Каникулы дуралеев. Глава 1

... Очень кратко - об этом произведении.
 Написано о начале 90-х годов, реалии - соответствующие.  Это можно считать пародией на ироничный детектив... а если честно - автор развлекалась, сочиняя во время скучных лекций в универе какую-то дикую чушь... Естественно - все персонажи вымышлены и никаких прямых ассоциаций с реальными людьми ни у кого и в мыслях возникнуть не должно!
Будьте снисходительны... )))


 За окнами кабинета быстро темнело.
 
  Весь вечер собиравшийся с силами снегопад, наконец-то, соизволил разразиться, и пейзаж по ту сторону стекол, и без того не слишком разнообразный, стал окончательно невыносим. Снег валил густой белой массой, как из мешка с ватой на детском Новогоднем утреннике. Только гремящие изредка за окном трамваи, напоминали что жизнь на Земле продолжается.
Жизнь слушателей подкурсов исторического факультета  Пединститута тоже продолжалась, и вряд ли была более оживлена и интересна. Учащиеся отставали от природных изменений и напоминали  собой, скорее, сонных осенних мух. Одурь нагоняло монотонное бормотание преподавательницы, которая, став коленями на стул и возложив необъятные телеса на поверхность стола, пыталась донести до аудитории красоты и особенности великого и могучего русского языка. На данный момент красоты были представлены суффиксами и  приставками.

  Сидя на лучшем месте в укромном теплом углу у батареи, я старательно делала вид, что конспектирую благоглупости, обильно извергающиеся из уст преподавательницы. В тетради вместо конспекта постепенно вырисовывалась до ужаса похожая на кого-то из знакомых гнусная рожа. Тупо созерцая рожу и мучительно соображая, кого же она мне так явно напоминает, я, видно, окончательно впала в сонное оцепенение, из которого меня вскоре вывело энергичное пихание локтем в бок со стороны соседки по парте. Я вздрогнула, очнулась, и с не очень осмысленным выражением лица оглянулась вокруг. Проснувшаяся группа в радостном предвкушении развлечений пялилась на меня. Лицо нашей многоуважаемой Лидии Петровны из обычного, кирпично-красного, постепенно становилось фиолетовым.

  - Я, кажется, к вам обращаюсь! — где ваше домашнее сочинение, которое вы должны были сдать мне еще на прошлой неделе? И, извините, чем вы вообще заняты? Если вам не интересно, можете быть свободны, я здесь никого не держу!
  Домашнее сочинение я, вопреки обыкновению, написала, и, согласно закону подлости забыла дома, о чем тут же уведомила рассвирепевшую фурию. Фурия подошла поближе и взяла в руки мою тетрадь со словами – «Разрешите посмотреть, что вы здесь записали из того, что я диктовала? Увидав плод моего больного воображения, она со свистом  втянула в      себя воздух, а физиономия её пошла пятнами разных размеров и оттенков. «Вместо конспекта вы здесь карикатуру на меня изобразить решили? Очень мило! И очень интересно, чем же я вам так не нравлюсь?!

  Выдержать последовавший за этими словами взгляд было на пределе моих возможностей, но я справилась.
  Через пять минут после описанного инцидента, стоя в коридоре у окна,  я размышляла, куда бы направиться. Погода, из окна казавшаяся мерзкой, при ближайшем рассмотрении оказалась  не так уж и плоха. Снегопад поутих и с неба медленно падали крупные, пушистые хлопья,  кружились в  желтом свете фонаря и мягко опускались на землю. В городском парке, до которого было рукой подать, царили красота, тишина и спокойствие.
 
  Прогуливаясь по безлюдным аллеям, я понемногу успокоила вздрюченные нервы и, по возможности, старалась но думать о своих проблемах. Лучший же способ забыть свои неприятности - это вспомнить о чужих. Совсем чужие меня не интересовали, а вот у моей лучшей подруги Люды явно намечались проблемы, и, по всей видимости, немалые.
  Дело в том, что Люда влюбилась. Не так уж  это и страшно, но объект её чувств вызывал у меня нехорошие предчувствия и крупные подозрения. Исходя из того, что познакомить нас, или показать мне его где-нибудь издалека Люда категорически отказалась, то пришлось составлять мнение с её слов. По её словам, это была совершенно нестандартная личность со сногсшибательной внешностью, странным поведением, образом мыслей, манерой одеваться, и выбирать людей себе в окружение. В моем воображении  сложился образ некоего буйнопомешанного супермена, страдающего манией величия и комплексом неполноценности одновременно.
 
  Короче, я сгорала от любопытства и жаждала познакомиться с героем Людкиного романа, но вот он сам, видимо вовсе не горел таким желанием и, как показали дальнейшие события, вовсе не был заинтересован в том, чтобы афишировать перед Людмилиными друзьями свою персону. Знала я только то, что зовут его Владимир, и появляется  он будто Красно Солнышко - то засияет на Людкином небосклоне, то исчезнет надолго. Непроглядным мраком 6ыло покрыто его прошлое, впрочем, как и настоящее. Люда не имела понятия ни о том, где он живет, ни где учится или работает, ни чем вообще занимается.
 
  Познакомились они где-то на автобусной остановке, встречались в центре города, где гуляли по паркам и киношкам. Время шло, Земля крутилась, за осенью наступила зима, всё двигалось своим чередом. Люда пребывала в блаженной эйфории, и с высот своего седьмого неба счастья и любви, проболталась мне как-то раз, что Вова учится в Пединституте на историка, т.е. почти что мой коллега. Я заинтересовалась информацией и порасспросила знакомых.

  Никакого такого Володи в институте не знали и никогда о нём не слыхали. Это было первым, слабым сигналом тревоги. Последующие не заставили себя долго ждать - в отношении Люды развернулась целая кампания, ведущая политику индивидуального террора.
При этом моя подруга постоянно терпела ущерб — как моральный, так и физический. Какие-то подозрительные субъекты крутились возле её дома, в подъезде, бросали камнями в окна, подкарауливали Люду повсюду - в школе, на остановке, в корпусе Университета, куда Люда ходила на подкурсы и везде всячески над ней издевались. Её пугали, к ней приставали со всякой ерундой, преследовали и говорили гадости, короче, всеми средствами отравляли существование. Люда делилась со мной соображениями по этому поводу, но я пропускала ее истеричные  исповеди мимо ушей, думая, что она заразилась дурью от любимого и начала страдать манией преследования.

  Полагала я так до тех пор, пока сама не подверглась попытке хулиганского нападения. Дело обстояло так: на подкурсы мы с ней ходили в разные места, но к одному времени, в одни и те же дни, да и сами эти места находятся недалеко друг от друга. Вместе приезжали в центр города  автобусом, вместе шли через парк, а если время позволяло, то позволяли себе посидеть в парке на лавочке. Затем Люда, доходя до улицы Горького, шла направо, а моя Альма Матер находилась чуть дальше на пару кварталов.
 
  В тот день Людки не было в школе, домой к ней идти мне было  лень и на занятия пришлось переться одной. В ту пору около шести вечера уже темнело, синие мягкие сумерки окутывали город — прекрасное время для прогулок но… проходя по подземному переходу, и взглянув на часы, я отметила для себя, что времени остается в обрез и прогулка по парку отменяется. Возле выхода из подземки стоял киоск звукозаписи, динамики разрывались ритмом моей любимой песни, и я невольно замедлила шаг. Сладкоголосый Дитер Болен пел о неземной любви, я развесила уши и начала витать в облаках, как вдруг, случайно взглянув по сторонам, обнаружила, что у меня появилась компания. По бокам и сзади двигались три шкафообразные личности. Мне это совершенно не понравилось, и я попыталась избавиться от нежелательного сопровождения “почётной охраны“. В ответ на свои метания получила малолюбезное  пожелание «не рыпаться».

  Догадываясь, что все это неспроста, я не рыпалась, и спокойно следовала за амбалами, тем более, нам было по пути. Перешли через парк, выбрались на улицу Пушкинскую, где нас ожидали ещё двое.
  Судя по комплекции и форме одежды, напрашивался вывод, что вся компания, по всей видимости, явилась из одного инкубатора. Морд видно не было, во-первых, из-за темноты, во-вторых, каждого венчала модная шапка-«пидарка», натянутая чуть ли не на глаза, а нижние части так называемых «лиц»  терялись в высоких воротниках пуховых китайских телогреек.
  В жизни мне приходилось видеть вещи и пострашнее, я ничуть не испугалась, но все-таки немного удивилась - к чему бы все это.

  Долго удивляться мне не дали, а стали задавать вопросы, касающиеся, в основном, Люды, её частной жизни, привычек и склонностей. Возможно, если бы этот допрос происходил где-нибудь в другом месте и в более приятной обстановке и компании, я бы многое могла порассказать о Людкиных милых привычках, но очень скоро манеры и лексикон собеседников стали меня сильно раздражать. Я замерзла и опоздала на занятия, вследствие чего прервала интервью на полуслове, высказала парой-тройкой популярных в народе выражений общие мысли и эмоции и сделала попытку удалиться.
  От неожиданности мои оппоненты опомнились не сразу, но все равно, далеко уйти не дали. Меня быстро догнали, схватили под руку и за воротник, короче, грубо и бестактно дали понять, что разговор еще не окончен.

  Подобного хамства я даром спускать никому не собиралась, пару минут только разъяренно шипела, а потом предъявила ультиматум: или меня сию же секунду оставят в покое, или я подниму такой визг на всю улицу, что у них уши отсохнут. В такие моменты со мной лучше не спорить, это бесполезно и небезопасно - собеседники что-то поняли и видимо, беспокоясь за сохранность своих ушей, отпустили. С чувством странным, с явным ощущением идиотчности происходящего, я нырнула в ближайшую подворотню и при помощи автопилота, проходными дворами выбралась коротким путем к месту своих занятий, школе № 36. Но, посмотрев на часы в холле, сообразила, что нету никакого резону идти на  лекцию, а
самое умное будет поехать к Людке и поведать ей о странном происшествии.
 
  На звонок в дверь долго никто не отвечал и у меня уже зародилось подозрение, что Людки нет дома,  но тут из глубин квартиры послышалось шарканье и бормотание,  дверь открылась, и предо мной явилась Люда! Боже! На кого он была похожа! Опухшая и местами посиневшая, хромающая, с перебинтованной ногой и компрессом на голове, напоминала она человека, чудом уцелевшего при столкновении поезда, самолета и подводной лодки. Люда впустила меня в квартиру и с рвущими душу стонами повалилась на диван.
  -Ужас какой! Где тебя угораздило?! — я позабыла, зачем пришла, пораженная увиденным кошмаром. Причитая и стеная,  Люда поведала жуткую, глупую и странную историю.
Вышла она, значит, утром спокойно из дому, с намерением наконец-то посетить в кои-то веки, любимую школу, но возле соседнего подъезда увидела двух парней на мотоциклах. В которых она сразу же признала мучителей своей жизни, преследующих её с упорством, достойным лучшего применения (а по описанию ребята очень похожи были на тех, кого мне посчастливилось встретить сегодня вечером!)
  Парни настойчиво предлагали Люде прокатиться с ними ”по делу”.
Люда поначалу вежливо отказалась, но услыхав, что их просила об этом скромном одолжении, оказывается, я (ну, подлецы!), она изменила своё решение, справедливо полагая, что школа, как обычно, никуда не денется и подождет. Уселась она поудобнее, и мотоциклы только стали выезжать со двора, как тот, на котором сидела Люда, неожиданно круто развернулся и она, не удержавшись, полетела, куда-то ко всем чертям, а затем ударилась  обо что-то очень твердое всеми частями тела одновременно, ну, или так ей показалось от ужаса.
  При ближайшем рассмотрении оказалось, что приземлилась она на  ступеньки подъезда. Мотоциклы взревели моторами и унеслись в голубую даль.  Такое вот произошло с ней утром гнусное безобразие.

  Люда, естественно, ни в какую школу не пошла, маме сказала, что споткнулась и упала на улице, сама сидела дома, лечила раны и почти дозрела до решения провести в родных стенах остаток свих дней, не подвергая жизнь риску и никуда носа не высовывая. Я поклялась, что никого к ней не подсылала, а уж каких-то придурков на мотоциклах – тем более, нет у меня таких знакомых и быть не может. В свою очередь рассказала о вечерней встрече в переходе по пути на занятия. Ситуация складывалась “из ряда вон”, и совершенно ничего умного мы придумать не могли, как ни старались.

  Единственным дельным предложением было то, что следует изменить маршрут, и на подкурсы пробираться другой дорогой, и по возможности, вместе. Дома я еще раз проанализировала все дурацкое происшествие, без толку поломала голову, ничего достойного не придумала, и с нехорошими предчувствиями пошла спать. Наутро приперлась  Люда, бессердечно вытащив меня из сладких предутренних сновидений. Вид её, по сравнению со вчерашним, радикально изменился. Куда подевались её хромота, синяки и опухоли! Люда загадочно улыбалась, её хитрющие, узкие, зеленые глаза таинственно мерцали и переливались. Она, по давнему своему обыкновению, ткнула меня в плечо указательным пальцем (а пальцы у неё как  гвозди, и из-за этой её привычки на плече у меня постоянно синяк), и  начала психическую атаку:
  -Слушай! Дело есть! На сто миллионов!

  КРАТКАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА.
  У Люды всегда есть какое-то дело, без дела она  ни к кому не приходит. Дела эти, как показала многолетняя практика нашего с ней общения, совершенно бессмысленные, дурацкие и невыполнимые, по своей сути, как правило, ближе всего стоят к категории “бредовая идея”, а зачастую таковыми и являются. Несмотря на это, Люда всегда очень высоко их оценивает, начальная цена каждого — не менее ста миллионов. Оплата производится по безналичному расчету, и я глубоко уверена, что сумма, скопившаяся за годы нашей с Людкой дружбы, намного превысила состояние Рокфеллера, Онассиса и султана Брунея, вместе взятых.
Исходя из этого опыта, я тут же сделала попытку угадать, какую же именно пакость приготовила мне подруга на этот раз. Интуиция подсказывала мне, что пакость неслабая, и Людкина хитрая физиономия это подтверждала.

  -Слушай! — повторила она, снова пытаясь пробуравить мне плечо, но я к этому моменту уже почти проснулась, и успела увернуться.
  -Поехали на зимних каникулах в Москву, а?! Только не падай, сейчас я всё объясню! Очень надо, понимаешь?! — говорилось все это всерьез, от сердца у меня отлегло — я ожидала худшего, но, несмотря но это, никуда ехать не собиралась и потребовала объяснений. Из Людкиного рассказа следовало, что Вова, который по её мнению, учится в Пединституте и со своей группой едет в Москву,  а поскольку кто-то из его однокурсников сессию не сдал, ехать не может, то имеются вакантные места. Мне было понятно всё, кроме одного – за какой, собственно, надобностью ехать должна еще и я?!

  Выяснилось следующее – Вова вынашивает идею познакомить меня со своим другом и таким образом разнообразить компанию.  На вопрос, откуда он меня вообще знает, вразумительного ответа я от Люды добиться не смогла. Пока Люда приводила доводы в пользу того, что ехать необходимо, я смотрела на неё пристально и думалось мне печально о том, что если бы вся та лапша, что украшает в данный момент  мою подругу, внезапно материализуется, то куча  как раз достала бы ей до уровня макушки.

  То, что Вова ни в каком Пединституте не учится, я знала прекрасно, также и то, что сессии проходят после Новогодних праздников и никаких увеселительных поездок студенты на это время не планируют. Это было фактом и сомнению не подлежало. Сомневалась я совсем в другом — рассказать ли Людке о том, что она имеет прекрасный шанс вляпаться в какое-то загадочное дерьмо (кстати, не первое на её извилистом жизненном пути), или подождать, глядя как события станут развиваться дальше, ибо что-то мне подсказывало, что это ещё не всё.
  Что будет захватывающее и долгоиграющее продолжение. Как выяснилось позже, я не ошибалась.

  Прошло несколько дней, домашние дела, приготовления к Новому Году на время оттеснили мысли о загадочных и странных  происшествиях, но в один прекрасный день спокойная жизнь полетела кувырком. Люда явилась на урок истории с опозданием на 15 минут, вся взвинченная, лохматая и злая, с перекошенным от переполнявших её эмоций лицом. Демонстративно проигнорировав вопрос преподавателя о причине опоздания, она с размаху плюхнулась на место.
  - Где это тебя носило?! - не очень вежливо, но с ехидным участием в голосе поинтересовалась я.
  - Где, где - булькая и фыркая, кипятилась подруга - на вокзале, билеты брали.
  -В Москву?! - спросила я, понимая, что куда же ещё.
  - Ну да. Я к родственникам, в гости, а Вова к своим друзьям.
  - А родителям ты что сказала?
  Потому что, кому-кому, а уж мне- то было отлично известно, что Людкины предки не из тех, кто отпустит своё дитятко неизвестно куда, непойми с кем, непонятно зачем.
  - Сказала, что еду с Иркой к тёте. Это моя двоюродная сестра, а предки не узнают, они с московской родней не контачат после похорон троюродного деда, когда все перепились и передрались из-за наследства прямо на поминках. Так что, никаких проблем, никто не узнает.

  - А,ну тогда ясно – однако, совершенно ничего мне ясно не было. В голове перепутались Москва, Вова, Люда, малоизвестная её сестра Ирка, вовсе неизвестная мне тетка и прочая чокнутая Людкина родня, а также несчастный покойник и дикий случай на похоронах.
  Отогнав от себя жуткую картину пьяной драки скорбящих родственников, я попробовала сосредоточиться на подруге.
  - Тебе обязательно туда ехать? Что ты собираешься там делать? - осторожно, выбирая выражения, поинтересовалась я.
  - Ничего я уже не знаю, ещё сильнее злясь, рассказывала Люда,
  - Думаешь, этот тип мне о чем-нибудь сообщает заранее? Вчера заявился и сказал, что надо срочно в Москву ехать. У него дела там какие-то темные, хочет, чтобы я помогла ему их провернуть. Я воздержалась от комментариев и внимательно слушала, удивляясь все сильнее - надо же до такой степени одуреть - уму непостижимо, до чего человека любовь довела!
  - И ты согласилась?
  -  Согласилась сдуру - сокрушенно вздыхая, призналась Люда - А что делать? Сдуру можно сделать что угодно, это я помнила по собственному горькому опыту, но от Люды таких подвигов никак не ожидала. Остаток урока, мы сидели молча, погруженные в глубокие, печальные думы, а после звонка собрались, и, наплевав на остальные занятия, отправились на рынок покупать елку. Мероприятие это очень нас развлекло и на некоторое время отогнало все остальные проблемы.

  Имеющиеся в продаже елки выглядели так, будто их кто-то долго жевал, но потом, всё-таки, опомнился и выплюнул. Кособокие и ободранные «лесные красавицы» были свалены в углу грязного сарая прямо на пол. Похожий на сказочного  Бармалея мужик стоял на входе, мерил рост ёлок и получал деньги. Помесив грязь в сарае около получаса, мы из всего многообразия убожеств выбрали две, не то, чтобы более пушистые, но, как нам показалось в полутьме, менее общипанные, с тем, что если  связать их драными боками друг к другу, то может быть, получится нечто пристойное.

  Уплатив деньги, мы выбрались из торгового павильона, каждая с елкой, и тут сообразили, что верёвку мы забыли дома, вязать елки нечем, и придется нам так и тащить их по улице и ехать с ними в общественном транспорте. Реальность последнего вообще попадала под большое сомнение. Сесть в автобус в час пик и так не каждому удается, а. с колючей ёлкой, растопыренной во все стороны, да не с одной, а с двумя… ой, караул!
  После множества неудачных попыток поместиться в автобус, мы – счастливые обладательницы двух ёлок, замурзанные и всеми обруганные - приняли единственно правильное решение - идти пешком. Перчатки мы тоже забыли, на вешалке, у меня в прихожей, положили их на веревку и раз по десять напомнили друг другу - «смотри не забудь!». Наверное, про таких как мы существует поговорка - “от дурной головы ногам покоя нет”. Но, покоя не было не только ногам. Ночью шел снег, днем подтаял, а к вечеру снова  ударил мороз, и поверхность земли превратилась в каток.

  Упали мы раз по сто каждая, как минимум. Иногда ёлки оказывались сверху, иногда мы валились на истерзанные останки елок. Дома елки подверглись критическому осмотру, и вывод был таков — надо было брать не две, а четыре, а эти две уже не елки, а так - невесть что такое.
  Весь этот балет на льду был вчера, а сегодня меня выгнали с занятий по русскому языку, и, размышляя о творящихся со мной странностях и несправедливостях, я неторопливо бродила по пару, не зная как убить время. Домой мне не хотелось, ходить стало холодно и скучно, а у Люды занятия закончатся через сорок минут. Решила подождать её, чтобы потом вместе ехать домой, а заодно узнать, не случилось ли чего новенького.

  Войдя в вестибюль второго корпуса университета, я уже издалека приметила себе местечко возле окна, недалеко от лестницы. Устроила на подоконник  шубу, сверху пристроила сумку с конспектами, и приготовилась к длительному ожиданию. Какое-то время пыталась читать конспект по истории России, но вскоре поймала себя на том, что “смотрю в книгу, а вижу фигу”.
  Бросив это бессмысленное занятие, я принялась наблюдать за публикой. Интересного было мало: народ в основном спускался по лестнице                к выходу, ненадолго задерживаясь у зеркала или возле книжного ларька. Среди этого броуновского движения выделялись бесцельно околачивающиеся субъекты с тоской в глазах, явно, как и я кого-то поджидающие. Скука тем временем становилась невыносимой, также, как и  амбре притаившегося где-то поблизости сортира. Хотелось бы с кем-нибудь пообщаться, чтобы не скиснуть здесь со скуки.

  Я огляделась, в поисках подходящей для непродолжительного словоблудия кандидатуры - а выбор был невелик - мужик лет сорока мерил нервно шагами пространство от нижней ступеньки лестницы к окну и обратно, парень студенческого вида  вел беседу по телефону-автомату, глядя на мир вокруг себя большими, круглыми от ужаса глазами, и еще человек пять с умным видом созерцали витрину книжного ларька. Словом, тоска…
 
  Открылась высоченная, двустворчатая входная дверь и по ступеням  стала подниматься девушка в коричневой шубке и каком-то жутком сооружении  из яркого зелёного шарфа на голове. Симпатичная, показалось сперва, но… какая-то странная. Подошла к соседнему подоконнику, достала из сумочки сигарету и закурила. Я уже почти обрадовалась – вот, будет хоть с кем поболтать, пока  Люда не появится! Набравшись наглости, я сделала шаг навстречу и хотела было что- то сказать, но тут интересующая меня особа отвлеклась от пейзажа за окном, развернулась и скользнула взглядом по сторонам.

  Этого оказалось достаточно для того, чтобы я резко изменила свои намерения. Мне разом расхотелось с ней общаться, как и вообще находиться в этом месте, особенно с ней рядом. Взгляд её трудно описать – и не думаю, чтобы она меня заметила, а тем более запомнила. 
Зато я запомнила эти глаза, этот неповторимый взгляд, раз и навсегда. Светло-голубые, холодные глаза, как у глубоководных рыб, немного навыкате. Смотрит презрительно-высокомерно, и почему-то такое впечатление, что обращен взгляд этот куда-то внутрь себя. Василиск обзавидуется. Омерзительное впечатление.

  Ничего интересного она не увидела, и снова уставилась в окно. Меня пробрала неприятная дрожь, но я себе тут же напомнила, что до неё мне дела никакого нет, и ей до меня, разумеется,  тоже - ко всеобщему счастью. Только вот одно интересно — я стала искоса, поглядывать на соседку – а какого лешего она здесь делает, собственно?!
Любопытство мой большой недостаток.

  И все же - кого может ждать столь неординарная особа — наверное, подругу, причём, наверняка, такую же змею, как и сама, вряд ли парня, а там конечно, кто знает?!  Хорошо бы посмотреть, что из себя представляет подруга. Я стала внимательно просматривать толпу на лестнице и в холле, но все без толку. Никто в сторону наших подоконников даже не смотрел, да и сама Медуза Горгона (да, очень она мне напомнила этот мифологический персонаж!) никакой заинтересованности не проявляла, опять же молча пялила глаза, на этот раз в какую-то книгу.
  Я уже подумывала убираться восвояси отсюда, поскольку вместо сорока минут прошло полтора часа, как я здесь торчу. Но тут откуда-то с верхнего этажа послышался громкий, пронзительный визг, в котором ясно узнавался Людкин голос. Ну и чего так орать?! – раздраженно подумала я – радостно, конечно, что занятия закончились, но всему должна быть мера! Оказывается, вопль знаменовал  собой только начало представления. В следующую минуту я увидала и сему Люду. Она медленно спускалась по ступенькам, внимательно глядя себе под ноги. Следом за ней, отставая не больше, чем на шаг, следовало  такое редкостное мурло, описать которое у меня просто не хватит таланта.

  Я несколько растерялась, и  вместо того, чтобы дернуться навстречу Люде, стала на месте как вкопанная и наверное даже, широко разинув рот. Очень похоже было, что мурло сопровождало Люду с целью сделать какую-нибудь пакость. Кинулась я было к подруге на выручку, но вспомнила о своём барахле, оставленном на подоконнике, повернула обратно, схватила сумку, из неё вывалился конспект и канул в пространство между стеной и батареей, тут же на пол сверзилась шуба, и успела изрядно вывозиться пыли. Когда я лезла за батарею, серьга прицепилась к воротнику и чуть не оторвала мне пол-уха.
  За то время, что я приводила в порядок не на шутку разбушевавшееся барахло, обстановка у подножия лестницы изменилась, да и на самой лестнице происходило нечто интересное: быстрыми, смачными шлепками Людкина задница отсчитывала ступеньки, в то время как хозяйка пятой точки орала благим матом. Мурло испарилось, будто его и не было, мавр сделал-таки своё дело, а посреди холла стоял, раскрывая Людке объятия, высокий, потрясающе красивый блондин в красной куртке. Он сильным, полным благородного изящества движением подхватил Люду за шиворот и поволок к выходу. «Медуза Горгона»  моментально сориентировалась и пулей вылетела следом.

  Понятно, что ждать мне было уже некого, и ничего не оставалось, как второпях одевшись, выметаться и проследить за изумительной компанией хотя бы издалека. Так мы и шли - Люда с красавцем впереди, за ними  Медуза, я держалась подальше, но так, чтобы видеть всех. На центральной аллее парка  Люда  и тип в красной куртке (а это, судя по всему, и был легендарный Вова!) стали посреди дороги, и, по всей видимости, бурно выясняли отношения. Причем Люда, чем-то возмущенная, а может обиженная, пронзительно верещала на всю округу и размахивала руками, как ветряная мельница, а Вова слушал её внимательно и не перебивая.
  Мне ещё чуть-чуть, и стало бы дурно, так было любопытно узнать, о чем шла речь. Судя по выразительности мимики и жестов потерпевшей, она стремилась к жестокой и беспощадной расправе над обидчиком. Причем, исходя из количества извергаемых в пространство децибелов,  утолить жажду мести было способно, по меньшей мере, море крови и мешок измолотых в труху костей виновника Людкиных синяков на том месте, которое ещё долгое время будет непригодным для сидения.

  Окольными путями я подобралась поближе, притаилась за киоском «Мороженое» и не в силах сдержать любопытство, осторожно оттуда выглянула. Но ничего услышать я так и не успела, откуда-то, вероятно, тоже из укрытия, выкатилась Медуза, элегантно заскользила по ледяной дорожке, доехала почти до самого её конца, где, симулируя полную беспомощность, застряла и раскорячилась, как корова на льду. Вова галантно подал даме руку, Люда тоже подошла ближе, но тут случилось вот что – Медуза все-таки поскользнулась на льду, неубедительно упала, а поднимаясь, коварным ударом сбила Люду с ног и, очень довольная, поспешила своей дорогой.

  Я, поражённая увиденным, неосмотрительно сделала пару шагов назад, споткнулась о какую-то дрянь и покатилась, ломая кусты по сугробам вниз, в темноту глухих зарослей, где-то посреди пути потеряв шапку и сумку. Пока я их искала, отряхивалась и выбиралась на свет божий, всех интересующих меня лиц пропал и след. Неимоверно злая,
с расцарапанными физиономией и рукой, потеряв перчатки и набрав из глубин сугробов полную сумку снега, стояла я на остановке, ругала Люду на чём свет стоит, а в заключение дала себе зарок не лезть больше в чужие дела. Пусть Люда делает, что хочет, я в её жизнь не вмешиваюсь, и вообще – какое мое дело?! Но, как говорится, черта лысого!
Оказывается, это было только начало!