Слезы дриады

В эти выходные я решил посетить своих родственников в небольшой деревеньке буквально в сотне километров от города. Я имел привычку навещать их всегда, как только выдавался свободный день, а еще лучше два. Моя двоюродная сестра, жившая там вместе с мужем, была всегда мне рада, притом шикарно готовила, что не скажешь обо мне. Холостяцкая жизнь так и не научила меня готовить выше уровня макарон с консервами или готовыми бобами.
 Рано утром я сел на автобус до их деревеньки. Полтора часа тряски, и я на месте.  Наконец, старенький «Пазик», провонявший бензином и какой-то неведомой дрянью, но вполне пригодный для путешествий, оставил меня у дороги. Пара километров пешком и я буду у дверей дома сестренки.  Что еще меня привлекало в ее жизни, за годы у них практически ничего не изменилось.  Это постоянство, присущее практически всем жителям деревеньки, внушало веру в нерушимость и постоянство этого мира. По-крайней мере в этом можно быть уверенным, пока обеденный стол стоит у окна, на кухне пахнет чем-то вкусным, а лес, начинавшийся за домом, сохранял безмолвие. Ну, если от этого зависела стабильность не всего мира, то, как минимум, моего собственного.
Вот ее дом показался из-за угла, я прибавил шагу. Во дворе никого не было, я решил, что ее муж еще не вернулся, он работал бухгалтером в конторе, единственном административном учреждении здесь, а сама она, должно быть, в доме.  Собака лениво тявкнула, когда я скрипнул калиткой, но признав меня, успокоилась. Я бросил взгляд на окно в ожидании того, что сейчас отодвинется тюль, и в окне, освещенном солнцем, покажется лик сестры, однако ничего такого не произошло.  Что было, в принципе, вполне закономерно, если вы имеете такую собаку, как их Пес, его именно так и звали. Довольно беспокойная собака, но по пустякам надолго не заливалась.
Я задержался во дворе. Последнее время меня мучили кошмары, хоть я старался держать себя в руках, вид был довольно уставший, если не сказать даже дикий, я не хотел беспокоить сестру по пустякам. Она обязательно придаст этим снам какое-нибудь значение, попросит меня пройти обследование или еще что-то в этом роде, хотя оба мы понимаем: ничего подобного я не сделаю. Кошмары были не просто иррациональны, это было нечто большее, все длилось от силы минут десять, но за это время я переносился из одного места, которое могло быть мне знакомым, во что-то нереально искривленное, откуда хотелось сбежать, но когда снова появляешься в каком-нибудь бытовом клочке мира и успеваешь успокоиться, происходит нечто, перехватывающее горло. В такие моменты вскакиваешь с кровати и бежишь к зеркалу, неужели приснилось? Действительно? Слава богу.  И так каждый день, уже неделю. Я понимаю, многих подобные вещи мучают годами, но от этого мне не легче. Немного придя в себя, я поднялся на крыльцо и вошел, без стука, как обычно.
Прихожая в их доме была частью большой кухни, на которой никого не было. Я позвал сестру. Тишина. В доме не было ни единого шороха, мне это не понравилось. Я оглядел все комнаты:  никого. Постепенно меня стала пробивать дрожь, я подбежал к плите.
 Холодная.
 Нет, этого не может быть, у нее всегда что-то варится, шипит, шкварчит в это время. Тут за спиной я услышал голос:
- Ну и как это понимать?
Это была сестра, как выяснилось, она засиделась у соседки. Мне стало стыдно за свою панику, но ей я ничего не рассказал. Так, постепенно ведя разговоры на отвлеченные темы, мы принялись готовить обед. Пока я чистил и мыл овощи, а сковорода и кастрюля зашипели и забулькали, я пришел в себя и окончательно успокоился.
Муж сестры был  еще на работе, поэтому мы обедали с ней вдвоем. Она болтала без умолку, и корила меня за то, что живу до сих пор один. С женщинами у меня действительно не клеилось. Моя девушка, с которой могло что-то получиться, ушла год назад к какой-то офисной крысе, благополучно забеременела  и теперь пытается сымитировать семейное счастье. Получается у нее отвратительно. Она всегда была плохой актрисой, даже врать толком не умела, но была об этом другого мнения.
Хотя один плюс в этом есть: дома всегда тихо, правда тоскливо иногда,  но тихо.
Я решил немного развеяться и прогуляться в лесу неподалеку от дома сестры. Она попросила меня не задерживаться, чтобы я обязательно вернулся к ужину. Милое создание, хотя возможно в этом причина пустоты в моей квартире. Я слишком сильно люблю свою сестру. Она действительно ангел. Двадцатитрехлетний ангел.
Я продолжал идти. Под ногами хрустели сучья, от замшелых стволов пахло корой. Запах, к которому трудно привыкнуть, если живешь в городе. Я абсолютно не смотрел за дорогой и шел по пересеченной местности. Ботинки уже промокали, но мыслей вернуться не было. Тишина, наполненная звуками, ласкала уши, даже хруст ветвей или звук падающей шишки были чем–то невообразимо красивым. В голову опять полезли какие-то мысли.
Большей частью это были раскиданные клочки картин, связанные с жизнью, работой, женщинами. Скучными женщинами. Настолько скучными, что у них даже цветы в руках вянут. Но тут в памяти всплыл образ, поразившей своей яркостью. Проклятье, и почему я обратил внимание только сейчас?! Я вспомнил во всех подробностях это милое платьице, на которое не обращал никогда внимания. Милая леди, носившая его, была поразительно похожа на мою сестру. Это девушка, что живет в соседней квартире. Она переехала около полугода назад, я так с ней толком и не познакомился. Может, стоит по приезду поговорить с ней, сходить куда-нибудь? Да, обязательно. Как же ее имя? Я помню, она говорила. Может Анна? Точно, именно так она и представилась. Надо будет зайти к ней.
От этих почти приятных мыслей меня отвлек свет. Деревья расступились, открыв огромную площадь. Небольшие покосившиеся деревянные домики наполняли открывшийся мне пейзаж. Многие крыши провалились, не было видно ни одной тропы или дороги, все заросло травой. Это была брошенная деревня. Картина на самом деле довольно банальная, но во мне разгорелся  мальчишечий азарт. Я пролез через разбитый забор, к домику, стоявшему на окраине.  Я шел максимально тихо. Не сказать, что это было вызвано необходимостью. Просто инстинктивно старался эту тишину не нарушать.
К стене домика была приставлена старая подгнившая лестница. Я бы ни за что не стал на нее взбираться, если бы не услышал на чердаке какой-то странный очень слабый шум. Я никогда не верил в легенды о призраках, домовых, барабашках и прочей нечисти, поэтому подгоняемый своим любопытством, я стал аккуратно карабкаться по замшелым перекладинам. Лестница была приставлена со стороны, на которой двери на чердак не было, хотя ход на чердак мог быть и внутри дома, но одна доска была проломана, и я надеялся увидеть что-нибудь в эту дыру.
Я аккуратно, стараясь не шуметь,  забрался наверх и, держась за край крыши, подошел к дырке.
Боги! Я подумал, что у меня галлюцинации или это снова дурной сон. Среди разбросанного на полу хлама и какой-то бытовой утвари стояло невообразимое существо. Если оно вообще было чем-то сущим.
Тонкие ветви, похожие на ивовые, будто прорастали из пола, переплетались в некое подобие ног, постепенно переходящих в тело. То, что должно служить руками, было сплетено из ветвей потоньше, но они не оканчивались чем-то конкретным. Концы разрозненно шевелились подобно щупальцам медузы. Такие же тонкие ветви держали нечто, что должно быть головой. Существо стояло спиной ко мне, поэтому я не мог судить, а голова ли это? Оно наклонилось, при этом ветви, как клубок змей, зашевелились в его теле, издавая тот самый шум, которой привлек меня. Оно подняло что-то с пола, и, судя по всему, стало рассматривать.
Я оцепенел, тело отказалось мне повиноваться. Скованный страхом, я не мог отвести взгляд от этого существа. Оно, видимо, почувствовало меня и медленно повернуло голову. Действительно, это была обычная человеческая голова. Только на ней не было ни единого волоска, а тонкие прутья словно вросли в череп. Скулы и подбородок его очень резко очерчены, словно высеченные из камня. Место, где должны быть брови, было отмечено надбровными дугами, а глубоко посаженные ярко-зеленые, будто светящиеся глаза, смотрели на меня с немым удивлением. Ветви, отходящие от правого «плеча» существа, сплелись в нечто похоже на руку и кисть, в которой были зажаты ножницы, только что поднятые с пола.
Я отпрянул от дырки, пытаясь убедить себя, что оно меня не заметило, в этот момент я услышал резкий треск и шум ломающихся досок совсем рядом со мной. Резкая боль.
Древовидная рука расплелась, отпустив ножницы, торчащие из моей шеи, рубашку заливала кровь. Руки мгновенно ослабели, я упал.
Глаза застилал туман, я пытался держаться в сознании, я верил, что еще буду жить, я хотел жить. Прямо у моих ног стали прорастать тонкие ветви, мгновенно сплетаясь в подобие тела. Я думал  это снова оно. Оно не хотело, чтобы я жил, оно боялось, что я выдам их тайны. Проклятье не надо, прошу, не надо. Я буду молчать, мне все равно никто не поверит, прошу, не надо! Оставьте меня! Но, хватаясь остатками сознания за реальность, я увидел, что это существо имело другую голову. У него были длинные, слегка зеленоватые волосы, такие же пронзительные ярко-зеленые глаза, но в них не было ни удивления ни ненависти. Клянусь! Я видел в них жалость! Она, а это без сомнения была женщина, если эти существа вообще разделяются по полам, жалела меня. Она склонилась с таким же легким шумом, что я слышал, что привлек мое любопытство, погубившее меня. Она коснулась меня своими руками. Я чувствовал древесную кору и каждый прутик, вплетенный в ее ладони. Я боялся закрыть глаза. Боль постепенно утихала, ноги холодели. Я стал понимать, надеяться уже нет смысла. По другую сторону от меня выросло существо, напавшее на меня. Державшая посмотрела на него укоризненно, открыла рот и произнесла что-то, непонятное мне, однако, очевидно, она осуждала его.
Туман все сильнее застилал глаза, я почувствовал на лице влагу. Она плакала. Я снова собрался с силами, чтобы взглянуть на нее. Она смотрела на меня и что-то шептала. Ангел. Наконец, силы оставили меня. Но перед тем, как погрузиться в бессознательный мрак, я почувствовал, как в мое тело врастают прутья, пробившиеся из-под земли…

Я очнулся. Было какое-то странное чувство, тело слушалось очень плохо, хотя я не мог понять ощущений. Это было что-то необычное. Даже не поддающееся описанию. Я помнил, как лежал на земле, как на меня смотрели какие-то существа. Но раз я думаю, значит я жив! Но где я? Наверное, я в больнице, а тело не слушается, потому что я слишком ослаб или потерял много крови, но теперь я чувствовал себя терпимо.
Тут я обратил внимание на то, что больничный потолок вовсе не больничный. Деревянный, с проломами. Я в той же самой заброшенной деревне! Но что случилось? Я услышал слова, необычные, незнакомые мне раннее, но я прекрасно понимал, что они значат.
- Ты очнулся?
Дивный голосок, произнесший это, исходил из уст того самого существа, которое склонилось надо мной, последнее, что я видел перед потерей сознания.
Я покачал головой, при этом слышался какой-то странный шорох. Я оглядел свое тело.
Древесные сучья!
- Теперь ты как мы. Я не знала, как помочь тебе по-другому. Я не хотела, чтобы ты умирал.
Она склонилась надо мной, из ее глаз капали слезы. Ветви ее рук оплели мое новое тело. Она прижалась ко мне и рыдала. Я хотел что-то ответить. Но она не поняла ни слова. Только говорила:
- Прости моего брата. Прости… Пойдем с нами… Я прошу тебя…
Я совладал с ветвями и как-то нелепо и неуклюже обнял ее.
Не бойся. Я пойду с тобой, пойду…


***
Анна возилась на кухне у плиты, в комнате болтал телевизор, который все по привычке включают, но никто не смотрит.
- Знаешь, мам, Андрей милый.
- Какой?
- Из соседней квартиры. Правда, загруженный какой-то. Я его, кстати, уже несколько дней не видела.
- По-моему, он опять к сестре поехал. Говорят, он часто навещает ее.
- Хм.  Как приедет, зайду к нему.
- Зачем?
- Не знаю, не придумала, - она улыбнулась.
За открытым окном шумел тополь. Слышался рык машины, привозившей в небольшой магазинчик хлеб. На удивление спокойный день.
Где-то глубоко в подсознании Анны заскрипело что-то непонятное, грустное. Она на мгновение посмотрела в окно. Далеко за городом виднелась зеленая полоса. Там начинался лес.