На второй день после пожара...

… На второй день после пожара женщины уже так не голосили как в первый день, но были очень утомленные и грустные, с опущенными вниз, воспаленными от слез глазами, пепелища их родных хат еще дымились, медленно тлели бревна с годами вросшие в землю. Теперь они старались обжить хотя бы на летнее время воловни, в которых ранее хранилось сено и другие корма для скота. Сюда они снесли остатки скарба – все, что осталось от пожара и могло еще пригодиться в хозяйстве. Женщины благодарили «Всевышнего» за то, что пожар произошел не зимой, а летом. Если бы он произошел зимой, им  некуда было бы деваться со своими малолетними детьми. В этом случае воловни не помогли бы. Ребятишки хотя и были перепуганы, но не потеряли присутствия духа и с детским любопытством копались в золе и углях на пепелище, выбирали обгорелые гвозди, скобы и другие предметы, могущие пригодиться при строительстве новой хаты, в том числе топоры, лопаты, вилы, чугуны, сковороды и другие предметы, попорченные, но не уничтоженные огнем. Люди еще не знали, где будут спать после утомленной работы в поле, где будут готовить и из каких продуктов пищу. Женщины особенно переживали, что не стало в их распоряжении знаменитых русских печек, в которых они варили обеды, пекли хлеб и кипятили воду. На печках они лечились от простудных заболеваний и отогревались в холодную зимнюю стужу…
На берегу пруда, невдалеке от крайнего пепелища горел, потрескивая смолистыми дровами обыкновенный охотничий костер. Над ним висел на деревянной палке, положенной на две вколоченные в землю деревянных рогульки, металлический чайник, в котором кипятилась вода. Около костра сидел 75-летний старик с большой рыжей бородой, рядом с ним находилась женщина по внешнему виду и выговору похожая на мордвинку, это была его супруга. Они оба имели грустный вид и о чем-то негромко разговаривали. К ним подошли двое мужчин одетых в гражданскую одежду, у одного из них в руке был поношенный черного цвета портфель. Они поздоровались со стариком и его женой по русскому деревенскому обычаю путем снятия головного убора, потом спросили о причинах пожара, во время которых сгорело 12 крестьянских хат, и остались без средств к существованию многодетные семьи. Старик, которого звали Иван Илларионович Копылов, выслушал их внимательно, но не сразу ответил на поставленный вопрос. Осторожности его научила царская каторга, где он с бритой головой в кандалах и с бубновым тузом на спине пробыл многие годы. Он спросил мужчин: «Кто они такие и почему их интересует пожар?» Они назвались «страховыми агентами»,  прибывшими помочь крестьянам – погорельцам быстрее получить страховку за сгоревшие избы. Как выяснилось потом, они действительно помогли сделать это…
На самом деле это были не страховые агенты, а чекисты, прибывшие из Владимирского п./п. ОГПУ..  И.И. правдиво рассказал им, что знал о пожаре, при этом обратил внимание на преступные действия  богатых мужиков, которые пытались учинить расправу над секретарем партийной  ячейки за его деятельность в пользу Советской власти. После разговора с И.И. чекисты допросили некоторых очевидцев происшествия из числа сельских жителей, а затем арестовали зарвавшихся «богатых мужиков».
Как могла случиться, что деревенский парень, крестьянский сын попал на царскую каторгу сказать трудно. По рассказам старожилов И.И. обвинили в убийстве (долотом) двоюродного брата, жителя того села, якобы с целью ограбления. Что произошло между братьями не известно, но факт остается фактом, что один из них был убит. Ясно и то, что у жертвы отсутствовало имущество, которое можно было ограбить, тем более отсутствовали ценности, о чем, безусловно, знал убивший его И.И. . Односельчане после прибытия его в село поддерживали с ним нормальные отношения, как с порядочным человеком. Приглашали его к себе и сами бывали у него. Никто не напоминал ему об убийстве двоюродного брата. Взрослые дети И.И. сами давно ставшие отцами к нему относились по-родственному. Не напоминали ему об убийстве и родственники потерпевшего…
Освободившись от каторги, И.И. несколько лет проживал в городе Пятигорске и работал плотником. Своим детям письма писал редко, а в 1929 году, будучи уже пенсионером вернулся на родину, чтобы спокойно дожить оставшийся век, но не пришлось. В село он прибыл незадолго до пожара. В огне погибло все его имущество, привезенное из города Пятигорска. После пожара он вскоре вместе с женой покинул село, и больше о нем ничего не было слышно. Как сказано выше, к селу прилегали малоплодородные земли, не все крестьяне могли обеспечить себя хлебом до нового урожая. Поэтому в зимнее время многие мужики, имевшие лошадей, уезжали на лесозаготовку (в дрова) в район с. Андреево, что под Судолгой, где на мизерное заработки кормились сами и кормили лошадей. В летнее время много молодежи уезжало на сезонную работу (торфоразработки, чтобы заработать себе на хлеб). Плотники и столяры не занятые на сельхозработах объединялись в артели и тоже уходили на заработки. В селе были одиночки-каменщики, жестянщики, кузнецы, слесаря и некоторые другие мастеровые люди, которые тоже уезжали на работы в города: Муром, Владимир, Орехово-Зуево,  Иваново-Вознесенск и даже в Питер, где работали по найму. Таким образом,  крестьяне постоянно переваривались в рабочем котле. Некоторые из них даже принимали участие в забастовках и других революционных событиях. Так Иван Афанасьевич по прозвищу «Кисель» участвовал в революционных событиях на Красной Талке в г. Иваново-Вознесенске в 1905 году, а односельчанин Минеев М.И. – царский стражник избивал плетью бастующих рабочих в этом городе, Копылов Н.И., будучи урядником, разгонял бастующих рабочих Мальцевского завода в г. Гусь-Хрустальный. После революции Минеев и Копылов вернулись в село, на время притихли, но примириться с Советской власть не хотели. Они были арестованы и осуждены за антисоветскую пропаганду. В подавлении революции 1905 года принимал участие и жандарм Марков Иван, который был ранен в ногу, после чего прибыл в деревню и до конца жизни занимался крестьянским трудом. Его мать почему-то звали «Марья богатая», она была убита с целью ограбления, но кто ее убил, установлено не было, хотя подозревали в совершении этого преступления местного вора Краснова Тимофея по прозвищу «Жижа». Два сына Маркова после революции батрачили, а потом официально порвали с отцом и поступили на службу в Красную Армию. Возвращаясь к ранее сказанному следует сказать, что возвратившиеся в село
мужчины оказывали положительное влияние на молодежь. Молодые ребята брали с них пример, они вечерами небольшими ватагами (группами) ходили по улице и с воодушевлением пели революционные песни и в частности о мужественном поведении коммунистов, оказавшихся в руках у белых, перед расстрелом. Эта песня заканчивалась словами «Да здравствует наша Советская власть! Да здравствует Красное знамя!» - брала за душу. От этой песни у нас подростков «пробегал мороз по коже», от нее мы были в восторге и с ненавистью думали о белом генерале, приказавшим расстрелять коммунаров. Мы тогда завидовали старшим ребятам, которые на смену старшим, в борьбе уставшим, пойдут служить в Красную Армию и встанут под ее боевые знамена, «нам же еще нужно расти, да расти». Мы тогда считали за честь шагать за своим самым большим (по росту) односельчанином Егором Кирсановым (Анисьеным) только, что вернувшимся с территориально-милиционного сбора из 41-го стрелкового полка, к которому были приписаны жители нашей местности. Егор в вечернее время шагал по селу и пел строевые красноармейские песни и в частности «Эй, по дороге, эй, да по дороге войско Красное идет….                Эй, власть Советов никогда не пропадет!» Мы с жадностью запоминали слова песни и подпевали Егору. Он пел и ни с чем не сравнимую по своей простоте и мудрости, не известно кем сочиненную, красноармейскую песню «Всем задачу боевую». Эта песня учила в то время малограмотных, а иногда и совсем неграмотных красноармейцев правилам боевой солдатской жизни. Я уже не говорю о восторге, вызываемом у нас песней «Слушай, рабочий, война началася, брось свое дело, в поход собирайся».
Через пруд напротив нашей хаты стояла маленькая ветхая кузница, принадлежавшая Ефиму Житкову по прозвищу «Хихикалка». В ней имелось примитивное горло, наковальня и старенький кожаный мех. Около кузницы стоял деревянный станок для ковки лошадей. На этом станке Ефим, а потом его сын Михаил Ефимович очищал перед ковкой у лошадей копыта, прижигал их раскаленными подковами, а потом прибивал специальными подковными гвоздями к копытам. Около кузницы лежал большой розоватого цвета гранитный камень, на нем кузнецы доводили до кондиции металлические шины, одеваемые на деревянные тележные колеса. В этой кузнице после смерти отца несколько лет работал его сын Михаил, он был очень самолюбивый человек, но работал здорово, не ленился. В свободное время он много читал художественной литературы, поступавшие на село газеты и журналы. Колхоз построил ему новую кузницу, где он и работал до 1937 года. У него был небольшой сад, он увлекался пчеловодством и был большим любителем выпить. За кузнечную работу крестьяне из разных деревень приносили ему водку и закуску. По выполнении заказа, он вместе с заказчиком выпивал  «магарыч», закусывал соленым огурцом и свиным салом.  В пьяном виде М.Е. устраивал дома скандалы, избивал жену за то, что она его ревновала к своей сопернице (односельчанке) Шаминой Агафье, совсем неинтересной женщине, которая почему-то держала М.Е. в руках. В первые годы М.Е. старался быть поближе к Советам, но его как сына бывшего торговца и хапуги при повторных выборах в сельсовет не избрали. На перевыборное собрание тогда под громкий смех избирателей пришла с метлой в руках отчаянная баба – Афанасьева Аксинья. Она громогласно заявила, что пришла выметать из с/совета таких деятелей как М.Е.,  и действительно, его тогда в с/с не избрали, (голосование было открытым). Потом несколько лет он торговал в сельской кооперации, когда же его вычистили оттуда, он стал работать кузнецом. По рассказам М.Е. в первую мировую войну он был рядовым на фронте, где его ранили в ногу, и он оказался в плену. Вначале ему было очень тяжело, он голодал. Потом немцы отправили его куда-то на пассажирском поезде, и там ему жилось значительно лучше. М.Е. любил рассказывать анекдоты, причем, не всегда лояльного содержания. В 1937 году его арестовали органы НКВД и какова его дальнейшая судьба не известно.
Немного подробнее хочу остановиться на вышеупомянутом пожаре. Он произошел 22 мая 1929 года в религиозный праздник «Весенняя Никола» в очень жаркую для этого времени погоду, загорелся дом нашего соседа М.И. Минаева. Соломенная крыша его неприглядного «особняка» вспыхнула ярким факелом, огонь, набирая опасную силу, быстро перекинулся на нашу хату и другие крестьянские строения. Порывы ветра усиливали пламя и хаты горели ярким пламенем. Пожар свирепствовал так, что даже продукты питания, одежда и примитивная мебель, вынесенная из горящих хат отважными крестьянскими парнями, загорелись на расстоянии от жары и пришли в негодность. Пожар угрожал взять под свою хищно-опустошительную власть все 100 крестьянских хат, находившихся в селе. При отсутствии элементарных противопожарных средств, передаваемые из рук в руки ведра с зеленоватой водой (от небольшого пруда) не в силах были заткнуть глотку этому прожорливому хищнику. Пьяные сельские богачи: Акимовы Иван и Василий, бывший царский урядник Копылов Николай и некоторые другие известные своим  антиобщественным поведением мужики, поставив впереди себя темную неграмотную женщину (Лукину) с иконой в руках пошли спасать охваченный пламенем дом избача-секретаря партийной организации – наш дом. Когда же избач сказал им, что пожар нужно тушить водой, а не иконой и спасать те хаты, которые еще можно спасти, на него набросилась шайка пьяных, озверевших от ненависти к Советской власти «богатых» мужиков с кулацкой хваткой. Они почти хором закричали на избача: « Он коммунист! Он против Бога! Ему колхозы нужны!» и т.д. . Затем схватили его 22-летнего парня за руки и ноги и понесли к охваченной огнем хате с криками: «В огонь его коммуниста, пусть там организовывает колхозы!». Увидев это злодеяние, 16-летняя сестра Надя бросилась на этих негодяев и помогла брату вырваться из их хищных объятий. Но освободился он не надолго, они вновь схватили его и потащили к пруду с криком: «Утопим коммуниста!». И выполнили бы свой коварный замысел, если бы к месту происшествия не подошел ветеран I – Мировой войны, бедняк и сельский активист Дмитрий Минеев (безрукий), которого за храбрость и физическую силу боялись даже злодеи. Он взял под свою защиту секретаря партийной ячейки до прибытия из другого села местных коммунистов, находившихся там, на партийном собрании. Увидев страшное бедствие – пожар, я вытащил из его зоны 2,5 месячного грудного братишку, захватил с собой 4 и 5-летних сестренок и с плачем побежал в сторону леса, а точнее «куда глаза глядели». На пути нам встретился не знакомый, по-видимому, добрый мужчина, который старался нас успокоить и уговаривал вернуться к родителям в село. Мы его послушали.
В то время на жителей села еще имела большое влияние церковь. Поп, друживший с богатыми мужиками, сам был одним из местных богатеев. Только у него был 2-х этажный дом и большой сад. После его отъезда из села, верхний этаж этого дома вначале занимала изба-читальня, где местные коммунисты и комсомольцы проводили общественную работу среди односельчан. Партийная ячейка росла не только идейно, но и численно. В партию вступали молодые мужчины, а в комсомол молодые ребята. Первыми коммунистами на селе были Мочаловы Александр и Николай, а потом Иван, Никиша Большаков, Петр Кузнецов, участники гражданской войны С.С. Потапов, Ф.М. Мочалов и некоторые другие. Первыми комсомольцами были И.А. Шакин, Кирсанов В.С., Копыловы Василий и Андрей, Марков Н.И., Мочалов А.М., Марков А.И. и другие. У некоторых жителей села появились детекторные радиоприемники. Начали слушать живую газету (радио) из Москвы, но слушали не все, приемники на большинство жителей села еще особого впечатления не производило. Когда же появился первый 4-х ламповый приемник и громкоговоритель, была сенсация, это считалось большим чудом. У бывшего поповского дома, у избы читальни на зеленой лужайке собралось много людей. Они с нетерпением ждали когда заговорит громкоговоритель. Все хотели слышать Москву, некоторые не верили, что такое может случиться. Когда же услышали голос диктора станции им. Коминтерна, то не могли понять, как этот небольшой ящик передает разговоры, песни и музыку из самой Москвы. Отдельные мужики говорили, что в этом ящике имеются пластинки, которые играют как граммофон, но, тем не менее, Москву слушали все внимательно. В этот период у крестьян стали появляться металлические (саковские) плуги, бороны зиг-заг, саморезки, ручные и с конным приводом молотилки. В избе-читальне мужчины читали газету «Беднота» и журнал «Сам себе агроном». В селе крестьяне начали заниматься травосеяньем, сеяли вику, клевер, тимофеевку. Появились новые сорта картофеля, люпин и минеральные удобрения.
Началась ВОВ и почти всех Малышевских мужиков,  способных носить оружие, мобилизовали и отправили на фронт. Даже глухого на одно ухо Ивана Афанасьева (Киселя), одноглазого Копылова Павла, внука Ив. Ил. и слабоумного Фирсова Колю призвали в армию. В селе остались старики, женщины, и дети на их плечи легли все домашние заботы и заботы по колхозным делам. Женщины безропотно выполняли тяжелые мужские работы, чтобы обеспечить продуктами питания действующую Красную Армию и свои семьи. В село стали приходить похоронки. Всем селом плакали по погибшим воинам, с нетерпением ждали окончания войны и возвращения своих близких. Но не всем было суждено вернуться с фронта, увидеть своих близких и родное село. Они погибли смертью храбрых, защищая священную русскую землю. На смену павшим шли подросшие к этом у времени их сыны. Они окончательно разбили врага и одержали Великую победу над фашизмом. Русские богатыри всегда отважно дрались с захватчиками за честь и независимость России. И на этот раз они не подвели, с честью выполнили свой долг перед Советской Родиной. Окончание Войны жители села, как и все советские люди, встретили с большой радостью и со слезами на глазах…
До войны в кадровую армию призывались единицы, отслуживших положенный срок, тепло встречали односельчане. С действительной военной службы возвращались тогда политически грамотные советские патриоты, они еще долго ходили в шинелях, буденовках и защитных гимнастерках, вызывая зависть у сельских подростков. Про них говорили: «До армии был шалопаем, а отслужил действительную, стал настоящим человеком». В жизни действительно было так, односельчанин П.Ф. Белов, малограмотный парень, правда, приученный к нелегкому крестьянскому труду, служил в                г. Москве, в артиллерийской части, оставался на сверхсрочную службу. В армии вступил в партию. После демобилизации вернулся в село, где его избрали секретарем партийной организации. Он многое сделал, чтобы колхозники-односельчане стали жить зажиточно. На фронте он был сначала войны политработником в чине майора, храбро сражался с фашистами и погиб в бою верный воинской присяге. После окончания войны, будучи в Малышеве я видел его старого отца Филиппа, который с гордостью говорил о сыне, тяжело переживал его гибель и с большой ненавистью говорил о войне и фашистах. Простой крестьянский парень Абрамов Николай первым из односельчан стал орденоносцем. Орден «Красная звезда» он получил в войне с белофиннами, в период Отечественной войны он, бывалый танкист, погиб смертью храбрых.