Шляпа с голубой лентой

Ю. Маркову


Случилось это еще в те далекие времена, когда над сельсоветами летали выцветшие красные флаги, а в любой сельской лавке свободно продава¬лась водка и всякая бормотуха. На моем родном хуторе к тому времени оставалось семнадцать дво¬ров, три работоспособных женщины-свекловичны цы и двое мужчин: бригадир Кориеевич и мой бывший одноклассник, тракторист Юрка. Впрочем* Юрку уже тогда мужчиной назвать можно было с большой натяжкой — бражное зелье начисто подкосило его молодой организм и хуторяне утверждали, что последние год-полтора они вообще не видели хозяина стального копя трезвым.
Светлым и теплым октябрьским днем после не¬скольких лет разлуки, я вновь оставил попутную машину  на окраине хутора. Высоченные матерые бурьяны стояли бархатными от многомесячной пыли. Мимо изредка с рычанием катились грузовики, переполненные сахарной свеклой. На поле были все три женщины, старики и старухи с бригадиром. А вот Юрка одиноко брел по улице мне навстречу. Он нес сетку-авоську, которую распирало от натыканных в нее винных бутылок. Юрка брел, явно не замечая никого кругом, но в тот момент не он привлек мое внимание. Нет, остановил я свой восхищенный взгляд на крупном белом козле, который покорно трусил за Юркой. На голове козла красовалась роскошная соломенная шляпа, перетянутая голубой лентой, заканчивающейся под бородой козла крупным красивым бантом. Минуту погодя козел обогнал Юрку и агрессивно наклонил шляпу, по обе стороны полей которой закручены были нешуточные рога. Явно козел собирался нападать.
— Борис, прекрати, — мягко велел Юрка, и козел послушно остановился, заблеял.
— Дай ему что-нибудь, — сказал Юрка, — иначе не отступится. В руках у меня ничего не было, кроме недокуренной сигареты.
— Сойдет, — равнодушно произнес Юрка.
И правда — сошло. Козел слопал окурок вместе с огоньком. Потом покорно заступил за спину хозяина, и странная процессия двинулась дальше. Еще более странной она стала потому, что позади козла теперь шел я, со своим шикарным дипломатом.
Оказалось, Юрку ждали прикомандированные в колхоз шофера. Это но их наказу он ходил в лавку за вином. Теперь , усевшись на старый тракторный баллон, шоферы начали попойку. Но когда очередь со стаканом подошла к Юрке, он перво-наперво позвал Бориса.
— На, козел, — щедро отлил он полстака в ловко оттопыренную нижнюю губу. Борька сглотнул и умильно облизнулся.
•— Ишь, ты! — восхищенно покрутил головой молодой бородатый командировочный. — Надо же — зверь, а разбирается!
— Кстати, — вставил я слово. — А почему ты, Юрка, не завел собаку?
— А он умнее собаки, — ответил друг, жуя огурец.— Видишь, вон баба идет с сумками?.. Борька, ну-ка шарахни вон ту дуру, чтоб сумки побросала.
И не успел Юрак закончить, как козел лихо взмахнул бантом, ринулся но дороге. Женщина и впрямь побросала поклажу и кинулась наутек. Борис покопался носом в ее вещах и вернулся обратно.
— Молодец козел! — только и сказал Юрка и вылил в губу Бориса еще почти полный стакан. Борька после этого покрутил рогатой головой, зевнул и... спокойненько улегся у колеса.
— Заснул. — констатировал Юрка, и пустил ста¬кан по второму кругу.
,..Я. пробыл на хуторе несколько дней, и все эти дни неразлучную парочку: Юрку и Борьку. А когда собрался уезжать, то решил попрощаться с ними.
В низенькой горнице Юркиной избы, где он жил со старухой-матерью, было темно и холодно. Юрка сидел за досчатым столом совершенно трезвый, ©н плакал.
Потом он долго размазывал грязными ладонями слезы по щекам и рассказывал с причитаниями, что вчера после обеда, когда голова у Юрки трещала, как переспелый арбуз, к нему подкатил бригадир Корнеевич. Сказал, что даст бутылку, если Юрка пожертвует козла, на благое дело — обмывать бармаки. Всяк сельский житель знает, что ритуалом «обмывания бармаков» заканчивается в колхозах свекловичная страда. И алчущий пьяный Юрка согласился.
Всю трагичность своего поступка он осознал лишь утром. «Нет мне прощения», — плакал Юрка и качал головой.
—Так ты сам бы хоть сходил на гулянку, — было заикнулся я.
— Это туда, где Борьку едят? — взвился Юрка. — Да ты понимаешь, какую мерзость мне предлагаешь?
И я ушел. На косогоре играла гармошка, горели костры под большими котлами. Колхоз праздновал окончание уборки.
Я вышел на перекресток и стал ловить попутную машину. А скоро мимо меня ветер прогнал обрывки широкой голубой лепты, ©на попала прямо под колесо притормозившего грузовика.
...А Юрка спустя год умер. Не пил, говорят, несколько месяцев, но потом сорвался. И отравился какой-то гадостью, когда антиалкогольная кампания вымела из хуторской лавки предмет Юркиного обожания.
Впрочем, это уже другая история.