Шестое солнце. 1

 - Странные эти люди - древние майя. Светило это солнце пять тысяч лет и вдруг, возьмет, да и погибнет. И что же будет с нами?  - спросила ты меня, однажды, сидя в дешевом мотеле на берегу Карибского моря.
   - Давай, пока не будем об этом. Сидим мы здесь, пьем коньяк, вспоминаем о славных временах,- почему-то припомнил именно эту песню "Кукурукуку...пало - ома...". И так протяжно  затянул ее, вытягивая из нее все звуки, ранее мне совсем незнакомые.
    Вот что, значит, прикоснуться к древней истории, пройдя по ее пирамидам, заглянуть на ее фрески и прочитать на странном языке почти все надписи. Да! Мало ли чего в голову взбредет после такого!
   
    Мы выпили еще коньяка. Вот сколько прожили здесь, так и не научились пить эту текилу с ее солью и лимоном. Коньяк все же лучше! От него все чакры раскрываются сразу и бесповоротно. И язык чужой становится понятным и почти родным и можешь, как говорится - и петь, и говорить, и смеяться от самой души. Не все, конечно, объяснимо в этом мире, хотя и кажется вроде доступным.
Совсем недавно и не знали о своем сосуществовании в этом летящем пространстве эти двое, на удивление похожих людей, ан нет - соединило их эта древняя цивилизация в этом захолустье, выбросив на берег, где ступала нога самого божества под странным названием Кукулькан - то ли змея, то ли еще какой птицы, а может это всего лишь плод наших фантазий, которые якобы мы приписываем знаниям все тем же языкам.

   И этот Кукулькан между тем все рассказывал нам - заблудшим душам, что любовь куда сложнее найти, чем принести в жертву. Что из любви все вытекает и что именно она творит все живое. Еще по сто грамм коньяка - словом, все стало зыбко и шатко, закружилось, поплыло, будто остров этот сдвинулся с места и унесся с места своего назначения, только рябь на воде оставил.

  И пернатый этот змей уплыл к своему солнцу, а мы продолжали любоваться уже новым солнечным светом, пробивающимся пока что незаметно из-за стареньких выцветших от времени занавесей, зашторенных от все того же непонятного мира.
 
  Все это было так далеко, а любовь наша полным ходом набирала свое начало, как и новое шестое солнце. И новая жизнь пошла новой чередой только наших событий, забирая нас в свои объятия. Лучше сказать, что пришло озарение за все те предыдущие годы прожитые нами, видно, кое-как.
  И движется, движется наше шестое солнце, образуя множество незабываемых рассветов и закатов, там на линии горизонта - то они алые, то темно-пурпурные, то совсем багровые. А на бирюзовом фоне неба кажутся они еще ярче и вечными, как сама наша жизнь. И вроде бы долго-долго, целую вечность были мы здесь, и вроде совсем никогда не расставались.
   
 
  - Что же вы, Дон Алехандро, после себя натворили? - раздался звонок от раздраженного голоса хозяйки номера этого дешевого мотеля, - Не знаю, кто там был с вами, но видно, что кто-то летающий и очевидно он еще и водоплавающим был!
   Дон Алехандро, усмехнулся, вспоминая прошлую ночь и клятвенно заверял, что все расходы по ущербу этой ветхой утвари понесет сполна.


   - А какой ущерб, - подумал Алехандро, - всего-то сломанная  старая кровать, да пара застиранных полотенцев, видавших еще самого Наполеона, да и то в профиль, подумаешь ценности пятого солнца! Рухлядь!
   А шестое солнце так и не наступало, как ни просила она - его Муза всех сочинений, вдохновляя его каждое утро своим голосом. А пятое  солнце уже закатывалось, еле протискиваясь в замочную скважину, в которой постоянно созерцал расширенный зрачок удивленной хозяйки.
   А тут еще эти многочисленные родственники с соседнего острова с таким странным названием то ли "ЮкатаКраснодара", то ли РевьеРостова" прибывали к нему, Алехандру, почти каждый день. Можно было подумать, что больше приземлиться было негде, только именно здесь, где сам змей-Кукулькан вытворял свои внеземные полеты над самой "МехикоМосковией".
  Все осень, - подумала Она-Муза, - вот пришла же все же! И так незаметно подступила, обдав нас последним запахом увядшей хризантемы. А все же, здорово, что я ему эту запись купила Вертинского и голосом его томлю. Может быть, хоть бриться начнет каждое утро. А то совсем расслабился - вынь ему и положь шестое солнце, как будто без него руки не смогут поднять станок. Избаловала я его все-таки!

 И Она, довольная от такого открытия, принялась страстно снимать с картошки саму истину-кожуру толстым слоем под его слова "Что истина, что ложь"....
 ---
продол. след.