по ту сторону горизонта. отрывок из рассказа

Серафима подросла, и начала замечать в себе одну особенность. ее собственные сновидения.
Ее сны были настолько реальны, что в них можно было ощутить холод или жару, жажду или голод, запах моря и движение ветра у себя в волосах. Если ей снилась комната, то от нее не ускользала не одна деталь, будь то обстановка, мебель или цвет стен. Она могла вспомнить даже количество и ткань подушек на кроватях, и с легкостью описать  лампу, которая стояла на столе. Она видела и знала все так четко, будто прожила в этой комнате пару лет.  Ее видения не были затуманены пеленою сна - абсолютно чистые и яркие краски, запахи и поверхности.
Даже спустя несколько часов после пробуждения Серафима могла с точностью вспомнить, описать и зарисовать все, что  увидела во сне. Для этого случая на ее прикроватной тумбочке всегда лежал механический карандаш и чистые листы бумаги. Еще не встав с постели, она успевала набросать то удивительный  ночной пейзаж, то узенькую улочку старинного города. Умелые руки с легкостью воспроизводили пропорции и мельчайшие детали. Девочка всегда аккуратно хранила эти легкие наброски в отдельной папке, не показывая никому, кроме своего учителя живописи. Можно сказать это был их общий секрет.  Как же эти наброски помогали ей на уроках в художественной школе!  В то время когда все дети из ее группы, ломали голову что же нарисовать, Серафиме стоило лишь вспомнить эти наброски, и тема картины приходила сама собой.
Она начала это утро как обычно. В темноте комнате раздалась трель будильника. Встав с постели, девочка устало потянулась. Сон не принес ни отдыха, ни облегчения. Она уже привыкла жить с этим чувством, даже сроднилась с ним, как человек примиряется с хронической болезнью. Возможно, даже и не знала как это, чувствовать себя отдохнувшей. Серафима неохотно поплелась в ванную.
 Закрывшись на щеколду, девушка механически начала свой каждодневный ритуал. Одна минута на чистку зубов, еще минута что бы умыть лицо. две минуты на расчесывание непослушных кудрей (вечно они торчали во все стороны). Серафима внимательно посмотрела в большое настенное зеркало. Как же ей надоело видеть это лицо каждое  утро. Мертвенно бледная кожа,  заметные синячки под глазами. Серо-голубые глаза и копна рыжих волос.  В довершении еще и маленькие веснушки вокруг носа.  Девочка недовольно провела рукой по огненной волне. Как же она ненавидела свои волосы.
 Все бы отдала, что бы они были такие пшеничные как у Ирки из второго «Б», ну или на худой конец просто русые, как у всех девочек из ее класса. Чтобы не выделяться так сильно. Девочка тяжело вздохнула. Она наскоро затянула волосы резинкой, и заправила несколько прядей за волосы.
-ты там скоро? Из кухни доносился недовольный голос мамы.
-только не злить ее. Серафима напряглась всем телом.
-Уже иду мамочка! Крикнула она.
Раздражать мать по утрам, было все равно что дразнить тигра в незапертой клетке. Любой неправильный жест или просто нерасторопливость могли закончиться истерикой. Серафима с бабушкой уже привыкли к этому.
Девочка вошла на кухню. За столом уже сидела мама, и читала книгу. За плитой стояла бабушка. Она всегда вставала первой,  и успевала приготовить завтрак. На сковороде что-то приятно скворчало. В ту же минуту  появились две тарелки с блинчиками. Мама не глядя взяла один на начала медленно жевать, не отрываясь от чтения.
-У меня сегодня открытый урок. Да еще и комиссия будет. Мать недовольно вздохнула.
Начинался очередной день.
Уроки длились одним серым нескончаемым потоком. Одни учителя уходили, другие  приходили. Серафима слышала их в пол-уха,  постоянно борясь со сном. Веки ее как будто налились свинцом. Она то засыпала на несколько минут, то резко вздрагивая, просыпалась.  Когда сидеть на уроках было уже невыносимо, девочка отпрашивалась в туалет. Там она открывала кран, набирала полные ладошки ледяной воды и обливала лицо. Это спасало на какое-то время.  Записи «не слушает на уроке» девочка приносила  регулярно. Впрочем как и тройки. Во второй четверти дошло до того, что Марина Васильевна - классный руководитель Серафимы пригласил маму в школу.
Они сидели вместе, мать и дочь и внимательно смотрели на преподавателя. Девочка со страхом в глазах, мать же напротив с еле скрываемым раздражением.
-Понимаете ли, Фимочка на уроках очень рассеяна… наигранно обеспокоенным тоном начал преподаватель.
-И вид у нее всегда уставший, вон синяки какие под глазами. С этими словами Марина Васильевна протянула руку к лицу девочки, но Серафима слегка отстранилась, так  что учитель ощутил только воздух. Ей никогда не нравились чужие прикосновения. Она старалась избегать их.
Женщина смущенно брала руку. Было видно что этот разговор давался ей с трудом.
-может быть у вас проблемы. Или у Серафимы много нагрузок помимо школы?
Девочка сидела молча. Она с ужасом предвидела реакцию матери.
-Ирина лишь пожала плечами.
Мой ребенок ложится спать ровно в десять вечера и просыпается ровно в семь утра. Вы считаете этого недостаточно? А помимо школы и уроков рисования, она вообще больше ничем не занята. Она проговорила это настолько железным и жестким голосом, что от этого стало не по себе   и Марине Васильевне и Фиме.
-Ну что ж, я думаю разговор окончен. Сухо подытожила женщина. Мы пойдем. Она легко встала со стула, легким движением руки взяла сумочку и пальто.
Усамой двери она обернулась и сказала.
-Ну ты идешь?  И вышла из класса. Марина Васильевна молчала. Серафима густо покраснела . Ей стало так стыдно и за маму и за себя. Едва сдерживая слезы. Она прошептала еле слышно «простите» и выбежала из класса.
На крыльце школы ее ждала мама. Весь путь до дома они шли молча. Серафима всю дорогу пыталась подобрать слова, но как рассказать что с ней происходит. В силу возраста девочка не могла описать свои чувства. Слова никак не хотели оформляться в предложения. Она оказалась в ловушке.
-нет. подумала девочка о своих снах лучше помалкивать.
Дома Ирина усадила дочку за кухонный стол, и не говоря ни слова начала накрывать на стол обед.
От гнетущей тишины, Серафиме стало не по себе.
-Уж накричала бы она на меня.  было бы легче. Но мама с невозмутимым видом сначала порезала хлеб, затем налила чай.
Девочка молча ела. Был слышен мерный стук часов. Он смешивался со стуком ее сердца.
-ну и что с тобой.  Наконец спросила женщина. В ее голосе явно чувствовалась раздраженность. От неожиданности девочка вздрогнула.
- книжки свои всю ночь читаешь? Девочка молчала. У нее застрял ком в горле. Она  хотела сказать что-то в свое оправдание, но слова крутились в голове бессмысленным потоком.
-У меня  нет времени  за тобой постоянно следить! Голос матери сорвался на крик. Она ударила ладонью об стол , так  что разделочная доска с хлебом подпрыгнула.
-Взяла и позорила меня перед учительницей! Она теперь думает, что я за тобой вообще не смотрю.
-Сегодня ляжешь в половине девятого, в девять чтоб спала, ясно!
От такого у Серафимы на глазах навернулись слезы. Она никогда не спорила с матерью. Это казалось невозможным. 
-отец с ней то же никогда ни о чем не спорил. Подумала она.
Закрывшись в своей комнате девочка уткнулась в подушку и тихонько (что-бы мама не услышала) начала плакать. Ей стало так жалко себя, что сердце сжималось в груди. Она надеялась, что мама откроет дверь и зайдет в комнату, сядет тихо рядом с ней и начнет успокаивать.
Утром перед началом уроков, Марина Васильевна отвела в сторону и тихо спросила.
-Фим может у тебя какие-то проблемы в семье?
-нагрузки в художественной школе слишком большие?
Серафима смотрела в пол. Меньше всего ей сейчас хотелось говорить об этом. Говорить вообще не хотелось. Что бы прекратит ь поток вопросов девочка резко подняла голову, и пристально посмотрела в глаза учительнице.
-у меня все нормально. Серафима села на свое место.
-ну вся в мать . еле слышно сказала Марина Юрьевна.
С этого дня Серафима начала вести себя намного аккуратнее. Инциденты на уроках почти прекратились. Записей в дневнике больше не появлялось. Но скольких сил это стоило! Лучше высыпаться девочка так и не стала. Иногда ей казалось что она вот-вот упадет обессиленной прямо  на уроке. Этого она боялась больше всего. Снова начнутся эти ненужные вопросы.
Но если в школе она была посредственностью, то в художественной она блистала. Учителя шептались между собой и называли ее чудо-девочкой. В отличии от своих сверстниц Серафима никогда не рисовала не кукол, не русалочек или героев мультфильма. Зачем рисовать что –то, что уже известно. В восемь лет она нарисовала море. Совсем не так как рисуют его дети- огромным плоским синим пятном, с обязательным желтым полукругом и чайками-галочками.
Она нарисовала пустынный утренний берег. Серое пасмурное море, кое где лежат белые круглые камни. На переднем плане  перевернутая лодка.  Все в точности так, как увидела в одном из своих снов, не упустив не одно детали.
Татьяна Михайловна- молоденькая учительница, увидев в конце урока такую работу, непроизвольно ойкнула. Она взяла в руки лист и внимательно посмотрела. Менее всего это походило на детский рисунок. Эскиз подростка или взрослого человека- вполне, но то что это нарисовал восьмилетний ребенок верилось с трудом. Сложные оттенки вполне уверенные линии. Но было еще что-то, что делало его уникальным. Легкость, какая то воздушность
-Серафим, а тебе помогал кто-нибудь. Девочка покачала головой.
-А ты отдыхала на море?- еще одно отрицание.
Как же ты нарисовала его так точно? Не унималась учительница.
-Я просто знаю, как оно должно выглядеть. Серьезно ответила Серафима.
Девушка не нашлась что ответить.
-тогда я заберу у тебя эту работу на выставку, ладно. С улыбкой спросила Татьяна Михайловна.
 Пара серых глаз внимательно посмотрели сначала на рисунок, потом на учителя.
От этого взгляда девушке стало не по себе.
-хорошо, забирайте. Сказала она и начала собирать краски.


    В девять лет  ей приснился первый кошмар. Каждую , сколько она себя помнила, ей снились только светлые и радостные сны. Она бывала в новых местах. Встречала новых людей- таких интересных и незнакомых, видела их  четко, словно это были прохожие на улице. Она видела огромные ледники горных вершин, и прозрачное ласковое море, густую траву лугов и тенистую листву садов. В реальности она никогда не была в этих местах.
В эту ночь Серафима легла спать как обычно. Она никогда не чувствовала грани, когда одна реальность приходит на место другой. Этот переход был незаметен.
Серафима открыла глаза. Она  лежала на поляне. Посмотрев вверх, девочка увидела листву огромного дерева. Когда-то она уже видела это дерево, но где? Его ствол был настолько толстым , что потребовалось наверное не менее четырех человек, что-бы обхватить его. Ветер тихо шелестел его листвой, как-будто играя.
Девочка с интересом обошла огромный ствол, потрогала кору - она была теплой и пахла смолой. Наверное дерево весь день простояло на солнце. Оно не было похоже ни на одно из деревьев, что приходилось встречать. Наверху, в его кроне щебетали птицы.  Дерево не было похоже ни на одно другое.  Она обняла его ствол, всем телом ощутив тепло летнего дня. Солнце уже приближался к горизонту, начинался вечер.
-мне нужно домой. Подумала Серафима.
-надо уходить, а то мама будет искать.
Девочка посмотрела вокруг, но в какую сторону идти, понять не могла. Поляна казалось не имела пределов, за линией горизонта не было ни кромки леса, ни домов. Девочка пошла прочь от дерева, то скоро скрылось из виду. Серафима не знала сколько времени она шла, но ровным счетом ничего не изменилось. Только сочная зеленая трава стала более редкой и жухлой. Начало темнеть, у Фимы заболели ноги, она начала уставать, но продолжала идти вперед.  Сухая трава больно царапала лодыжки.
-Страшно заночевать здесь одной. Но как же попасть домой? Серафима растерялась.
Девочка села на землю что бы перевести дыхание. Сумерки опустились темным навесом на поляну. Дорогу стало различать сложнее. Девочка напрягая глаза пыталась вглядеться вдаль. Совсем далеко что-то темнело!
-надо бежать туда! У девочки появилась надежда. Собрав оставшиеся силы, она побежала не различая дороги. Стал медленно накрапывать дождь, серафима чувствовала кожей каждую каплю. Одежда на ней промокла, и стала тяжелой. От быстрого бега у Серафимы ныли мышцы, дыхание сбивалось. Но чувство страха предавало силы. На небе уже показались первые звезды и месяц. Вдалеке блеснула молния. Дождь начал усиливаться. Показались верхушки деревьев. Огромная стена леса преградила путь.
-Пережду здесь дождь. Подумала Серафима и пошла вперед.
Вековые деревья стояли так близко друг к другу, что пришлось буквально протискиваться меж их ветвей. Девочке показалось что эти деревья преграждают ей путь специально. От ветра ветви бросало из стороны в сторону как в лихорадке. Уже через несколько десятков метров идти стало невозможно. Сухой валежник царапал голые ноги в кровь. Серафима медленно опустилась на колени, и начала всхлипывать, а потом и плакать навзрыд.  Утирая слезы мокрыми ладошками, девочка тряслась от дождя и холода. Волосы зацепились за что-то , она плотно застряла меж ветвей.
Лес давил на нее, внушал страх, казался опасным.
Вдруг она услышала хрип и сдавленные рыдания. Холодок ужаса пробежал по позвоночнику к затылку. Она резко оглянулась. Казалось, что в паре десятков метров от нее кто-то стоял. Чьи то силуэты темнели среди деревьев. В темноте было тяжело разглядеть. Но девочка ясно чувствовала присутствие кого-то. Вдруг сухая листва зашуршала от шагов. Темные силуэты начали приближаться. От ужаса девочка вскрикнула, но плотно зажала ладонями рот, и вжалась в землю. Фигуры медленно приближались к ней. Серафима слышала хрип и стоны отчетливей. Еще пару минут и они будут стоять здесь! Девочка не могла унять дрожь в теле. От ужаса она не могла встать.
-что ты тут делаешь? Рядом раздался чей-то голос.
За ее спиной кто-то был! От неожиданности Серафима вздрогнула всем телом. Это был мужчина. Он был одет во что-то светлое, но в темноте девочка не могла разглядеть.
-ты здесь совсем одна? Голос его был  напряженным. Он говорил очень тихо.
Больше не в силах сдерживаться, Серафима задохнулась рыданиями. Она попыталась встать, но уставшие ноги не слушались. Мужчина взял ее руку, и с легкостью поднял с земли.
-я здесь одна, я заблудилась. Мне домой надо! Серафима говорила сбивчиво, голос перешел на крик.
Тише, прошу тебя. Мужчина приложил палец к губам. Он  боязливо огляделся вокруг.
-Надо скорей выбираться отсюда.
Незнакомец осторожно взял девочку на руки, и пошел прочь из леса.
Серафима была на руках, и сразу почувствовала себя в безопасности. Наконец она могла разглядеть его поближе. На вид ему было не больше тридцати. Темные волнистые волосы до плеч, белая рубаха была завязана на груди. Но лицо! Ничего подобного девочка еще не видела. Оно как будто светилось изнутри.  Абсолютно чистые линии - высокий лоб, прямой нос, густые брови, волевой подбородок. Это лицо нельзя было назвать красивым, но абсолютно правильным - безусловно. Такие лица она видела только на картинах итальянских мастеров. Их показывали на истории искусства. В изумлении Серафима протянула руку к пряди его волос, но незнакомец резко отпрянул.
Когда они вышли из леса, на поляну, мужчина строго спросил-
-ты хоть знаешь насколько это опасно для тебя?
-ты не должна быть здесь. Последнее слово он словно отчеканил.
-но вокруг темно, я не знаю… мужчина прервал ее жестом , серафима замолчала.
Я помогу тебе выбраться отсюда…
Ты не должна больше здесь появляться, никогда....
Он взял ее за руку и повел обратно к дереву.
Звук будильника вырвал ее из одной реальности и перенес в другую. Серафима резко поднялась на локтях. Вся пижама промокла от пота. Ей понадобилось пару минут, чтобы  прийти в себя. Это был сон... Всего лишь сон, но почему такой реальный и такой страшный. Из за двери уже  слышны были шаги мамы и бабушки. И вдруг Фима  ощутила резкую боль в ногах. Она рывком задрала штанины пижамы. Ноги, ее ноги были в  ссадинах царапинах! Кое-где сквозь тонкий хлопок выступила кровь.  Но как это могло произойти? что ВСЕ это было? Девочка точно помнила, что еще вечером ее ноги были целы.
Не6ожиданно в комнату вошла бабушка. Девочка быстро залезла под одеяло, укрыв ноги.
-Уже встала внученька? Улыбнулась бабушка.
Серафима попыталась изобразить улыбку на лице, но видимо у нее не вышло.
Бабушка внимательно посмотрела на девочку.
-ты у нас не заболела случаем? Такая бледная. Хорошо себя чувствуешь? Голос бабушки  был встревожен.
Серафима только кивнула в ответ. Сейчас ей меньше всего хотелось говорить.
Ладно иди в ванную, потом завтракать. Бабушка вышла из комнаты.
Девочка вздохнула с облегчением.
- Кажется она ничего не заметила.
В ванной она посмотрела на себя в зеркало. Вид был и вправду ужасным. Копна спутанных рыжих волос. Кожа бледнее, чем обычно, синяки под глазами стали фиолетовыми. Во взгляде читался страх от пережитого. Серафима пощупала свои ноги.  Ссадины ей не приснились. Теперь они красовались красными пятнами на коленях и лодыжках.
Весь следующий день Серафима пыталась прийти в себя. Сидя на уроке не слушая учителя она могла вспомнить каждую деталь своего сна, каждую, кроме лица того мужчины. Как ни старалась она нарисовать его портрет, ей никак не удавалось передать пропорций его лица. Зря она изрисовала пять листков своей тетради, лицо ей передать так и не удалось. Лицо вспоминалось какими-то урывками. Девочка рисовала сначала глаза, потом аккуратно выводила прямой нос. Но каждый раз выходили абсолютно разные лица.
С этой ночи отношение Серафимы к  происходящему поменялось. Если раньше она и подумать не могла, что во сне с ней может произойти что-то плохое и пугающее, то теперь каждую ночь она засыпала с сомнениями.
-а что если это может повториться? Девочка пощупала свои ноги. Такое не забыть. Как ссадины полученные во сне, могли появиться наяву. Волна страха прошла по позвоночнику.


     Прошло два года. Серафима повзрослела. Она все так же жила на два мира. Днем была учеба в школе, вечером уроки, три дня в неделю любимые занятия рисования. Она жила тихой и обыденной жизнью среднестатистического ребенка. Также приносила со школы тройки, переживала из-за первой неразделенной любви. У нее появилось даже несколько школьных подружек, с которыми она обедала в столовой и болтала на переменах. Но была и другая жизнь, жизнь радостная насыщенная. Уже в одиннадцать она начала понимать, что ее сны таят в себе нечто большее . С помощью них она попадала в какой-то параллельный мир, который жил  своей жизнью. Она просто была там гостем. В этом мире тоже жили люди, была удивительно красивая природа, города. Только там она могла ощутить такие эмоции и чувства, которые  не испытывала в реальной жизни. Хоть сны и забирали много сил и энергии, Фима привыкла жить в постоянной усталости. Она считала это в каком то роде  платой за полученные яркие эмоции. И она с радостью платила ее. После той страшной ночи, когда она пыталась выйти из того леса, Серафима поняла, что это не просто интересные сны. Они могут таить в себе опасность.  Она боялась однажды не проснуться, просто не сумев выбраться, но гнала от себя эти мысли. Фима  до сих пор помнила того странного человека, который так помог ей в лесу.
Все эти два года он больше не снился ей. Она бросила всякие попытки нарисовать его портрет. Постепенно его черты стерлись из памяти, остались только эмоции от встречи. Страх перемешанный с восторгом и благодарностью.  Этот человек дал напомнить о себе в последнем сне.
Серафиме страшно хотелось поделиться этим всем, с кем- нибудь. не смотря на свой возраст , для ребенка она чувствовала себя очень одинокой. Но человека с которым она могла поделиться рядом с ней все еще не было. Отношения со сверстниками как-то не складывались. Однокласники сторонились ее. В классе она всегда сидела на последней парте в одиночестве. Школьная жизнь е практически не интересовала. В художественной школе девочки откровенно завидовали ее работам. В этом году она впервые участвовала в крупной выставке. Честно говоря Серафима не хотела отсылать свои работы. Но Сергей Иванович настоял.
Ты должна посещать выставки, смотреть на чужие работы.
-Зачем мне это… неохотно спросила девочка.
-ты должна учиться живописи, набираться опыта. Слушать не только похвалу, но и критику тоже.
Его голос стал тверже. Здесь тебя сильно превозносят.
-Да, конечно ты рисуешь лучше своих сверстников. Ну и что с того? Твои рисунки все равно дилетантские.  Девочка вспыхнула. Учитель никогда не раньше не давал оценку ее работам. С чего он стал таким откровенным?
 Отбери сама свои работы. Три- четыре, не больше.
Только умоляю, никаких  учебных натюрмортов и гипсовых слепков. Поверь, этого будет навалом.
Предлагаю выбрать кое-что из этого…. С этими словами он пододвинул поближе  папку с набросками из ее снов.
-У тебя очень интересная последняя работа. Та с городским карнавалом.
  Отца она не видела уже три года. На все вопросы дочери Ирина не могла ничего ответить. После их некрсивого разрыва с о скандалами, она меньше всего хотела поднимать эту тему. Но как рассказать все это дочери?
  Однажды мама между делом сказала что он уехал около года назад в какую то из европейских стран, и что его пригласили преподавать математику в один из университетов, но что-то точное узнать Фиме не удалось. Мать наотрез отказалась продолжать эту тему. На секунду девочке показалось, что мама затаила обиду на отца. Ей стало обидно до слез,  что отец так просто уехал, даже не попрощавшись с ней. Однако мать как будто не заметила чувств  дочери. Просто поставила перед фактом.  Она долго переживала этот поступок отца, перед сном постоянно прокручивала в голове те небольшие кусочки ее счастливой жизни в полной семье. Но со временем эти картины стали стираться из памяти, становясь все не ясней, как и черты лица отца. Теперь она не могла даже вспомнить какого цвета глаза у него  были .
Подходить с таким разговором к маме было просто бесполезно. Несмотря на то, что мать для нее была самым родным человеком, они никогда не были с ней близки. Из-за своего жесткого и волевого характера Ирина редко показывала свои чувства к дочери. Она никогда не обнимала Фиму, не потому что не хотела, просто не считала нужным этого делать. Хотя Серафима и знала что ее любили, очень любили, но какой-то своей скрытой непонятной любовью. К тому же мама в отличии от набожной бабушки, не верила ни во что кроме здравого смысла.