала это глупой затеей. Но не стала перечить дочери, она ее отпустила. Навсегда и бесповоротно.
Светящиеся витрины, яркие женщины с афиш, одетые с иголочку мужчины на дорогих автомобилях, шумные улицы, раскайфованная молодежь встречали ее в новом городе. Аманда попала в другой мир. Мир, где возможно ее оценят, полюбят, и она станет звездой. Аманде так и хотелось сплясать посреди улицы от возбуждения, счастья оказаться здесь. Она покорилась городскому потоку, и тот понес ее по местам, где молодые неопытные девушки, как она, находили неприятности или редкий шанс познакомиться с очень странным человеком со связями, который в итоге, может быть, приведет к неоперившимся грезам.
Ей очень повезло, так как ей не пришлось найти такие приключения. Она просто наткнулась на объявление на автобусной остановке: «У тебя есть талант и голос? Ты привлекательна и уверена в себе? Тогда звони нам! Нам нужна ищущая перспектив солистка!».
Взяла и позвонила. Договорилась о встрече. Это были парни, все одного возраста – двадцать два года. Будучи одноклассниками, они еще играли в школе. Четверо музыкантов осмелились на поиск девушки, которая бы скрасила их музыку. Джон – главный, соло-гитара. Билли – бас-гитара. Томас – ударные. Майкл – ритм-гитара.
У них перехватило дыхание, когда на пороге небольшой студии, обставленной на загородной даче Джона, возникла очаровательная, с широкими бездонно-черными глазами Аманда, да еще с чехлом для гитары за спиной. Их восторгу не было конца, когда она пела и играла свои собственные песни.
Теперь группа состояла из пяти человек. Аманда и четверо наивных мальчишек. Никто не знал чем это кончится. Знала только гитара Аманды. И ее голодающие струны.
Когда ты понимаешь, что к тебе постучалась Миссис Удача, то тебе начхать, что скоро наведается Мистер Сожаление. Но потом будет поздно, потому что все твои потаенные страхи воплотятся. И станет совсем худо. Совсем.
Группа «Потерянное поколение» стала продвигаться на сцене. Через четыре месяца она имела результат в пять концертов в ночных клубах города и выпущенный первый диск «Шиворот-навыворот». Всех одолело желание снять клип. Дела шли в гору…

- Аманда, ты здесь? – Джон вошел в спальню, освещенную рубиновым закатом, и споткнулся о что-то.
Поднял с пола. Эта была книга. Прочитал: «Проклятия века».
- Что за фигню ты читаешь? – Ухмыльнулся Джон и положил книгу на тумбу. – Аманда, нам пора на репетицию.
На кровати зашевелилось одеяло, и из-под него выглянуло лицо девушки, полное отчаяния и тревоги.
- Что с тобой происходит? – Парень присел рядом и попытался приподнять край одеяла.
- Все в порядке, просто не выспалась. - Круги под глазами Аманды не врали. – Кошмары замучили. Один и тот же сон. Черт бы его побрал. Я не слышала, как ты вошел.
- Девочка моя, я около пяти минут стучался. Ты не открыла. Как помнишь, у меня есть ключ. Ты же сама мне дубликат дала. «На всякий случай», как ты сказала.  Как вижу – ты жива и невредима. Давай я кофе сварю. – Джон нежно, точно младенца, поцеловал Аманду в лоб. – Кажется у тебя температура.
- Да нет, это от кошмара.
- Ну, и отлично. Я на кухню.
Джон резко встал и исчез за дверью.
«Какой он милый. Если бы он только знал…», - подумала Аманда и торопливо стала натягивать джинсы и майку.
Аромат аравийского кофе, который Аманда заказывала через местный магазин, разносился уже по всей квартире.
- Сегодня парни немного задерживаются. Отдыхают в «Зеленом перекрестке». – Джон налил горячий кофе в чашку и подал девушке. – Хм… Только вот не знаю, будут ли они способны что-то из себя выжать.
- Да, Майкл с щедростью напоит ребят, ведь вроде у него сестра родила. – С трудом выдавила шутку Аманда. – Кажется, девочку…
- Мне кажется, что с твоим состоянием лучше никуда не идти, - не среагировал Джон, -  Отдых тебе не помешает. Договорились?
- Как скажешь.
- Все равно еще две недели до концерта в «Фокусе». Успеем наверстать, правда, малышка?
- Думаю да, - кивнула Аманда и пригубила обжигающий напиток.
- Вот и ладненько. Я знаю, что скоро ты взорвешь мировую сцену, и все будут в экстазе, как тогда, при Элвисе. – Джон немного взмок и вытер рукавом рубашки лоб. – Я в тебя верю. Аммм… Я наверное пойду…
Джон прихватил свою джинсовую куртку и направился к входной двери.
- Подожди. Может останешься? – Умоляющие слова остановили Джона. – Мне не по себе. Побудь со мной.
Он развернулся и ответил на просьбу крепким объятием.
- Конечно, если ты так хочешь. Я буду с тобой сколько потребуется. Не волнуйся.
Они допили кофе и уединились в спальне. Тихие стоны не нарушали ночных видений соседей. За окном начал моросить дождик и слезы чернильных туч стекали по вспотевшему стеклу.
Они вдвоем лежали в костюмах Адама и Евы на кровати и глядели в потолок.
- Расскажи о своем сне. – Попросил Джон, водя указательный и средний пальцы по упругой, как надутый шар, груди Аманды.
- Я не думаю, что сейчас стоит об этом говорить, - выдохнула она, и грудь в такт расслабилась, а потом снова запружинила.
- Я хочу знать, что доставляет неудобства моей девочке. – Он наклонился над ней, посмотрел в смородинные глаза и провел рукой по щеке. – Давай, тебе станет легче. Скинь этот груз и на меня.
- Я этого и боюсь.
- Ничего же страшного в этом нет. Поделись со мной.
- Хорошо. – Аманда глубоко вдохнула. - Этот сон мне снится с семнадцати лет. Тогда погиб мой отчим. Мне снится, что я выступаю перед огромной аудиторией. Их там тысячи. Дети, взрослые, беременные женщины, бешенные подростки. Все они боготворят меня. Они кричат мое имя. Все время его выкрикивают. Будто пульсирует в ушах. Они хотят, чтобы я заиграла. На своей гитаре. Они просто обезумели от жажды меня услышать. Я держу ее в руках. Я как в трансе. Рук не чувствую. Пальцы онемели. А она начинает смеяться. Да, просто зло хохотать. И тут пальцы притрагиваются к струнам и… И я слышу эти мерзкие нарастающие звуки. Точно играю похоронный марш. Я даже это не слышу, а скорее чувствую. Тело накаляется. Меня всю пронзает эта музыка. А люди вокруг рвут на себе волосы и в клочья одежду, ногтями сдирают кожу с лиц. И вокруг, сквозь кровь, гримасы. Гримасы удовлетворения. Гримасы, лишенные разума. А я стою и продолжаю перебирать. Я просто стою и играю. Я наблюдаю, как они наносят себе увечья и падают мертвые у моих ног, и остановиться не могу. А потом я остаюсь одна. И я кричу. Хочу криком воскресить их всех. Потому что я их убила. Я их убила. Я их всех убила. Как убила отчима. Как убила ребенка из 34 квартиры. Как убила мальчишку-наркомана, домогавшегося до меня на первом курсе. Как убила собаку Матильды Уоткинс из соседнего дома, потому что та невыносимо выла каждую ночь. Я их всех убила. Я…
Аманда заворожено смотрела на потолок, в котором плавали в лунном свете тени веток дерева, что стоит под окном, и повторяла одно и тоже как заклинание.
- Аманда! Перестань, все в порядке. Это всего лишь сон. Всего лишь сон. – Джона била мелкая дрожь, потому что Аманду всю затрясло, как в агонии, и ему пришлось ударить ее по лицу. – Ты никого не убивала.
Она расплакалась. Он стиснул ее в объятии. Успокаивал и извинялся. Его грудь намокла от ее слез. Но через пару минут она обмякла, и он уложил ее, как можно удобней. Накрыл одеялом, прикоснулся губами к ее влажной и пылавшей щеке, и пожелал приятных снов. Сам лег рядом и обхватил мягко ее талию. Оба уснули.

- Я думаю, мне стоит покинуть группу. – Аманда закусила губу и уставилась на свои начищенные туфли, пока Джон переваривал информацию.
- Мы же это уже обсуждали. Прекрати. Чего тебе не хватает? Мы же набираем обороты! Это здорово! – Джон крепко взялся за ее плечи и смотрел ей в лицо, не находя достойного оправдания. – Где твоя вера и надежда? Когда я впервые тебя увидел, меня как молнией ударило – да вот оно, наше сокровище, вот наша судьба, вот тот, кто приведет нас к светлому и успешному будущему. А что теперь – ты нас кидаешь? Только не сейчас, когда мы на половине пути на высший уровень. Мы еще не играли в высшей лиге! Я тебя никуда не отпущу. Это мое последнее слово.
Теплый осенний ветерок зашевелил волосы Аманды и переключился на Джона, будто пробуя их обоих отвлечь от насущных проблем и поддаться наслаждению поваляться в хрупких кленовых листьях. Но Аманда только втянула щекотливый запах скошенной травы и полусгнивших листьев, напомнивший счастливое детство до знакомства с ее ивовым спутником. Тогда ее лучшим временем было, когда еще отец был жив. Она ездила с ним к бабушке и дедушке на ферму. Самое увлекательное было – прятаться в зарослях высокой травы. Отец ее подолгу не мог найти, начинал волноваться и звать. А потом даже плакать. И только, услышав рыдания отца, маленькая Аманда, с тоже влажными глазами, выскочив из прятавших ее толстых стеблей, бросалась на шею отца и громко ревела вместе с ним. «Папа, папа, я здесь, я никуда не убегу от тебя. Я всегда буду с тобой! Я просто разыграла тебя. Прошу тебя, не плачь!».
И они оба через минуту уже валялись на сырой почве и щекотали друг друга.
- Я буду рядом. - Джон смотрел в упор на Аманду. – Просто надо пережить все это вместе. Я обещаю тебе, все у нас получится. И ты будешь счастлива. Потому что, если ты не будешь счастлива, то я тем более.
Томас и Билли увидели обнимавшуюся парочку на тротуаре. Решили подколоть. Но, завидев строгое лицо Джона, быстро передумали. Дай только повод, как они думали, и их главарь банды может просто растерзать на месте, как тигр, сбежавший из зоопарка.
- А вы тут значит вещи творите? И как продвижение? – Билли попытался съехидничать. – Мы ищем их, а они тут…
- Можешь заткнуться? – вежливо попросил Джон, убив Билли одним лишь взглядом своих болотных глаз. – Я с Амандой обсуждал завтрашний концерт в «Фокусе». Как вы знаете, она уже три недели себя не хорошо чувствовала, а теперь пошла на поправку. Сказалась просто эта нервотрепка с переменой жанра и направления. Бывает у всех. Правда, Аманда? – Он внушаемо и в то же время мягко обратился к девушке.
- Конечно, - выдавила Аманда из себя то ли улыбку, то ли ее подобие, - я себя прекрасно чувствую. Уверенна, что завтра мы покорим еще около тысячи сердец.
- Сердца покоряешь ты, а мы - их уши. - Томас похлопал Аманду по плечу и зашагал в обратном направлении. – Двигаем лапками утятки, мама утка не любит ждать!
- Очень смешно, Том, хотя ты сзади и похож на утку, - Билли нагнал Томаса и спародировал нечто между переваливавшейся уткой-мамашей и неуклюжим Томом, при этом издавая какие-то булькающе-крякающие звуки.
Аманда и Джон не удержались от смеха.
- Я рад, что ты смеешься. Так давно не слышал твоего смеха, - Джон взял за руку Аманду и потянул ее в сторону дурачившихся Билли и Томаса, которые теперь друг другу совали за шиворот охапки, крошащихся в руках, листьев. – Сегодня предпоследняя репетиция. Мы должны все постараться.
- Да, несомненно. - Аманда про себя вздохнула, но не подала вида, и двинулась вместе со своими друзьями на дачу к Джону.
 «Все может кончиться очень плохо. Очень. Ведь все зависит от меня. Почему же я ничего не делаю?».

Аманда проснулась от собственного вопля. Опять этот сон. Снова и снова. Снова и снова. Электронные часы показывали 04:28. Она села на кровати, свесив ноги, и уставившись в угол комнаты, где мирно дремала гитара.
- Я знаю, чего ты хочешь. Но ты этого не получишь. Никого из них ты не убьешь. Поняла? – Обратилась Аманда к неодушевленной вещи, в которой, казалось, все-таки жило что-то необъяснимо ужасное.
На что та ответила гробовым молчанием.
- Я тебе не позволю, слышишь?!
И тут первая струна дернулась. Звук невидимой смертоносной стрелой резанул застывший воздух и воткнулся в стену над кроватью Аманды. Остался глубокий след как от пули сорок пятого калибра. Эта дырка запросто могла оказаться и в теле девушки.
Аманда сглотнула. Она неимоверно мечтала вдребезги разбить гитару о стену, но знала, что та не дастся. За все время их совместного проживания они научились читать мысли друг друга. Звучит бредово, но так оно и было.
Сегодня должен был состояться концерт. Аманда больше всего боялась этого. Хотя и не собиралась она играть на своей гитаре, все-таки предчувствие было плохое и отвратительное. Ей хотелось сжаться в маленький комочек и забиться в самый дальний и темный угол своей комнаты, чтобы ее никто не нашел и даже не вспомнил про нее. В первый раз в жизни она была настолько напугана до смерти. Был бы шанс, она бы с идиотской улыбкой на устах продала душу дьяволу ради избавления от музыкального демона.
Круговорот воспоминаний затянул Аманду целиком и без остатка. Знакомство с мальчиками. Первый поцелуй с Джоном на двенадцатиметровой скале, куда он ее привел показать созвездие Летучей Рыбы. Дебют их группы на площади Последнего Солдата. Шатанье по ночным переулкам вместе с парнями, которые искали приключения на свои еще подростковые задницы. Мамины рыдания при прощании. Рождение аккордов Амандой из гитары прадедушки. Прекрасно сохранившаяся его записная книжка. А там записи его левой руки.
Мать упоминала, что ее отец рассказывал о своем отце, как тому приходилось тяжко, ведь у него была болезнь Рейно – кровь достаточно не циркулировала, руки и пальцы практически всегда находились в состоянии онемения. Ему приходилось даже спать в перчатках. Но каким-то чудом эта болезнь испарилась вместе с неожиданной его находкой – той самой гитары. И радость уже циркулировала по его венам. На вопрос отца, не украл ли его сын эту гитару у какого-нибудь уважаемого музыканта, прежде болезненный на вид мальчик, теперь светящийся как сотни солнечных лучей, он ответил лишь, что воспитание не позволило бы ему совершить столь наглый поступок против своей совести. Он наткнулся на нее в заброшенном домике лесничего, на Призрачном утесе.
Аманда достала из ящика письменного стола блокнот с записями прадедушки. Он был все время с ней, но она ни раза так и не ознакомилась с его содержанием. Пролистала несколько страничек с непонятными загогулинами и сплошными рядами чисел. На пятой странице было кое-что: «22 июля 1916 год. Ремонт сделан ЧАСТИЧНО! Подлатать ее было не так легко. Все так, как я и предполагал. Она так прекрасна. Она дала мне то, о чем я только грезил. Просто в это не верится». Дальше следовали рисунки передней части и задней, разрезанной вдоль и поперек гитары. Приписки к частям инструмента: «Верхняя дека и корпус сделаны из сибирской ивы. Гриф - из красного дерева. Колки – открытая колковая механика. Отделка – глянцевая. Цвет – вишневый санберст».
Далее опять неясные закорючки. Перелистала страниц семь. Опять с датой написания: «19 августа 1916 года. Я ее назвал Ива. Неплохое имя для нее, раз уж она сделана из такого дерева. Я нашел кое-что. Ивовое дерево имеет древнюю историю и связано со смертью – листья ивы находят в захоронениях эпохи мегалита и в гробницах фараонов. У древних израильтян был праздник "Дни Ивы" (Праздник Кущей), на время которого их главный алтарь украшался ивовыми ветками. Есть поверье, что, когда Иисус встретил Марию Магдалину, она жила в полом стволе огромной ивы. Пока Он не изгнал из Марии бесов, люди считали ее ведьмой, а ива у них ассоциировалась со злом. Думаю это просто символ, но Зло – это слишком для моей дорогой Ивы.
Сейчас я на ней мучаюсь на всех позициях, особенно на высоких, так как струны (кстати новые) непривычно очень сильного натяжения, и, главное, как я тоже писал, на 12 ладу 6 мм !!! (а на 22-ом - 9мм.), то есть практически в 2 раза больше, чем надо…».
На следующей было: «27 августа 1916 года. Теперь надо будет записать те же пьесы, но с распирающим прутом и определить его влияние на звук, а потом решать вопрос с переклейкой грифа и с компенсациями...».
Затем давались нотные обрывки каких-то музыкальных произведений. Они помещались практически до конца книжки. Только на предпоследней была размашистая запись, будто пишущий рьяно торопился.
 «11 октября 1921 года. Сегодня произошло невероятное. Она живая. Или я ее ожил или… она просто еще спала. До этого момента. С ее помощью я вылечил Королеву Кэти (наша домашняя любимица – кошка, которой уже пошел девятый год). У нее был перелом правой передней лапки. Три дня назад я ее нашел под крыльцом, видно какой-нибудь пакостный мальчишка подстрелил рогаткой. В тот же день ее отнесли к ветеринару. Небольшой гипс… А сегодня я ей просто сыграл. Я видел, как она плачет. И решил подбодрить. И через минуту она пыталась поймать кончик своего пушистого хвоста. Я снял гипс. И она удрала во двор. Кажется, это сделала моя гитара. Это не вымысел. Это одно из Чудес Света! Я буду экспериментировать».
«20 августа 1922 года. На прошлой неделе я сумел воскресить воробья. На дороге он валялся дохлый и совсем безжизненный. Я принес его домой, положил на кровать и сыграл на Иве. Он воскрес! Это во Истину Чудо!».
«12 сентября 1922 года. Кажется я убил Эдди Марша. Я его увидел около салуна «Красный желудь». Этот пьяный сорокалетний проныра лез к моей однокласснице. Не знаю, что она так поздно делала там, но я как смог помешал ему. Она убежала, а мне досталось пара тумаков. Когда пришел домой, тут же потянулся к моей Иве. Я что-то играл, уже не помню что. Но музыка была тихая, и будто гитара стонала. А на следующий день, я узнал, что Эдди упал в обрыв на окраине города. В пяти милях от своего дома. Кажется, это я его убил».
Последняя страница была вся перепачкана в чем-то темно-коричневом. Похоже на засохшую кровь. И одна лишь строчка. «Что-то пошло не так. Я совершил ошибку».
Аманда с изумлением вглядывалась в пятна крови – то ли ее прадедушки, то ли еще кого… и эта последняя его запись не оставляла надежды на спасение. Что-то пошло не так. Что именно? Почему раньше гитара своей музыкой действовала созидающе, а потом внезапно начала сеять хаос вокруг себя и причинять боль окружающим? Почему она так притягивала к себе, почему избавиться от нее было так сложно? Скольких Ива погубила своими убийственными звуками не руками Аманды?
Она только знала, что прадед отправился за десять лет до своей смерти в кругосветное странствие, а умер он в 1934 году на корабле Святой Марии в водах Тихого океана. Его тело обнаружили в собственной каюте. Он полусидел на койке, с открытыми глазами, будто в них были воткнуты спички, и ртом, а под ногами валялась гитара. Врачи поставили диагноз – сердечный приступ. Хотя было сомнительно на это не похоже. У него было крепкое здоровье, и был он силен как буйвол. Это все Аманде пересказала мать, когда гитара попала в руки девочки. 
Аманда из того же ящика вытащила тронутую временем черно-белую фотографию. С нее смотрел в невидимый объектив мужчина лет тридцати в костюме с мешковатыми брюками, сужающимися книзу, и удлинённым пиджаком до колен с широченными лацканами, с устрашающе черными, как могила мертвеца в ночи, глазами и растянутой ухмылкой, словно удовлетворенной неизвестной местью. Он сидел на деревянном стуле, а левая его рука покоилась на головке грифа гитары, словно опиралась на жизненно нужную трость.
Аманде не стало легче. Как и ее прадед она не могла противиться невидимой силе Ивы. Он не сумел бороться. Но Аманда так не хотела, чтобы гитара завладела ее разумом полностью. Он сдался. И она точно знала, что он умер не от сердечного приступа. Нет. Это сделала Ива. Но если она его убила, значит… Тогда на корабле… Он желал, чтобы она сгинула. Может даже в пучине голодного океана. Возможно даже, что она истерпелась без человеческих душ и готова была сгубить всех, кто находился тогда на судне. А прадед не позволил и сам лишился жизни.
Аманда положила обратно в ящик вещи из проклятого прошлого и вышла из комнаты. «Я это сделаю, иначе Джон и мальчики, или кто-нибудь другой пострадают».
Какой-то мужчина на рассвете прогуливал своего ротвейлера и заметил в соседнем доме на первом этаже у окна стоящую в ночной сорочке девушку. Он может даже бы и не обратил внимание, если бы не странно исходивший звук от окна. Какой-то скрежет. Точно гвоздем царапали стекло. Он присмотрелся и увидел, что оно покрывается ветвистыми трещинами. Взор незнакомки упал на него. Он нервно зашагал к своему подъезду.

Начало концерта в ночном клубе «Фокус» должно было состояться в полночь. Открытие клуба в 22:00.  Группа еще за три часа до открытия собралась и репетировала без передышки. Аманда пришла раньше всех, решив перестраховаться и тщательно обследовать заведение. Она сама не знала, что хочет отыскать или сделать что-нибудь для предотвращения чего-либо сверхнормального. Ее душило шестое чувство.
Завидев ее обеспокоенность, Джон решил устранить это, подарив ей самый нежный поцелуй из всех, что мог дать в подобной ситуации.
- Не стоит так волноваться, ни к чему. - Джон полушепотом заворковал у раскрасневшегося уха солистки. – Мы же оба знаем, какая ты у нас талантливая и неповторимая. Я люблю тебя больше всего на свете.
- Я тебя тоже люблю, Джон… - Аманда запнулась и стыдливо уставилась в пол. По ее щекам текли слезы.
- Аманда, пожалуйста, не плачь. Скажи, что случилось? Это так сегодняшнее выступление на тебя влияет? Или опять кошмары?
Плечи девушки затряслись от изнеможения, и она уткнулась лицом в плечо гитариста, схватив слегка его за грудки, будто пытаясь одолеть врага на последнем издыхании.
- Джон, я могу быть опасна для окружающих. Даже для тебя. И Тома, и Билли…
- Что ты говоришь? Ты веришь в свой сон? Перестань. Сны – это наше отражение реальности, страхов и грез. Вот и все. Нечего бояться. Это беспричинный страх. Успокойся. Ты и мухи не обидишь. Я же тебя знаю, прям как свои трепетные музыкальные руки. – Джон приоткрыл свои сахарные зубы, улыбаясь сказанному им комплименту.
Аманда подняла глаза на своего любимого. В них Джон увидел море. Море, вздыбленное черными волнами ужаса и надежды.
- А теперь иди умойся, думаю поклонники не поймут нового имиджа своего кумира – прям как девочка-гот. – Джон уже заливался от смеха, но как можно мягче, чтоб Аманда не восприняла его шутку за издевку. 
Аманда переводила дыхание, мертвой хваткой обхватив края раковины неестественной белизны.
«И вправду, что может случиться? Ива - дома. Я – здесь».
Но почему-то ни Джон, ни ее собственные слова ни капли не привносили в творящийся сумасброд что-то похожее на бодрящее «Эй, посмотрите, это же радуга после грибного дождя!».
Аманда ступила ногой в гримерную и тут же пожалела об этом. Ива, будто на положенном ей месте, стояла, опершись о туалетный столик.
«Этого не может быть, - у Аманды подогнулись колени, и она схватилась за, привинченную к полу, рогатую вешалку, - Ты должна быть дома. Дома, черт тебя подери!».
Ива просипела несколькими струнами в знак своего ехидства.
Аманда захлопнула дверь. Глаза девушки свирепо вперились в стоящую гитару напротив. Казалось секунда за секундой переходили в вечность. Будто дуэлянты, напряженные до предела, они обе готовы были спустить курок.
С диким воплем Аманда рванулась к музыкальному дьяволу. Прежде чем пальцы Аманды сомкнулись на деревянной шее Ивы, та успела одним аккордом разбить вдребезги зеркало на столе, и мелкие осколки попали в волосы Аманды и врезались в грудь и лицо. Пока боль щекотала ее щеки и ключицу, тем самым пачкая турецкий коричневый ковер кровью, Аманда в бешенной схватке с ивовым врагом пыталась одержать вверх. Но Ива не прекращала издавать высокие аккорды, так что Аманде не удавалось ударить ее об стену или пол, потому что звуки отскакивали от них вместе с гитарой.
Аманда отбросила гитару в сторону, когда пальцы обожглись от накаленных струн. Кожа покраснела.
- Тварь, - прошипела сквозь зубы Аманда.
Гитара завибрировала струнами, мешая аккорды, словно жгучий молодежный коктейль. Ноги Аманды окаменели, руки беспомощно повисли вдоль тела, как у повешенного преступника, челюсть и щеки будто налились новокаином. Лишь глаза злобно и в панике сверлили Иву. Изо рта только вырвалось яростное рычание.
Джон именно такой застал Аманду, когда незаметно приоткрыл дверь без стука. Стоящую с полуопущенной головой в испачканной от крови одежде и скулящую словно побитый щенок. Сзади нее приметил разбитое зеркало.
- Аманда, ты чего? – Протянул он и направился к ней.
Аманда выдавила какое-то брюзжание и замотала глазами из стороны в сторону.
Не успел он дотронутся до ее руки, как услышал в углу странный треск, а потом повышающийся тон ультразвука. Он схватился за голову, преграждая звуку проникнуть в уши, упал на колени, жмурясь до слез.
- Твою мать, что это?! – Вскрикнул он, чувствуя теплую жидкость, стекающую по пальцам. Он сумел повернуть лицо к Аманде и чуть не шлепнулся на задницу, когда увидел, что та так и стоит в немой позе, но теперь со сверкающей ненавистью в зрачках, наполовину перекошенной ухмылкой и бегущими струйками крови по шее и щекам из ушей. Он перевел взгляд туда, куда смотрела она. Откуда раздавался этот немыслимый жуткий звук.
Гитара. Он увидел гитару. Лежащую около стены. Видел, как струны перебирались как по волшебству. Будто невидимый гитарист заладил что-то невнятное присутствующей публике. Но музыки даже и в помине не было. Одна алчная, еле напоминающая что-то человеческое, мелодия сменяла другую с нарастанием.
В доле секунды у него всплыл сон Аманды. Гитара – она может… Она живая! А он ей не верил. Пришлось поверить за эти две минуты нахождения здесь.
Джон осознал с ужасом, что не в силах пошевелиться и его любимая девушка тоже. Пригвожденный к полу, он наблюдал, как жаждущее их смерти деревянное существо все вибрирует своими нотками. Видел, как побежала тонкая трещина по стене от места, где оно лежало, по потолку в сторону, где они как куклы тупо уставились на демоническое создание. Трещина дала ответвления, словно быстро плетенная паутина, она разрасталась над ними, расползлась по углам. Словно камнем попали в лобовое стекло.
- Аман… - Просипел Джон, видя как Аманда, не зная как, смогла совладать с адской музыкой, и медленно, умирающей черепахой, начала ковылять к ивовому монстру. Ему хотелось знать, что это просто сон. Страшный кошмар. И не более. Но было похоже на реальность, куда лапу просунуло что-то сверхъестественное. Зрачки расширились, и весь позвоночник онемел, будто от дозы оксиконтина. Он не желал видеть, как больно Аманде, его любимой девочке, его маленькой крошке. Он уже желал себе смерти, чтоб только не видеть, что с ней произойдет, когда она доползет до гитары на своих ватных ногах.
Ноги, в которых, казалось, теперь текла не кровь, а свинец, вели Аманду к верной гибели. Руки тянули к полу. Две прядки волос упали на лоб, но чтобы их сдунуть, и не было мысли у нее, она волочилась как зомби, пожирая глазами одну лишь цель – уничтожить, уничтожить, уничтожить… Три, четыре минуты - были кадрами из немой медленной сцены.
Она, вся содрогаясь от давления, протянула руку. Из гитары вырвался металлический лязг. Потолок над ними начал трещать по швам. Посыпались куски гипсокартона. Будто под высоким напряжением свет заморгал. Лопнула настольная лампа. Картины скособочились и с грохотом попадали на пол.
Аманда двумя пальцами правой руки зажала одну из колок, а другой - сдавила шейку грифа. «Получай, сука!». Аманда напряглась из последних сил и резко повернула колку. Струна зашипела, как змея, и оборвалась, просвистев над ухом склонившейся Аманды, рассекла ей бровь и резанула по ладони левой руки, что держала гриф. Крик человекоподобный извергся из корпуса Ивы. Крик боли и возмездия.
Не медля, почувствовав, что тяжесть улетучивается, Аманда крутанула вторую колку. «Вот тебе, ненасытная тварь!». В следующую секунду гитара уже верещала, словно ей отрезали руку. Аманда не заметила, как в это время навис над ней Джон и замахнулся бутылкой рома, которую должны были они распить после долгожданного концерта. Удар пришелся на корпус. Липкий алкоголь потек внутрь и по струнам.
Джон легким движением, словно перышко, оттолкнул Аманду в сторону. А сам, выворачивая свои карманы, ногой придавил гитару. Блеснул металл. Зажигалка, принадлежащая его отцу, умершего от рака легких, с которой он никогда не расставался.
- Гори в аду! – Залился он криком в тон визжащей гитары и засунул горящую зажигалку внутрь корпуса. Пламя полыхнуло и тут же охватило деревянного демона. Джон не успел отнять руки, и огонь перекинулся на рукав его рубашки. Аманда вовремя потушила полыхающую кисть Джона, выплеснув на нее воду из вазы на туалетном столике. Нарциссы – ее любимые цветы, подарил ей Джон перед репетицией. Теперь они, как дохлые рыбы, валялись на ковре и свисали с Джона вермишелью.
Останки гитары покрякивали в догорающем костре. Включилась пожарная система безопасности. Едкий дым разъедал глаза. Джон и Аманда стояли на коленях, вжавшись в друг друга. Аманда начала кричать, захлебываясь в собственных слезах. Джон уткнул ее в свою грудь и стал покачиваться взад-вперед. Словно убаюкивал маленькую дочурку перед сном. Баю-баюшки-баю…

(24 июня 2011 г.)