Новый год

          Вы знаете, где взрывается ядерная бомба? Ядерная бомба взрывается в ЭПИЦЕНТРЕ! Я это знаю с четырёх лет. Мама, работая в Симферополе на заводе по производству винной тары, посещала, добровольно – принудительно, лекции по гражданской обороне. Я был на этом заводе. Мать привела и оставила нас у кучи опилок, брат ступил туда и порезал палец. Там, оказалось, было, битое стекло. И ещё я видел, как вывозили огромные бочки, размером с машину. Их величина поражала.
          В те времена всё было добровольно – принудительно, это характерная черта рабства. Рабы на галерах гребли все вместе, в одну сторону и добровольно. Грести надо было в такт, одинаково со всеми, не быстрее ни медленнее. В противном случае гребущий получал от надзирателя плетью, что принуждало грести. Надзиратель не грёб, он надзирал, но жрал вместе с рабами. Надзиратели бывают двух типов,- не желающие грести, или желающие надзирать. Первая категория более естественная, вторая клинико-патологическая. В совдеповское нквд - кгб набирали вторых, а первых использовали для добровольно – принудительных лекций, в нашем случае по гражданской обороне. «Гребущие» конечно понимали, что актуальнее защищаться от государства, а не от эпицентра, но был риск получить плетью. Плетью получать не хотелось. Наступление эпицентра откладывалось со дня на день. Народонаселение мёрло традиционными способами. В общем, чем так жить, лучше, не дай бог, умереть.
          Оставить меня было нескем, поэтому я вынужден был принимать участие в дурном спектакле с тупыми режиссерами, и бездарными исполнителями. И добровольно- принудительно готовиться посильными способами к ядерной войне с «Америкой». А знаете, что пишет словарь по поводу этого словечка,- « две части слова с дефисом не согласованы между собой». Две взаимоисключающие части слова,- это и есть принцип построения диагноза шизофрении.  А мама была в родительском совете, и наступал 1966 год, и надо было срочно купить конфет, апельсин, и мандарин, распихать всё это по пакетам, чтобы были детям подарки от Деда Мороза. В этом была хотя бы естественная логика и актуальность. Это были волшебные подарки. Легче было поверить в Деда Мороза, чем в снисхождение надзирателя. От этого волшебство Нового года казалось ещё волшебней. Всё необходимое для подарков продавали в определённых местах по разнарядке, это значит, что всё было посчитано до ириски. И всем одинаково. Ни больше, ни меньше. Деду морозу это в голову не пришло бы. Даже у Олле Лукое были разные зонтики для разных детей.
          Мама всё успела, по ходу дела добровольно – принудительно приобщившись к будущему участию в ядерных разборках. В правом углу комнаты, у серванта стояла огромная ёлка, украшенная игрушками, которые хранятся до сих пор в маленьком чемоданчике, гирляндой, спаянной из контактов от фонарика и покрашенными гуашью лампочками. Под ёлкой стоял Дед Мороз со Снегурочкой. В одной руке у него был посох, в другой мешок, видимо с подарками. Мешок я вскрыл, подарков не оказалось. Так я первый раз услышал слово «папье-маше». Новый год начинался с запаха хвои, потом к нему примешивался запах апельсин и мандарин, потом шоколадных конфет «Красный мак», «Кара-кум», «Белочка», «Три медведя», «Мишка на севере»… Пахло салатом «Оливье», картошкой, котлетами, лимонадом … Отец предложил шампанского, конечно, я согласился. Мать стала причитать, так мол нельзя, он маленький, ну Анатолий… и шампанского мне не дали… а я очень хотел… А действительно, чего больше боялись наши родители? Чтобы мы не стали алкоголиками? Или эпицентра? Эпицентр унёс меньше жизней, чем вертлявый маньяк и уголовное ничтожество джугашвили со своими подручными лубянскими палачами и надзирателями. А мы были дети. И мы были свободны. Наши родители хотели, чтобы мы стали инженерами, музыкантами, писателями, художниками,- пусть даже на галере. А государство смотрело на свободу, как на заболевание, и делало ядовитые прививки, в виде лекций про эпицентр. Родители не заморачивались по этому поводу, ходили на идиотские лекции, клали под ёлку подарок от Деда мороза, и пели нам песенку про лошадку мохноногую, ёлочку, зайчишку, и сердитого волка. Что они ещё могли сделать? Они интуитивно понимали, что в этой песне больше смысла, чем в эпицентре. А мы ели конфеты и мандарины, слушали песни, искали под ёлкой подарки, знали точно, что от Деда мороза, и хотели шампанского. Надзиратель в виде лектора шикал на нас, а нам было четыре года и глубоко насрать на него и на его эпицентр. Потому, что в детском организме для гадостей другого места не предусмотрено,- только жопа. Даже герои савецкага саюза испорожнялись естественным способом, как обычные засранцы.  Парадокс! И надзиратель это знал, потому что жрал вместе с рабами. Был когда-то маленький и свободный, а теперь старый и надзирает. И выбора у него не было, как трындеть про эпицентр, и беречь свои красные лубянские хрупкие никчемные сморщенные антикварные «Фаберже». И ему это очень не нравилось. Они были очень не довольны. И лезли из телевизоров, из радио в каждую семью, своими маршами, гимнами, баритонами, парткомами, политинформациями, лекциями. А дети любили Деда Мороза. Забавный дед всегда приходил в детский сад слегка поддатый. Воспиталки шикали и одёргивали его, когда он начинал травить анекдоты, отпускать им комплименты и щупать снегурку. Дед предлагал поиграть в разные игры и дарил подарки. В совецкой стране пили даже сказочные персонажи. Вот только поддатый Дед Мороз,- это ещё туда-сюда, а кривая Снегурка,- это катастрофа для шоу, хуже эпицентра.
          Наступил 1966 год! С Новым годом!