Семейства

Жизнь  скоротечна, чтобы ее прожить, требуется совсем мало времени. А чтобы прожить  достойно, времени еще меньше.  Так все и происходит. Мы все – пленники того, как жить ни в коем случае не надо. Как бы это странно ни звучало, есть случай,  подтверждающий эту теорию на практике.
А произошло все примерно пять лет назад в одном небольшом, но многонаселенном доме, что стоял на вершине скалы возле обрыва, на дне которого текла речка, с вершины казавшаяся просто голубой полоской, а иногда и просто не видимая из-за тумана.
Жило в этом доме пять семей. Люди, что жили там, были крайне суеверны, боязливы и остерегались всех, не похожих на них. А гору, на которой жили, они не покидали и попали туда каждый по своей причине, каждый достиг этой вершины своим путем.
Никто никогда не обсуждал друг с другом, как и почему они оказались здесь, и притом, всегда понимали это, чувствовали. Но однажды пришли «чужие»  люди, которых они не чувствовали, не понимали, но также ни о чем не спрашивали. То было шестое семейство, состоящее из четырех человек:
две дочери - близняшки и двое родителей. Оба  родителя были больны какой-то неизлечимой болезнью и медленно угасали у детей на глазах. Это видели и все другие семейства, обитавшие в том доме и с таким «радушием» принявшие этих новых, чужих и непонятных им существ.
В свете происходящего пять семейств, каждый про себя, уже поняли, что произошло, почему это таинственное семейство прибрело сюда из далеких краев: по справедливому мнению обитателей дома  родители откуда-то услышали об этом месте самые, что ни на есть, лестные отзывы  и решили привезти дочек, чтобы было кому их воспитывать и заботиться о них.
После похорон  супругов, которые оставили столь необычное завещание совершенно незнакомым людям, жившим на вершине, и началась та самая история, изменившая жизнь в этом доме навсегда.


Часть 1.
Строфа 1.
Маргарита и Лиза долго блуждали по дому в поисках какой-либо еды. Дело в том, что они проснулись раньше прочих и теперь, решительно не зная, чем себя занять, устроили  поиск еды по всему дому, за исключением тех комнат, в которые им не дозволено было ступать. То были складские комнаты, где и хранилась, собственно, еда, которую искали девочки .
Прошел час, и весь дом как по волшебству разом пробудился, наполнился жизнью. И никто из пяти семейств решительно не замечал близнецов, стоящих на полу кухни.  Будучи значительно ниже всех, задрав головы, с огромнейшим  неподдельным любопытством наблюдали они за действиями  взрослых.
Вскоре после того, как наступило время завтрака, все жильцы помимо близняшек сидели за столом и вкушали яства, приготовленные кухаркой,  жившей в семействе номер пять.

Строфа 2.
Девочки, по-прежнему стоящие на полу и наблюдающие за движениями незнакомых им людей, сильно проголодались, но из-за скромности, отсутствия «голоса», способности обратить на себя внимание, когда это нужно, они ничего не делали и просто ждали, держа друг друга за руки. Вот так все и происходило изо дня в день, снова и снова. Люди из семейств не были жестоки, просто они всегда так жили. Даже не общались, просто уживались друг с другом, не делились, а брали, не  мирились, а игнорировали.
Девочки так не умели. Марго и Лиза никак не понимали такое безразличие. Для них, любящих друг друга совершенно безвозмездно, было совершенно неестественно такое поведение. Близняшкам было по четыре года. Они только учились жить, но тем не менее не могли принять такой образ жизни  - это противоречило их природе.  Сами того не зная, они протестовали.
Между тем,  в небе назревала буря, гроза.  А старик из семейства четыре начал играть на пианино. Он не играл для кого-то, а скорее для себя. Среди, пяти семейств нашлись бы и те, кому не хотелось слушать, но они молчали, равно как и те, что получали удовольствие от музыки. А девочки, которые впервые услышали звуки музыки, получили огромное наслаждение. Они сели возле дедушки и стали слушать.
Тот не подавал виду, что ему приятно внимание со стороны, но про себя он тихо улыбался…

Строфа 3.
Так близнецы вступили в диалог с одним из жильцов дома на вершине. Они разговаривали с ним, а он с ними, но не напрямую, а через музыку. Когда старик действительно привязался к ним, он решил обратить внимание. 
Обратив свой взор на девочек (впервые после смерти родителей на них в этом доме кто-то посмотрел), дед ужаснулся, увидев их худобу. Он молча встал, ушел в кухню, оставив девочек стоять возле пианино. Вскоре вернулся, в руках  была еда.  Он дал ее девочкам, ставшим за время своего пребывания в доме похожими на узников Освенцима. Те с жадностью потребляли пищу. Глядя в  их благодарные личики, старик не мог не улыбнуться.
С того мгновения он взял их под свою опеку, не видимую остальным жителям дома, даже его семейству. Когда все ужинали, они тоже ели. Старик обучил их брать еду, когда им это потребуется. Фактически он обучил их жить в этом месте.
Девочки внимали словам старого музыканта, но не могли изменить себя, как бы ему этого не хотелось. А хотелось ему этого потому , что мудрость его была велика. Старик понимал, что без особого «гена», выработанного местными, нельзя выжить, нужно научиться быть безразличным.  Происходило обратное явление: чем больше старик пытался выучить близняшек быть как все, тем больше он перенимал от них. Он более не мог быть  безразличным, каким стал уже очень давно. Дед вспоминал о том, как все должно быть на самом деле, и ему становилось жутко от сознания правоты девочек.

Строфа 4.
Шли недели, месяцы. Все изменилось в доме на горе. Люди здесь начинали чувствовать произошедшие изменения, но не могли объяснить их. Они приходили в смятение, начинали злиться, и больше всего они злились от того, что более не были безразличными, испытывали эмоции. Стоит заметить,  достаточно сильные.
Тогда они начали искать виновника произошедшего и нашли его в музыканте. Человеке,  который стал вести себя странно и вызывающе. Пять семейств, исключая старика с девочками, о последних из которых просто будто бы и не знали, созвали совет. И на этом собрании говорить им опять не пришлось – все думали одно и то же.
Рано утром, когда старик спал, его супруга, впустила  в комнату четырех мужчин из других семей. Они взяли старика, зажали ему рот, дабы он не произвел шума, который бы мог бы их отрезвить, сбить с толку, напомнить о неестественности их бытия, как это происходило  в последние недели. Вывели его, отбивающегося, на улицу, раскачали  над обрывом и отпустили. Тело его полетело вниз во мрак, они услышали сдавленный хрип. Вероятно, у него разорвалось сердце задолго до падения.  Но думать об этом никто не стал, этого было делать нельзя.

Часть 2.
Строфа 1.
Шли дни, девочки недоумевали, куда делся их друг и опекун. Они ходили по дому, в недоумении садились возле пианино, выжидая чего-то. Сами пытались на нем играть – может, он бы пришел на звук. Но старик так и не объявился.
Девочки не садились более за столом, чувствуя еще большую холодность и неправильность сидящих там людей, лишенных чувств. Вряд ли столь маленькие существа могли бы это выразить, но их сердца были куда больше сердец членов всех пяти семейств.
Девочки голодали, но не пытались утолить голод – чего-то боясь, сторонясь и избегая чего-то. Близняшки чувствовали, что этот дом на вершине им не подходит. Они задумывались о том, чтобы уйти оттуда, но как не знали.
Маргарита и Лиза сидели возле пианино и грустно смотрели в окно. Вдруг Маргарита подняла голову. В ее глазах появилось любопытство и радость,  она дернула сестру за рукав, и они выбежали из дома. На улице Марго указала Лизе на птиц, летящих высоко в небе.
Это был первый раз, когда близнецы смогли их увидеть. Первый раз во всей их жизни. Когда они жили в других, далеких отсюда местах с любимыми родителями, которых уже не было рядом, они смотрели на небо и видели только смог, ибо там не было чистого воздуха. Потому родители и привезли их сюда, чтобы они его ощутили.

Строфа 2.
Птиц  было видно ровно столько времени, сколько небо оставалось ясным. Недолго, но этого вполне хватило для девочек.
Они знали теперь, что делать. Все было проще некуда: смастерить крылья и улететь отсюда. Марго и Лиза вбежали в дом,  долго ходили по нему и безуспешно пытались что-то найти, пока Лиза не вспомнила о комнате, которая  была закрыта для посещения.
Это комната была под строжайшим запретом для всех, кроме старосты,  главы 1ого семейства. Но девочки  впервые за свою коротенькую жизнь решили нарушить правило. И они подошли к двери. Лиза оказалась смелее и дернула ручку, но дверь не поддалась.
Тогда, близняшки решили, что ключ должен находиться у старосты, который обычно в это время (после обеда) дремал. Можно сказать, что в послеобеденное время все жители дома, в представлении девочек таинственные и страшные монстры, как будто бы исчезали. В доме наступал некий тихий час, заполненный молчанием и сном.
Маргарита вошла в комнату спящего старосты первой. Вся его семья спала в отдельной комнате, потому что староста решил обособить себя от всех, даже от собственной семьи. Именно этим и только этим он, наверное, и отличался от других, подобных ему образов, духов, остатков людей, что жили в доме на вершине.
Скрипучий пол под ногами только обострял ситуацию, но одновременно веселил девочек, которые  могли поиграть в принцесс, пытающихся выбраться из-под стражи грозного дракона, пока тот спит. Лиза стояла у двери на случай, если кто-то из жильцов будет проходить мимо.
Марго медленно приближалась к спящему дракону, держащему заветный ключ  за пазухой рубахи, которую никогда не снимал. Отчего запах этого жильца был отнюдь не самым приятным. Маленькая ручка девочки медленно тянулась к отвороту рубахи, во внутреннем кармане которой находился ключик от запретной комнаты.
 Ее рука была уже в сантиметре от грозного дракона, как вдруг глаза его открылись. Испугавшись от неожиданности, староста подскочил, утратив прежнюю степенность, как прежде ее утратил музыкант, но тот, по крайней мере, был живым человеком, а этот – как все остальные – смахивал на живой труп. Зрачки Марго, равно как и  Лизины, расширились от ужаса, она отпрыгнула и со всей мочи понеслась вон из покоев старосты. Тот лежал на кровати в недоумении.

Строфа 3.
Итак, после этого события все в доме как-то напряглись. После очередного тайного собрания жильцов все стали смотреть на близняшек, но с опаской и недоверием. А между тем  буря за окном все назревала,  и этой буре уже не суждено было закончиться, а начала ее было не избежать.
Маленькие изгои стали бояться еще больше.  Если раньше они просто стеснялись есть с этими страшными людьми, то теперь даже к кухне – месту, где собирались, как правило, все жильцы, не подходили. Маргарита и Лиза начали умирать, подобно их родителям, но от голода и истощения, а не болезни.
Близнецы понимали, что с ними происходит.  Каждая переживала больше  за другую, чем за себя. Они слегли в свою постель, ранее отведенную их родителям, к которым тогда было только легкое недоверие, но не было открытой неприязни  со стороны местных.
Никто не посещал умирающих девочек, они были предоставлены сами себе. Люди делали вид, что никаких сестренок просто нет и не было.  Пока староста, до сих пор находившийся в некотором потрясении от случившегося неделю назад, не пришел и не подал им воды, которую им  приходилось добывать (до того, как они не могли уже встать с постели)  из-под крана или водосточной трубы: трещина в ней проходила как раз в таком месте, где капли пролетали бы мимо их окна.
Девочки посмотрели на старосту с некоторым удивлением, но с добротой и искренней благодарностью. А когда они выпили воду, их кашель и ночные тихие стоны, вызванные коликами, прекратились раз и навсегда.

Строфа 4.
Такой же, как и тогда тихой ночью, тела маленьких сестер полетели вниз с обрыва. Больше  ничто не помешало бы той степенной жизни семейств, которой они жили раньше. 
В пяти семействах детей не было и не появилось бы. А на следующий день буря наконец набрала силу.  Сильные порывы ветра начали бить по дому со всех сторон.
Прочный деревянный дом на вершине мог пережить ураган,  он мог пережить гром, но не молнию, не огонь, который начал пожирать его дотла.
Семейства взволновались. Что-то шло не так. Неужели на их лицах выражалось беспокойство, неужели они и в правду испугались? Неужели им не было все равно на этот раз? Нет, на этот раз они не смогли бы влезть в свои раковины.
Люди выбирались из дома(кто через окно, кто через дверь) и шли на улицу, где температура уже успела опуститься до минусовой.  А холодные и мощные порывы ветра лишь набирали обороты.
Многие погибли, не выдержав холода, многих снесло ветром. А что до старосты, он остался дома – его сон в этот раз не прервали истошные вопли жильцов, на этот раз он спал спокойно, пока огонь не добрался до его плоти.