Каникулы дуралеев. Глава 2

  О том, что происходило с Людой в Москве, я узнала от самой Люды, значительно позже, когда вся эта эпопея уже подходила к завершению.
  О чем-то она, возможно, сочла па лучшее не распространяться, что-то добавила от себя, ну и конечно, моё воображение, интуиция и дар ясновидения очень помогли воссоздать картину происшедшего.

  Все складывалось прекрасно, просто лучше не бывает. Путешествие в поезде и первые дни пребывания в столице могли соперничать с волшебной сказкой. Родственники, проведя торжественным приём, сочли свой долг выполненным и предоставили Люду самой себе, чему она, разумеется, ничуть не огорчилась.
  Вова нравился ей все больше и больше, его внимание и забота превосходили все мыслимые границы. Вместе целыми днями гуляли они по городу, ходили в музеи, кинотеатры, на выставки и концерты, занесло их как-то даже в оперный театр, где Люда, не понимая ни слова из того, что пелось со сцены, благополучно выспалась в удобном кресле, положив голову на плечо любимого.
 
  Так оно все и продолжалось, к Людкиному удовольствию и радости, но одно соображение не давало ей спокойно спать ночами.
  То самое дело, из-за которого они и приехали в Москву, и о котором Вова, игнорируя намеки, молчал как рыба, а когда  Люду дернула  нелегкая спросить, то он дал понять, что всему свои время.
  Как-то раз, Вова появился с утра пораньше, и выглядел кем-то средним между битой собакой и кающейся Магдалиной. Он долго нёс околесицу, повторяя, как ему не хочется доставлять ей, Люде, неприятности, злоупотреблять её доверием, а возможно и подвергать опасности. При этом время от времени поднимал на неё взгляд, полный тревоги, любви и глубокой печали. К концу монолога в его больших карих глазах заблестели слезы. Вова отвернулся и сдержанно всхлипнул.
 
  Люду в этот момент чуть удар не хватил. Она уже заранее была готова на что угодно, даже съездить на Сицилию с поручением к главарю Коза Ностра, не говоря уж о каких-то паршивых московских бизнесменах, которые столь подло и бесчеловечно закабалили её возлюбленного. Полная решимости порвать негодяев в клочья, Люда рвалась на подвиги. Вова, почувствовав, что дело на мази, воспрянул духом и оживился.
  Извлек из сумки нечто, завернутое в газету и упакованное в целлофан, перевязанное шпагатом, небольших размеров, но достаточно тяжелое, и вручил это добро Люде, вместе с адресом, по которому следовало отнести сверток и передать тому, кто откроет дверь. Люда разочарованно уставилась на пакет, не веря своим глазам - как? и это всё? и не надо никого убивать, пытать, бить ногами по лицу и поджаривать на медленном огне? Всё так просто?

  Вот ерунда — думала Люда, уже шагал по улице от станции метро, стоило из-за этого такой спектакль устраивать! Однако, что-то не давало ей спокойно шлепать по грязному месиву - а именно то, что, как известно, не порок, но большое свинство.
  Люда изнывала и не знала, куда себя деть. Ей до ужаса хотелось знать, что же лежит в свёртке. Люду всё сильнее поджаривало изнутри и под конец так припекло, что стало невмоготу. Она огляделась кругом, ничего подозрительного не заметила, вошла в какой-то подъезд и поднялась на второй этаж, где начала судорожными движениями, подпрыгивая на месте от нетерпения, разворачивать пакет.

  Шпагат завязывали, по-видимому, специалисты, Люда долго чертыхалась под нос, но, принеся в жертву два ногтя, вышла победителем из неравной борьбы с мерзкой веревкой. Сняла полиэтиленовый пакет, развернула газету и в полном обалдении уставилась на несколько пачек сторублевок и две ручные гранаты. Тут же почувствовала сильное головокружение, слабость и дрожь в коленках, сердце застучало где-то в кишках.
  Все эти симптомы сопровождались временным помешательством рассудка, поскольку первой мыслью было выбросить всё в мусорный ящик и бежать, куда, глаза глядят, крича при этом громким, дурным голосом. Несомненно, будь я на её месте, так бы оно и случилось. Но Люда если берется за дело, то обязательно доведет его до победного завершения. Итак, она ещё немного полюбовалась на содержимое пакета, потом сложила все, как было, закрутила верёвку и отправилась навстречу своей фортуне.

  Нужный дом оказался двенадцатиэтажной свечкой, прямо напротив, через улицу. Переходя дорогу, Люда чуть не попала под машину, сочла это дурным предзнаменованием и окончательно пала духом. Во дворе она. немного постояла, приходя в себя, но решив, что перед смертью не надышишься, смело шагнула в тёмные недра подъезда.
  Указанная Вовой квартира располагалась на десятом этаже, лифт плавно и быстро доставил её к месту назначения, и она осталась визави с противной на вид черной кожаной дверью. Уже протянула руку к звонку, но тут почувствовала, что ей как-то нехорошо, закружилась голова, лестничная площадка поплыла в сторону, и Люда, ища опоры, прислонилась к косяку плечом, взявшись для равновесия за дверную ручку.

  Ручка неожиданно поддалась, дверь открылась внутрь и Люда чудом удержалась, чтобы не влететь кубарем в квартиру. Но этого к счастью не случилось. Для начала, она осторожно заглянула, убедилась, что коридор пуст, тихо вошла и прикрыла за собой дверь. Слева располагались кухня и комната, по всей видимости, пустые, в другой комнате, справа, кто-то разговаривал на повышенных тонах. Два мужских голоса и один женский на все лады поливали какого-то несчастного идиота, которому ничего нельзя доверить.
  Люда уже собиралась торжественно и  громогласно заявить о своём появлении, но вдруг передумала, так как услышала что-то, что ей очень не понравилось. Женский голос (казалось, принадлежащий девушке, немногим старше Люды) в скандально - возмущенных интонациях требовал объяснить «…где до сих пор шляется эта Вовкина дура...»
Заодно Люда с изумлением узнала, что ей хотят «…вправить мозги, чтобы много не воображала…»

  Все это, вместе взятое, побудило Люду к незапланированным действиям, на которые она вряд ли отважилась бы в любой другой обстановке. Увидев в конце коридора шкаф (а может быть, это называлось кладовкой), Люда в два крупных, бесшумных прыжка очутилась рядом и уже через минуту стояла внутри на одной ноге, 6езуспешно пытаясь приткнуть куда-нибудь другую, облокачиваясь на кучу барахла и придерживая дверцу за корявый, ржавый гвоздь.
  Несмотря на весьма ощутимые коммунальные неудобства занимаемого помещения, Люда была довольна своим у6ежищем. Оттуда было слышно почти все, что говорилось в комнате и даже, кое-что видно, если дверь чуть-чуть, совсем незаметно приоткрыть.

  Сидя там, за каких-то несчастных полчаса Людка узнала столько нового и интересного о себе, что если бы не шапка и полка над головой, её причёска приняла бы вертикальное положение. Во-первых, интересная девушка, которую Люда успела даже хорошо рассмотреть, считала себя Вовкиной невестой. С этим Люда готова была ещё поспорить. Во-вторых, она же считала её, Люду, полной дурой. С этим тоже нельзя было согласиться, но хотелось бы узнать, что явилось поводом к столь неблаговидному суждению.

  Вскоре выяснилось как первое, так и второе. Из длинных и обстоятельных телефонных разговоров, которые почему-то беспрерывно велись в коридоре, почти рядом с Людкиным убежищем, следовало, что Вова познакомился с Людой в период своей ссоры с «Медузой Горгоной» (да-да! Это была именно она! Люда тоже запомнила неповторимое выражение глаз девушки!), чтобы заставить ту ревновать и злиться, причём сделал это экспромтом, на глазах у обалдевшей Медузы, после очередного выяснения отношений.

  Вова решил доказать таким образом, что перед его обаянием не устоит никто, и предложил продемонстрировать свою правоту на первой встречной. Этой несчастной оказалась Люда, мирно ждавшая транспорта на остановке. Вскоре Медуза пошла на компромиссы, и они с Вовой помирились, но эта зараза, горя жаждой мести, организовала преследование и травлю Люды.
  Вова, который толком сам не знал, чего он хочет, да и порядочностью особой не отличался, ради прикола помогал Медузе делами и советами. Заключительный акт спектакля должен был разыграться здесь, в этой квартире. По плану, ничего не подозревающая Люда являлась, как ей было велено Вовой, по указанному адресу с гранатами (на самом деле – бутафория, сувенирные зажигалки), и кучей фальшивых денег.
 
  Медуза собиралась хорошенько запугать соперницу с помощью двух других Вовкиных друзей, а затем смыться, бросив Люду в квартире и пригрозив вызвать милицию.
  Последствия были гарантированы - испуганная Люда, по замыслу «стратегов», несомненно, раз и навсегда отвязалась бы от Вовы. Загвоздка же оказалась в том, что «чёртов кретин» Вова сдуру всё перепутал, отдал Людке пачки с настоящими купюрами, вместо специально изготовленных «кукол». Этот мерзавец звонил уже час назад и объявил, что Люда в пути и будет с минуты на минуту, прошло столько времени, а её всё нет! Компания стала проявлять беспокойство - парни курили, матерились в пространство и без дела ходили из комнаты в комнату, в кухню и по коридору.
  Из-за чего Людке ну никак не получалось сбежать незаметно, хотя, понятно, очень хотелось.

  Медуза, которую, как выяснилось, на самом деле звали Леной, тоже нашла себе занятие - повисла на телефоне и начала громко с кем-то ругаться, потом поубавила хамства, и уже вполне нормальным тоном просила подождать, говоря, что деньги она, разумеется, отдаст, но в связи со сложившейся обстановкой, чуть попозже.
  Люда, до сих пор сидящая в шкафу, проявила несвойственную ей догадливость и, наконец, сообразила, что речь идёт о тех самых деньгах, которые завёрнуты у неё в пакете.

 - «Фиг ты их получишь!» - не на шутку разозлившись, думала она. Чувствовала Люда себя просто отвратительно. К нравственным терзаниям, к вопросам - «Как он мог так со мной поступить, ведь я ему ничего плохого но сделала?», а также  - «Как я могла так по-идиотски влипнуть, не совсем же я дура, как полагает эта мымра, или может быть, есть немного?!»  прибавились страдания физические.

  В кладовке становилось невыносимо - тесно, жарко и душно. Люда в шубе, шапке, сапогах и массе другой тёплой одежды чувствовала, что скоро сдохнет, причем, безо всякого постороннего вмешательства. К тому же, буря самых разнообразных эмоций, бушевала в ней и требовала выхода.
  Привыкнув слегка к темноте, нащупала она среди тряпья огромный кирзовый сапог и, сжимая его в руке, готовилась к нападению на ничего не подозревающих негодяев. Никакого стратегического плана у Людки не было, просто ей хотелось выскочить на волю и крушить сапогом всё на своем пути, а затем найти вероломного подлеца Вову, и от всей души, измученной и оскорблённой, плюнуть ему в  морду.

  Вова, видимо, шестым чувством ощутив, что его где-то очень ждут, неожиданно возник на пороге квартиры. От злости Люде сделалось дурно и она, потеряв контроль над собой, распахнула дверь кладовки. Но вместо того, чтобы напасть, не давая врагам опомниться, она споткнулась о порог и растянулась вдоль коридора, под ногами у потерявших дар речи негодяев.
  Тут же вскочив на ноги, Люда успела-таки влепить Вове сапогом по макушке, да так, что там, в пустой и гулкой глубине, загудело. Но на этом её успехи в бою и закончились. Медуза - Лена заверещала, сорвала с Людки шапку и вцепилась ей в шевелюру, с явным намерением получить в качестве трофея Людкин скальп. Двое парней тем временем пытались вырвать у неё из рук пакет. Люда оказывала отчаянное сопротивление -  орала, царапалась, пинала ногами всё, что под  них попадалось, пыталась кусаться, и изредка плевалась в пространство.

  Тесный коридорчик московской квартиры не был приспособлен для ристалищ, вся мебель ходила ходуном, откуда-то сверху сверзились раскидистые оленьи рога и весьма символично украсили голову Медузы.
  Этот момент оказался переломным в ходе сражения, и Люда, воодушевленная неожиданной подмогой, воспрянула духом и стала даже надеяться выйти победителем из коридорной потасовки. Во время боя сверток лопнул, Люда подобрала одну из раскатившихся по полу «гранат» и с воплем - «…сейчас вот всех тут взорву к чертовой матери!...», обещанного, однако не выполнила.

  Враги в ужасе отступали в кухню. Никогда не отличавшийся  избытком храбрости, Вова отступал в первых  рядах и качестве средства обороны вооружился большой миской с салатом “Оливье”, взяв её с подоконника. Миска полетела в Люду, но тут в кухню ворвалась Медуза. И главный удар приняла на себя. Остальное щедро окропило присутствующих.
  Люда, улучив подходящий момент, выскочила из квартиры, и, забыв про существование лифта, с грохотом и топотом понеслась вниз. Выглядела  при этом дико: шуба  расстегнута, шапка бесследно утеряна, шарф одним концом зацепился за пуговицу, а остальные три мера длинного, модного шарфа волочились по лестнице и путались под ногами. В глазах сверкало отчаянное безумие человека, испытавшего многое и готового ко всему. Сверху гремел топот погони и чей-то визгливый голос орал – «Стой, зараза! Убью на месте!»

  Убить на месте кого-нибудь очень трудно, особенно на лестнице, но Люда не стала проверять, удастся ли это сделать вопившему, а прибавила скорости.
Ничем хорошим это для неё не обернулось - одной ногой наступила в петлю из собственного шарфа, и следующий лестничный марш Люда преодолела методом «голова-ноги». Погоня неумолимо приближалась, Люда запаниковала, но тут увидела распахнутую дверь в чью-то квартиру и пожилую женщину с мусорным ведром.
  В следующий момент ведро посредством мощного пинка, пулей влетело в квартиру, а Люда шипя под нос нечленораздельные угрозы и делая зверскую рожу, втолкнула туда же несчастную, ничего не понимающую пенсионерку, сама вломилась следом и приникла к дверному глазку. Очень вовремя она всё то проделала, потому как почти тут же, «по горячим следам»  пронеслась погоня. Добежав до первого этажа и не поймав Люды, мерзавцы огласили подъезд громкими непечатными ругательствами и повернули обратно.

  По дороге нашли утерянную варежку, я сама Люда будто исчезла сквозь стену. Они снова спустились вниз, заглянув, на всякий случай в мусоропровод. Поскольку Люды там не оказалось, поиски продолжили во дворе.
  Долго отсиживаться Люде не пришлось. Бабка, чью квартиру она использовала в качестве убежища, была не робкого десятка. И вовсе не испугалась, а хитро прищурилась и поинтересовалась, сколько «гарных хлопцев» бегает за Людой по лестницам и чем они ей не угодили.

  Разубеждать старушку Люда постеснялась, извинилась, как  могла, и покинула чужую квартиру. Постояла, прислушиваясь, на лестнице, потом вызвала  лифт, поднялась на верхний этаж, вылезла через чердак на крышу, откуда с мстительной радостью наблюдала картину поисков.
  Сверху очень хорошо было видно, как негодяи метались по двору и ближайшим окрестностям, а затем, видимо, мирясь с фактом, что Люду на данном этапе они упустили собрались у подъезда держать военный совет. В морозной тишине ясного зимнего дня было прекрасно слышно каждое слово, но Люда предпочла бы  оглохнуть. Сидя на кирпичной окаемке крыши, продуваемой всеми ветрами, она и так достаточно закоченела, но некоторые подробности, касающиеся её ближайшего будущего, почувствовала, как ледяной холод сковывает ей сердце.

  Деньги, находящиеся во внутреннем кармане Людкиной шубы, Вове и его сообщникам были необходимы позарез, достать их следовало как можно скорее и любыми способами. Люда, в свою очередь призадумалась всерьёз над ситуацией и пришла к выводу: во-первых, денег не отдавать, и не потому, что они ей так уж необходимы, хотя, конечно, пригодятся!
А главным образом, из чувства  мести и непреодолимой жажды напакостить, главным образом, Вове. Во-вторых, побыстрее выбраться в Ростов, к родителям и друзьям поближе. В-третьих, от избытка эмоций не хотелось отколоть что-нибудь такое, чего все долго не забудут. И, забегая вперед, могу сказать - последнее ей удалось блестяще.

  Кроме того, с ужасом и негодованием Люда узнала, что путь к родственникам, у которых она остановилась, ей заказан - Вова отрядил одного из мерзавцев караулить Люду возле их дома. Это известие  доконало её окончательно и она, было, запаниковала, но постаралась взять себя в руки и решать проблемы последовательно, тщательно обдумывая действия и просчитывая каждый свой шаг.

  Прежде всего необходимо было незаметно исчезнуть. Место на крыше, конечно, приятное и романтичное, но не сидеть же  здесь до Страшного суда! Мелькнула у неё, было, мысль о красивой смерти камикадзе - броситься сверху на негодяев, но Люда, подумав, что в случае, если она промахнется, враги будут только счастливы. Выбрала что попроще: дошла по крыше до выхода из соседнего подъезда и спустилась  вниз, на первый этаж, где подтвердились её наблюдения с крыши, подъезд имел два выхода, один во двор, где до сих пор ошивалась вражеская шайка, и второй, ведущий в глухой переулок. Дверь «черного» хода была, естественно, заперта, но Люде уже ничто было не преграда. Высадив плечом хлипкую дверь, она выбралась на свободу. Таким образом, решилась одна проблема.
 
  Следующей являлась настоятельная  необходимость вернуть себе временно утерянный человеческий облик. Это оказалось гораздо труднее, в основном, из-за полной невозможности посмотреться в зеркало. Глянув в окно первого этажа, Люда смутно угадала там нечто взъерошенное, провела руками по волосам, извлекла некоторое количество мусора, расстроилась, вообразив,  во что же должен был превратиться столь тщательно наведенный ею утром макияж.
  Отложив решение этой проблемы до лучших времен, Люда  покинула переулок и бодрой рысью понеслась подальше от места своих неудачных приключений, на поиски какого-нибудь транспорта. Эта акция вскоре увенчалась успехом. Она ехала в троллейбусе, куда глаза глядят, и думала горькую думу. Вскоре вышла неизвестно где, но имея при себе одну хорошую идею.

  Идея состояла в том, что Люда решила спасаться от преследования на загородной даче своих родственников, где она была однажды, во время своего прошлого пребывания в столице, лет восемь назад. Где находится дача, Люда помнила, но весьма смутно, знала только, что ехать надо на электричке, помнила даже, с какого вокзала, и в каком направлении.
  Все остальное было сомнительно.

  Название станции крутилось в голове, но никак не вспоминалось. Люда надеялась, что оно вспомнится, когда она увидит расписание, ну, или на крайний случай, саму станцию.
Название улицы и номер дома были тайной за семью замками.
  Порасспросив прохожих и выбравшись к метро «Новослободская»  она доехала до Белорусского вокзала, откуда шли электрички в нужную сторону. Выдержав ещё одну битву, за право влезть в кошмарную, с разбитыми стеклами и порезанными сиденьями электричку, Люда стояла в тамбуре, боясь проехать нужную станцию, и с тоской смотрела на мелькавший за немытыми окнами пейзаж.

  Электричка тащилась от станции к станции медленно и тяжело, как немазаная телега. В тамбуре было накурено и воняло ещё какой-то гадостью, но публика, привыкшая к социалистической действительности, как тараканы к дихлофосу, ни на что не обращала внимания. Люди ехали с работы домой, в подмосковные посёлки, разговаривали о бытовых  проблемах, читали, рассказывали анекдоты, пили пиво, жевали жёсткие, как подошва отечественных ботинок, привокзальные пирожки, кое-кто даже дремал.
  На месте Люды можно было позавидовать любому из пассажиров, по крайней мере, все они знали, куда и зачем едут и довольно отчетливо представляли свои ближайшие планы на будущее. Люда, в отличие от них, не знала ни того, ни другого, и на душе у нее было довольно пакостно и мерзко.

  Ей достаточно ясно виделась картина грандиозного переполоха среди родственников, когда до них дойдет, что произошло, и что отвечать за ростовскую несовершеннолетнюю родственницу придется им. Долго раздумывать родня не станет, а сообщит родителям в Ростов. Чем это может обернуться, Люда даже представлять не хотела, но сознавала, что случится крупная катастрофа, и остаток дней ей предстоит провести у постелей парализованных и помешавшихся родителей.
  Впрочем, Люде было уже почти всё равно. Неимоверно уставшая, голодная, оскорбленная в своих лучших чувствах, она была обижена на весь белый свет. Единственное, чего ей хотелось, это поесть и отдохнуть, а потом решать, как в создавшихся условиях жить дальше.

  Когда она вышла из вагона на абсолютно пустой, заснеженный, продуваемый ледяным ветром перрон, оказалось, что уже совершенно стемнело. Пытаясь восстановить в памяти ориентиры, по которым они с отцом добирались на дачу, Люда, довольно долго простояла в раздумьях, жутко при этом закоченела, но, видимо, экстремальные условия благотворно отразились на её памяти.
  Она не то, чтобы вспомнила, нет, ей всего лишь показалось, что вроде бы, если идти по улице прямо до какой-то площади, а потом налево, то где-то там, по идее, должна быть остановка автобуса, идущего до дачного посёлка. Пронизывающий ветер дул навстречу резкими порывами, и то пытался сбить с ног, то бросал в лицо пригоршнями колючие ледяные крошки. Можно подумать, мало было холода и ветра, так вдобавок что-то нехорошее приключилось с электричеством, и во всём посёлке, в домах и на улицах, погас свет.

  Издерганная и взвинченная Люда впала в настоящую панику. Всё происходящее показалось ей воплотившимся наяву кошмарным сном. Тёмные, безлюдные улицы, зловещие, отражающие бледный лунный свет окна, мрачные пасти подъездов – ну просто  типичная картина мёртвого города из фильма ужасов.
  Людкины нервы были на пределе, её шаги отзывались гулким эхом, и казалось, что кто-то идёт по пятам. Оборачивалась, никого не увидев, шла дальше, и снова ей мерещилось чёрт- те что. Из подворотни выскочила громадных размеров чёрная лохматая кошка, перебежала дорогу, а потом обернулась и посмотрела таким взглядом, что Люду оторопь взяла. Она попятилась в ужасе, потом быстро развернулась и побежала.

  Куда-то сворачивала, снова неслась без оглядки и не разбирая пути, задыхаясь и спотыкаясь, Люда спасалась бегством.
  Предельно ясно стало, что дорога к автобусной остановке потеряна окончательно и бесповоротно. Оставалось одно - пристроиться где-нибудь под забором, в мягком сугробе, и тихо-мирно сдохнуть назло врагам, проклиная в последние минуты уходящем жизни вероломного подлеца и негодяя, Вову.

  Люда представила себя, молодую и прекрасную в виде хладного трупа и ей стало так обидно и больно, что она залилась горькими слезами со всхлипываниями и подвываниями. Реветь на ходу было неудобно, поэтому Люда обняла фонарный столб и продолжала самозабвенно выть, изредка биясь головой о холодный бетон.
  За этим занятием она не услышала, как рядом остановилась машина и приятный мужской голос участливо поинтересовался, что произошло и чем можно помочь. Люда, перестав рыдать, и для разнообразия, начав громко и надрывно икать, выпустила из крепких объятий столб и посмотрела на неизвестно откуда взявшегося, незнакомого, но, главное, живого, и по всем видимости, в своём уме, человека. Фары машины светили ему в спину, а Люде свет этот показался золотым нимбом, окутавшим посланника судьбы.

  Оставив в покое столб и сделав несколько шагов, она повисла на шее у обалдевшего от неожиданности мужика, пытаясь в перерывах между всхлипами и икотой объяснить, что же с нею случилось. Счастье того доброго человека, что половины он не расслышал, а остальное счёл за истерический бред. Спустя некоторое время Люда сидела в машине, пила горячий кофе из термоса и, понимая, что ни к чему знать незнакомому добродетелю о всех её бедах и несчастьях, довольно правдоподобно врала, будто ехала на дачу в гости к подруге, заблудилась, потом потух свет, ей стало страшно, ну и так далее.
 
  Дядька охотно всему поверил, отвёз Люду до дачного посёлка, высадил там, где она сказала, и быстренько уехал. Однако Лада уже знала что делает. Когда ехали по улице между дачами, она очень хорошо вспомнила эту дорогу и, главное, где находится нужный дом. Кстати, надо сказать, что, несмотря на порядочно потрепанные нервы, Людке ещё очень повезло, так как автобус на дачи ходит только летом, и чёрта с два добралась бы она, кабы не всё случившееся.
  Забор перед домом был преодолён с лёгкостью, сделавшей бы честь каждому легкоатлету, но дверь оказалась, разумеется, заперта. Немного пошевелив примороженными мозгами, Люда пошарила под крыльцом, откуда, радуясь собственной сообразительности, достала ключ, сунула его в замочную скважину, повернула на пол-оборота и…и все!
 
  Дверь открыться и не подумала, ключ наглухо застрял, наотрез отказавшись не только отпирать замок, но и вылезать из скважины. Изрядно помучившись, Люда оставила надежду проникнуть в дом нормальным, цивилизованным путем, а вместо этого решила разбить стекло и влезть через окно.

  КРАТКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА.
  Люда патентованный специалист по части битья стёкол. К любым стёклам она испытывает какое-то необъяснимое, подсознательное отвращение и глухую, дикую ненависть. Это относится даже к стеклотаре - нет для Люди большего удовольствия, чем швырять пустые бутылки откуда-нибудь с высоты балкона или крыши, а уж стёкла в дверях не дают ей спокойно спать ночами. Бьёт она их с истинным наслаждением и высоким профессионализмом, действуя в зависимости от обстоятельств разными частями тела: руками, ногами и даже головой. Но использует иногда и подвернувшиеся под руку предметы, причём это может быть всё, что угодно - начиная от яблока и заканчивая диван-кроватью.

  Так что Люда быстро ликвидировала преграду и проникнув в кухню, первым делом отправилась осматривать дом в поисках чего-нибудь съедобного. Поверхностный обыск утешительных результатов не дал, но вспомнив о наличии погреба и захватив найденный тут же фонарик, Люда спустилась туда. В погребе определённо было, чем поживиться: квашеная капуста, мешки с картошкой, полки, заставленные всевозможными консервами, и, в довершение всего, несколько немаленьких банок с домашним вином.

  Занявшись самообслуживанием, Люда быстренько соорудила себе выпить и закусить, а потом, прихватив с собой наверх банку вина и банку солёных огурцов, вылезла из погреба и окопалась на кухне, раскочегарив для обогрева найденный доисторический  не то примус, не то керогаз.
  Сделать это было непросто, но как гласит народная мудрость, если долго мучиться, что-нибудь получится. Вскоре в кухне стало тепло и уютно, а Люда, почувствовав, что ей уже жарко, сняла шубу, расстелила на полу, развалилась на ней, как восточная принцесса, потягивая вино из банки, и с каждой минутой ей становилось всё приятнее и веселее.
  Прикончив быстро первую банку, она прогулялась в погреб за следующей, по дороге прихватила в комнате транзистор, приволокла его на кухню, включила и стала слушать, что же делается в мире.

  Новости представляли собой, как всегда в последнее время, чертову кашу ужасов, глупостей и всевозможной брехни. Люде это быстро наскучило, она покрутила ручку настройки, напала на какую-то музыкальную передачу, и, окончательно развеселившись под жизнерадостные звуки рок-н-ролла, начала отплясывать нечто, похожее на твист, ламбаду и гопак одновременно, подпевая при этом в подражание соло на саксофоне, но фальшиво и не в такт.

  Да, если говорить начистоту, я жалею, что не поехала тогда с Людой, меня даже пытались мучить угрызения совести из-за того, что, догадываясь о неладном, все же позволила ей одной отправиться навстречу испытаниям и неожиданностям. Но больше всего я жалею, что не видела Люду в этот момент вакханалии и безудержного веселья. Я попробую представить, как же это все происходило.
  Итак, декорации: глухая, морозная ночь, маленький домик в окружении елей и сосен, неровный, красноватый свет в окне, а теперь ближе, ближе, и - крупным планом - замусоренная кухня, кругом пыль и всякий хлам, посереди стола примус «проклятие моей бабушки», в углу валяется шуба, банки из-под вина и... наконец-то! - главный персонаж - Люда! - неужели это ты?! Лохматая, запаренная, с перепачканным лицом, улыбающаяся до ушей, слегка пьяная, выплясывает, шатаясь и чуть ли не падая, нечто невообразимое в паре с собственной тенью на стене.

  Всё это я себе отлично представляю, но полагаю, это ничто по сравнению с тем, что там творилось на самом деле, поскольку, воображение моя, вещь, конечно, достойная, но и Людкин темперамент и способность «расслабиться» в моменты стрессов и жизненных невзгод, несомненно, неподражаемы и также достойны всяческого внимания.

  Но, повторяю, меня там не было. Наплясавшись вдоволь, Люда, наконец, устала и улеглась на шубу, но её распирала жажда бурной деятельности, и, немного передохнув, она захотела выйти на свежий воздух, освежиться.

  Вынула остатки стекла из рамы, выбралась наружу, сделала несколько шагов и повалилась в сугроб под сосной. Там ей понравилось - мягко было и удобно, но долго вылеживаться она не собиралась. Люда, неизвестно почему, решила вдруг, что сюда с минуты на минуту должен нагрянуть Вова. Он, конечно, догадался, где я, думала она, и сейчас появится здесь, а я его встречу, как полагается, вот тут-то он и узнает, на что я способна!
Неожиданно расхрабрившись, Люда готовилась к атаке, лепила снежки, радостно посмеиваясь, складывала их под сосной и строила планы, как она сначала забросает подлеца снегом, потом поймает, свяжет и оставит в погребе до лета - дожидаться открытия дачного сезона и приезда хозяев дома.

  В том, что все это ей удастся без труда, Люда ничуть не сомневалась. План казался простым до гениальности, и радостное предчувствие сладкой мести не давало сосредоточиться на изготовлении боеприпасов.

  Представляя себе жизнь Вовы в погребе, тяжкую и полную лишений, Люда то и дело начинала громко хохотать, при этом все время спотыкалась и падала в снег, отчего в самый короткий срок ухитрилась так изваляться, что скоро стала похожа на снежную бабу. Но как ни парадоксально, собственный внешний вид волновал её в тот момент меньше всего.
Её начинало обуревать нетерпение: куда же Вова мог запропаститься?! - слегка обеспокоенная, думала она - давно уже пора ему быть здесь, сколько можно ждать, так и замерзнуть недолго! И тут Люда, наконец, увидела его, набрала в охапку кучу снежков и притаилась за деревом. Фигура медленно приближалась, а слегка близорукая и далеко не слегка пьяная Люда, вполне убедилась, что это именно тот, кого она дожидается.

  Но смею вас огорчить - конечно, это был не Вова — откуда ему знать про существование дачи, а если бы и знал, ни за что не отправился бы туда искать Люду. В это время он находился совсем другом месте, а точнее, в самолете, на пути в Ростов, уверенный на все сто, что Люда или уже прибыла на историческую родину, или очень скоро это сделает. Что ж, лишнее доказательство того, как плохо он знал мою подругу!

  Эту праздничную Рождественскую ночь дачный сторож, постоянно проживающий в посёлке, запомнил на всю свою оставшуюся жизнь. До сих пор его пробирает холодная дрожь при воспоминании об этом случае, кровь стынет в жилах и всякий раз, в годовщину того события сторож напивается до бессознательного состояния. Он давно уволился с работы, так как не находит в себе сил даже днем пройти по той улице, где, как он уверен, в ночь перед Рождеством гонялись за ним черти. И преследовали его по всему посёлку, полуживого от страха, закидали всего снегом, вырвали клок бороды и чуть не задушили.
  С каждым годом легенда эта обрастает новыми устрашающими подробностями, дед прославился и стал местной достопримечательностью.

  А случилось-то всего ничего: Люда сдуру-спьяну напала на старика, закидала снежками, и тот, с перепугу кинулся прочь. Люда с гиканьем, визгом и улюлюканьем - следом. Догнала, повалила в снег, смотрит, что-то не то, решила - Вова загримировался и наклеил бороду, ну и вырвала клок. А как дошло до неё, что не на того набросилась, так сама рванула, не разбирая дороги, от страха даже протрезвела слегка. Примчалась обратно на  дачу, и, не сомневаясь в намерениях деда вызвать милицию и пришить ей злостное хулиганство, спешно начала собираться, проклиная собственную глупость.

  Спустя некоторое время, пролетевшее в бессмысленных метаниях по комнатушкам дачи, она, протрезвела, если не окончательно, то, по крайней мере, до той степени, которая дает возможность объективно мыслить и даже, кое-что соображать.
  Во всяком случае, Люда перестала дергаться, поразившись внезапной догадкой о том, что не резонно нестись посреди ночи неведомо куда, а вместо этого стоило бы, наконец, призадуматься над своими делами, принять какое-то решение, выработать план действий.
  План у Люды имелся, причем предельно четкий и ясный: как можно скорее вернуться в Ростов. Вопрос в том, каким образом?!

  Лучше всего было воспользоваться услугами Аэрофлота, но от этой перспективы пришлось отказаться по причине отсутствия документов, которые вместе со всеми вещами остались в доме у родственников. Путешествие по железной дороге привлекало столь же мало, поскольку глубоко проникшаяся манией преследования, несчастная жертва коварства и любви, везде - и в аэропорту, и на вокзалах, на улицах и в прочих общественных местах подозревала наличие своих врагов.
  Здесь, в этой тараканьей дыре, Люда пребывала, по её мнению, в относительной безопасности, но даже мысль о том, чтобы вернуться в Москву, пробраться на вокзал, где её, конечно же, подкарауливают толпы злодеев…

  Нет, даже мысль эта внушала ей ужас! Проще говоря, Люда впала в самую настоящую, банальную истерию и вполне созрела для того, чтобы шарахаться от собственной тени. К тому же, мерзопакостный Вова всё время, пока они были в Москве, хвастался, будто у него здесь прорва друзей и знакомых, что почти пол-Москвы он знает лично, а остальная половина знает его и, разумеется, боится. Хлопая ушами и простодушно удивляясь, Люда принимала это все на веру, поражаясь такому обилию знакомых. Теперь же, вспоминая эти разговоры, Люда чётко поняла одно - не найти ей в себе сил, отваги и мужества вернуться в столицу.

  Зимовка на даче также представлялась делом весьма проблематичным. Зайдя, таким образом, в своих рассуждениях в тупик, Люда бестолково уставилась в стену. От сосредоточенного созерцания этой поверхности её отвлек звук ревущего мотора автомобиля, буксовавшего отчаянно, где-то совсем неподалеку. И тут её осенило!