Каникулы дуралеев. Глава 3

  Ну, вот и прекрасно. Оставим в покое Люду с её гениальным озарением, тем более, что случаются они редко и надо дать ей возможность насладиться моментом. Обратим внимание на других героев и героинь нашей истории и посмотрим, как они себя ведут и чем занимаются.

  Вова, грея свой зад в уютном аэрофлотовском кресле, окруженный комфортом и вниманием, невзирая на весь этот сервис, чувствовал себя очень и очень скверно, можно сказать, просто отвратительно. Самолетов он не выносил, его укачивало и сильно тошнило, кружилась и болела голова. Кроме того, в свете недавних событий, Вова ощущал себя немного в дураках. Чувство это было настолько новым и необычным, что время от времени оттирало на задний план физические муки, которые, впрочем, не давали о себе забыть и вырывались наружу, улучив первый удобный момент.

 В принципе, перелет из Москвы в Ростов  мероприятие непродолжительное, но Вове хватило, и даже с избытком. Из самолета он выходил пошатываясь, имея на лице благородный, светло-зеленый оттенок, в голове звенящую пустоту, на языке несколько излюбленных, популярных в народе выражений. Ростов гостеприимно встречал героя оттепелью, сопровождающейся мерзопакостной моросью с неба, лужами и грязью под ногами.
  Добравшись до дома Вова позволил себе кратковременный отдых, а потом занялся делами. Нельзя сказать, чтобы дел у него было много, но и они требовали умственного напряжения, находчивости и умения быстро и верно ориентироваться в обстановке. Этими качествами Вова обладал в достаточной мере, но учитывая незапланированное коварство противника, старался быть особенно осторожен. Таким образом, он предусмотрительно не попёрся к Люде домой, а пошевелил извилинами, и нашел оптимальный, по его мнению, вариант.

  Хотя официально со мной Вова вроде был незнаком, тем не менее, он несколько раз где-то видел меня, знал, где я живу, и кое-что слышал обо мне от Люды. Он решил зайти в гости, под каким угодно предлогом, и в непринужденной беседе выяснить, явилась ли Людка домой, и что рассказывала о своей поездке.

  Я в тот день сидела дома, распивая на кухне чай в приятном обществе нашего с Людой друга и одноклассника, Димы. Надо сказать, что наш  11—Б класс никто не рискнул бы назвать дружным коллективом, скорее, наоборот, общество делилось на небольшие группки, слабо контактирующие между собой, но объединенные общим стремлением тихо-мирно закончить школу, по возможности, обойдясь без конфликтов с учителями, и разойтись каждый по своему жизненному пути. Короче говоря, такое замшелое болото. Но, как известно, в омутах водятся черти, и здесь такими чертями были мы с Людой. Отличало нас полное отсутствие интереса к учебному процессу, страсть к постоянным прогулам уроков, несколько
экстравагантный внешний вид, а главное - постоянное буйное, на первый взгляд со стороны совершенно беспричинное, безудержное веселье.

  В классе к нам относились по-разному - некоторые, в меньшинстве, с молчаливым одобрением, остальные либо с тихой неприязнью, либо как к неизбежному, от которого некуда деваться и приходится терпеть.
  Очередным нашим "подвигом" стал скандал, разразившийся на занятиях в учебно-производственном комбинате (УПК), где мы с Людкой были приписаны к классу будущих педагогов. Не желая идти по стопам Н.К. Крупской, Яна Каменского и Макаренко, к тому же не прельщаясь их лаврами, мы самым бессовестным образом игнорировали как теорию, в виде лекций, так и практику, в виде посещения детсадика, а также разучивания игр и стишков для детишек.

  В страшный час расплаты, стоя перед светлыми очами директора УПК, мы заявили, что не желаем заниматься глупостями, теряя при этом своё драгоценное время. После беседы, на добрую половину состоящей из неприкрытых угроз, нас, разумеется, с треском выгнали. Но поскольку профессиональное обучение является обязательным наказанием для каждого учащегося, невзирая на мнение отдельных личностей, директор школы после недолгих раздумий отправил нас осваивать профессию поваров в школьную столовую.

  А там уже год с лишним, в гордом одиночестве вкалывал Дима, по поводу болезни сердца приговоренный к каторжным работам на кухне. Я вовсе не шучу, из-за порока сердца его освободили от занятий на УПК, но, поскольку оценка за производственное обучение в аттестате должна была присутствовать, Димку заставили раз в неделю приходить в столовую, помогать поварам.

  Наверное, было ему там скучно и одиноко, поскольку нашему появлению он очень обрадовался. Ну и началось! Дел мы там натворили - будьте здоровы. И стоит ли говорить, что спустя непродолжительное время повара стали отпускать нас пораньше, а потом и вовсе отказываться от услуг, пообещав выдать справки об успешном освоении профессии, лишь бы наша милая, теперь уже троица, перестала их третировать и подвергать опасности жизнь и здоровье посетителей столовки.
 С удовольствием пойдя навстречу их пожеланиям, мы прекратили свою разрушительную деятельность, и по понедельникам отправлялись куда-нибудь прогуляться, или собирались дома, чаще всего у меня.
  Прежде чем продолжить повествование, хотелось бы дать понять, кто мы есть на самом деле и как дошли до жизни такой.

  КРАТКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА:

  Дима считает себя тихим, мирным, в меру способным и не в меру умным человеком. На самом деле это тот еще клоун, с тайной, но глубокой верой в собственную гениальность. Он обладает лёгким характером, и больше всего любит (и умеет!) хорошо посмеяться не только над другими, но иногда даже над собой. Имеет от природы склонность к мелкому хулиганству, а наглости и самонадеянности обучался у Люды, в чем достиг больших успехов за весьма короткое время. Всё это сущие пустяки, по сравнению с главным его талантом, самобытным и неисчерпаемым - невероятной, доводящей до умопомрачения болтливостью. Дима владеет даром заговорить кого угодно до состояния полной невменяемости. Все эти и многие другие его способности в благотворной атмосфере нашей компании развились до поистине невероятных размеров.

  Кроме того, оба мы, как он, так и я подвержены приступам ясновидения по принципу: одинаково дурные мысли приходят одновременно в одинаково дурные головы. Из-за этого постоянно бушуют дружеские скандалы, выясняем, кто является гениальным автором очередной глупости. Не знаю, что сказать о себе, но уверена в одном - постоянное пребывание в мире грез и бредовых идеи впоследствии привело к тому, что врач-невропатолог университетской студенческой поликлиники  осчастливил меня диагнозом вялотекущая шизофрения. При более детальном обследовании, диагноз, правда, не подтвердился, но кое-какие сомнения есть у меня до сих пор. Также имею сомнительный талант влипать в разного рода неприятности, но, невзирая на это, характер имею веселый и жизнерадостный, из-за чего вышеупомянутые неприятности превращаются в моем изложении в очаровательные, неправдоподобные и очень смешные приключения. Вот такие мы милые люди.

  Итак, перед Вовиным приходом я и Дима пили чай и вовсю сплетничали.
Обсуждали, как там поживает в Москве Люда и предрекали ей не в добрый час невероятные похождения. Необузданная фантазия неслась вскачь, и в своих прогнозах дошли мы Бог знает до чего.
  Чай заварили по третьему разу и животы уже начало сводить от смеха, когда в дверь позвонили.

  Я пошла открывать, а Дима тем временем, подхватил с подоконника банку с солью и от щедрот душевных настал в мою чашку ложки три, налил заварки, кипятку, размешал, а потом уселся на место с выражением лица «а я тут не при чём».
 Когда увидела в дверях Вову, я от удивления потеряла дар речи, а как только обрела его вновь, наивно поинтересовалась: -А где Люда? Она тоже приехала?

  Вова, таким образом, сразу узнал все, что ему было нужно и его представительная улыбка таяла, как масло на сковороде. Из сбивчивого и невнятного рассказа выяснилось, что Люда, вроде бы, до сих пор развлекается и наслаждается жизнью в Москве, а вот ему, Вове, пришлось по неотложному  делу прилететь на пару деньков в Ростов. Не особенно радуясь Вовиному появлению, но, не желая проявить себя негостеприимной хозяйкой, я пригласила гостя присесть и выпить чаю.

  Поставила перед ним только что наполненную Димкой кружку, для себя стала готовить новую. Дима же, в это время, вел себя, мягко говоря, странно и нетактично – едва поздоровавшись, согнулся в бараний рог и кис от смеха. Вова, явно недоумевая, отхлебнул с пол-кружки, и даже не успел еще разобрать вкуса, как Дима уже выл, стонал и бился в истерике. Потом малость поутих, и пока Вова с омерзением отплевывался, утешал его, говоря, что он не хотел, и, что пакость делал вовсе не ему. Неизвестно, о чем подумал Вова, но он как-то странно засуетился, сказал, что ему пора и что он послезавтра вечерним фирменным поездом “Тихий Дон” отбывает в Москву.

  В подтверждение своих слов с важным видом предъявил билет. Я ехидно обратила внимание на то, что ехать ему предстоит в 13 вагоне на 13 месте, спросила, не боится ли он неприятных сюрпризов. В ответ на мои инсинуации Вова пожал плечами, сказав, что он не суеверен и не верит в глупые приметы. Ну и тем хуже для него. На прощание он даже соизволил снизойти до любезного предложения предать Людке от нас горячий привет.

  Вова гордо удалился, и оставшись в полном недоумении, мы переглянулись,  в один голос высказав общую мысль:
- А чего ему, собственно было надо, а?
- Чаю попить! - заходясь в приступе заразительного смеха, предположил Димка.

  Нахохотавшись вдоволь, мы вытерли слезы и тут же позабыли о Вовином визите, поскольку нас немедленно стала снедать чёрная зависть по поводу того, что Люда там, развлекается и веселится, а мы, здесь, чахнем и сохнем от скуки. Придя к выводу насчет того, что пора и нам немного развеяться, мы начали строить планы своих гастролей в столице. И в самом деле, почему бы и нет?

  Времени было навалом, школьные каникулы продолжились до середины февраля из-за ремонта системы отопления, и перспектива просидеть все это время дома, изнемогая от безделья, вовсе нам не улыбалась. В тот же вечер, посвятив родителей в свои намерения, мы крайне удивились, узнав, как они будут рады без колебании отпустить нас не только в Москву, но и по возможности, на все четыре стороны, до того мы им уже надоели со своими глупостями. Также взялись они обеспечить приобретение билетов и безбедное наше житьё в столице, в разумных, конечно, пределах.

  Целый день, и почти вся ночь ушли на сборы. Решено было брать с собой минимум необходимых вещей, и каждые полчаса я бегала к автомату звонить Диме. Наши производственные совещания вызвали серьезные проблемы со связью в микрорайоне. Возле будки всякий раз вырастала порядочная очередь, а после очередного звонка в трубке что-то затрещало, щелкнуло-хрюкнуло, и хрупкий аппарат скончался, не сумев переварить столько глупостей в один присест. Вследствие чего пришлось каждому действовать на свой страх и риск. И если уж речь зашла о страхе, то он охватил мою маму, после того, как она увидела то количество багажа, которое я предполагала взять в путешествие.

  А ужас сразил её в тот момент, когда она попробовала поднять одну из сумок. Удалось это, надо сказать, с трудом.
- Ты чего туда наложила? - с нехорошими интонациями в голосе спросила мать. Я, подозревая недоброе, заняла твердую позицию, и, на компромиссы решила не идти. И не только из-за врожденной вредности характера - у меня были веские причины не подпускать маму близко к сумкам, а  тем более, не дать ей сунуть туда свой любопытный нос.

  Причины состояли в  том, что с Димой ехали в столицу не только развлекаться, а планировали между делами провести очень полезное для общества мероприятие. Примерно за полгода до этого, Димка стал увлекаться книгами, в которых «раскрывались» различные тайны и загадки, типа  - «Откуда берутся привидения?!», «С чем едят НЛО?» и всякая другая белиберда. Еще больший интерес, с нашей точки зрения, представляли собой описания очевидцами разных аномальных ситуации, невероятных случаев и происшествий.
 
  В числе прочего нашли мы в одной из книг пространный рассказ о гигантских крысах, обитающих в тоннелях и коммуникациях московского метро. История про крыс, размером с крупную собаку, разгуливающих по красивейшему в мире метрополитену, поразила наше воображение, которое тут же заработало на всю катушку. Из метро крысы запросто могли попасть на городские улицы, а также разбежаться по городам и весям, натворив по пути разных бед. Вдоволь начитавшись научной и околонаучной фантастики, мы с Димкой  мрачно предрекали мировую катастрофу, близкий конец света, а также, падение Земли обетованной в тартарары.

  Большое наше негодование вызывало преступное бездействие и возмутительное игнорирование проблемы городскими властями. Было сочинено душераздирающее, убойное по художественной силе описаний грядущих  несчастий, послание Президенту России. Копию шедевра предполагалось передать мэру Москвы в собственные руки. Но, как люди, многократно учёные горьким опытом, мы не сильно надеялись на содействие власть имущих, а наоборот, опасались, что нас обоих с письменным доказательством полной нашей невменяемости без разговоров отправят на весьма продолжительные каникулы в клинику Кащенко.

  Поэтому оставалось надеяться только на себя.
  В стадии завершения находился великолепный план тотального уничтожения поганых тварей. План состоял в раскладывании труднораспознаваемой отравы по окрестностям станций метрополитена. Проделывать это предполагалось ночью, после закрытия метро, предварительно спрятавшись где-нибудь в укромном месте.

  В состав отравы входил, прежде всего, непосредственно, сам крысиный яд, который мы заранее скупали понемногу, предполагая, что рано или поздно попадем в Москву. Собрав около пяти килограммов, решили, что, пожалуй, хватит. Вторым компонентом стала  мазь от ревматизма под названием «Апиазатрон», сделанная на основе пчелиного яда. Этот препарат и сам по себе, в основном, благодаря неповторимому запаху, взывал безрадостные мысли о мучительной и неминуемой близкой кончине, а вкупе же с крысиным  ядом, средство должно было оправдать возлагаемые надежды.

  Остальные ингредиенты имели целью не убойно-отравляющее действие, а скорее, играли роль приманки, или служили для того, чтобы сбить с толку хитрых скотин. Тут уж мы дали волю фантазии предложения выдвигались одно другого несусветнее. В итоге, после долгих споров  выбор остановили на ванильном сахаре, рассыпной косметической пудре, сухом молоке, стиральном порошке и иранской хне для окраски волос.
  В строгом соблюдении пропорции была создана экспериментальная порция отравы. Результат превзошел ожидания многократно!

  О вкусе сказать не могу ничего - по известным причинам, но зато невероятно отвратительный  цвет и тошнотворный запах изготовленного зелья давали надежды на успех дела. В идеале, неплохо было бы испробовать яд по прямому назначению, но от этого пришлось отказаться по причине отсутствия желающих пожертвовать собой во имя благородной цели.
  Одно было плохо - совершенно невозможная вонь, которую источала отрава, исключала всякую возможность её транспортировки в готовом виде. Это означало, что придется все компоненты везти с собой, вместе с огромной эмалированной кастрюлей, и уже на месте доводить продукт до полной готовности.

  Кастрюлю и часть крысиного яда взял на себя Дима. Оставшиеся упаковки я разместила на дне одной из сумок. Вся эта мерзость, тщательно завернутая и упакованная, представляла собой жуткую тяжесть, а ведь била ещё масса других, нужных и ненужных в путешествии вещей: одежда, съестные припасы, книги, электроплитка, небольшой магнитофон. Барахло с трудом уместилось в две огромные сумки, которые раздувшись, словно объевшиеся бегемоты, возлежали в прихожей у двери, ожидая своего часа.

  Встретиться с Димой мы должны были на вокзале, за час до отхода поезда, возле будки “Справочное бюро”. Прекрасно зная о том, как в моем родном городе ходит общественный транспорт, и, к тому же предполагая трудности с багажом, я вышла из дома, имея в запасе ещё где-то около часа. Трудности начались сразу же, как только вещи оказались на улице.
Нести обе сумки у меня не хватало сил, и, пройдя метров двадцать, измучившись, я это осознала в полной мере. Постояв некоторое время в раздумьях,  нашла выход - дала одной сумке ногой хорошего пинка и она бодро заскользила по утоптанному снегу. В том же духе продолжалось и далее, подбодряя одно несчастное изделие местной кожгалантерейной фабрики увесистыми тычками, и таща за собой второе, я медленно  приближалась к остановке. О том, как я втаскивала вещи в автобус можно писать отдельное произведение в жанре сатирической миниатюры.

  Словом, на вокзал я попала в более, чем отвратительном настроении.
  И его отнюдь не улучшил факт отсутствия Димы на условленном месте.

  По этому поводу можно было предположить все, что угодно - начиная с элементарной потери ключей от квартиры, и заканчивая очаровательной картиной, например: сидит себе Димочка на кухне, пьёт чай и почитывает интересную книгу, давно и основательно забыв про то, что он собирался куда-то ехать. Ну, и кроме того, ещё великое множество вариантов.

  В любом случае, хотелось бы пролить свет на ситуацию, позвонив Димке домой. Но даже это, простое, казалось бы, действие, вызвало осложнения. Телефоны-автоматы висели на улице, тащить туда сумки у меня уже не было сил, бросить их опасно, вдруг украдут! Хоть здравый смысл и подсказывал мне, что далеко их унести всё равно не смогут, если даже кто и решится на столь необдуманный шаг, как похищение моих манаток, но всё равно, бросить их на произвол судьбы я не решилась.

   Рядом, на трех чемоданах одновременно, восседала совершенно необъятных габаритов тётка. Производила она впечатление человека, которому и своего добра вполне хватает. Я оставила сумки на её попечение и кинулась звонить. Набрала номер, выслушала серию длинных, печальных гудков, и, несолоно хлебавши, в полной растерянности, вернулась к вещам.

   Тетке явно было скучно, и в моём лице нашла она, что называется, «свободные уши», начав пространно и неторопливо излагать мне историю своей семьи, уходящую корнями генеалогических древ в глубь веков и ведущей родословную от самого Царя Гороха! Только этого мне и не хватало! К счастью, скоро появились  её спутники, муж и сын, и вся семейка. принялась обсуждать какую-то свою, семейную, насущную проблему. Я прислушалась и проблема их очень меня заинтересовала, они, как оказалось, надеялись поменяться с кем-нибудь билетами,  баба должна была ехать в пятом вагоне, а мужики её - в тринадцатом.
   Нам же с Димкой родители взяли билеты в пятый вагон, но мы намеревались время от времени наносить визиты в тринадцатый, к Вове.

   Теперь же представилась прекрасная возможность отравлять ему жизнь, что называется, «не отходя от кассы».  Недолго думая, я бестактно вмешалась в семейный скандал и предложила свой вариант. Баба была рада до потери сознательности, и в порыве бурных эмоций едва меня не задушила. Спас мою драгоценную жизнь каркающий голос, доносящийся откуда-то сверху и объявивший посадку на фирменный поезд «Тихий Дон». Семейка ринулась к выходу и в считанные секунды растворилась в толпе пассажиров. Я перевела дух и хотела уже обрадоваться, но тут вспомнила, что радоваться-то особенно нечему - Дима ведь так и не появился.

  Я начала тихо паниковать и никак не могла сообразить, что мне в сложившейся ситуации предпринять, тащить сумки в вагон, или же оставить их в покое, и бежать разыскивать Дмитрия, правда, неизвестно, куда. Здравый смысл окончательно покинул меня, я ничего не могла решить и стояла, беспомощно озираясь, наверняка с глупейшим выражением лица.
Между тем, до отхода поезда оставалось что-то около 15 минут. Господи, что же мне делать, а?! Ехать в Москву одна я не желала, где искать Диму не знала, не знала также, что такое могло помешать ему быть на месте вовремя. Нервы мои, и  без того достаточно истрёпанные, начали сдавать, я с ужасом чувствовала, что теряю контроль, слетаю с тормозов и сейчас начну откалывать номера, которые мне всегда хорошо удаются в моменты стрессов.

  В это время я увидела, как сквозь толпу продирается Людкин возлюбленный, волоча за собой навороченную импортную сумку на колёсиках. К сумке крепилась длинная  ручка, за которую Вова её и тянул, а засмотревшиеся на табло с расписанием разгильдяи спотыкались через сумку. Владелец её, обруганный всеми и посылаемый во многие места разом, направления, однако, не менял и с непроницаемой мордой двигался к выходу на перрон.

Тут-то я на него и набросилась, вцепилась, развернула «кругом» и заорала прямо в ухо, перекрикивая вокзальный гул: - Дима где? Не видел? По дороге не встречал?
  Увидев меня, Вова совершенно обалдел, вытаращил глаза и бессвязно бормоча, стал пятиться, пытаясь освободить рукав от моей цепкой хватки. Наконец, бормотание слилось в человеческую речь:
-К-к-какой Д-дима?! - с неподдельным ужасом вопросил Вова, всё ещё пытаясь отцепиться от меня - как бы не так!
- Какой! Который чай тебе наливал! Я уже была вне себя.
- Он должен быть здесь! А ты, ты должен был его видеть! В транспорте, на улице, на остановке, а?!

  Воспоминания о недавнем чаепитии освежили память этого придурка, на лице его стало проступать выражение какого-то крайне неприятного воспоминания, будто от зубной боли.
- Не видел я его ... больше, после того, ну этого, когда он... то есть, когда я...
- Черт  тебя побери! - зашипела я, в ярости на Вову, волоча его к своим временно покинутым вещам.
  Вова был согласен уже и на чёрта, лишь бы я отвязалась, да не тут-то было.
- Тащи! - указала я на сумки.
- Куда? - не понял Вова, потерявший от страха и неожиданности способность соображать.
- К поезду! - рявкнула я на него таким тоном, что Вова без дальнейших разговоров схватил одну из сумок и как-то даже очень бодро зашлепал,
приседая от тяжести. Другую сумку тащила я, держа её перед собой обеими руками и подпихивая ею  Вову под коленки.

- Какой вагон? - не оборачиваясь, сквозь зубы, спросил этот тип. Так как я не расслышала, он повернулся, поскользнулся на мокром и грязном вокзальном полу, уронил сумку, а сам плюхнулся на неё сверху.
- Осторожно, яд не дай Бог, рассыплется, - я помогла ему подняться, - тринадцатый вагон! Ну, неси!
  Вова стал на месте, загораживая всем выход из здания вокзала на перрон, глядя на меня недоуменно, как пень с глазами, а потом тихо и глупо спросил:
- Какой яд?!
  Тут уж я рассвирепела окончательно. В самом деле, только дурацких выяснений сейчас и не хватало!

- Потом узнаешь, какой!!! – мерзким тоном заявила я в ответ - ну не рассказывать же Вове, в самом деле, зачем я везу с собой яд, и какой именно!