Полёты во сне

        Кому приходилось летать во сне? О, эти ощущения незабываемы! В своей обычной жизни мы как бы притянуты к земле крепкими путами. Как будто собачки на поводке или тяжелые водолазы со свинцовыми листами, встроенными в скафандр. Привыкаем к этому состоянию и считаем его нормальным. А рискнем только спрыгнуть с двух-трех метровой высоты, так и увечье себе нанести можем, а то и совсем расшибиться. Тогда и приходит к нам понимание того, как крепко притянуты  мы к Земле земным притяжением.
        Человек всегда стремился преодолеть путы притяжения, и как часто заканчивалось это для него плачевно. Другое дело во сне. Ты спишь на своей  кровати у себя дома и смотришь какой-нибудь сон. И, вдруг, ты делаешься легок, как  пушинка, и начинаешь неспешно подниматься над кроватью. Стены и потолок перестают быть преградой и вот  ты паришь над собственной пятиэтажкой, пролетаешь вдоль своей улицы, своего города.
        Замечаешь какие-то детали: вот сосед выгуливает свою собаку, и кобелек, подняв ногу, метит кустик у дорожки городского парка. По тротуарам идут редкие теперь пешеходы, можно даже приметить одно-два знакомых лица. Плотный поток машин, попыхивая сизыми дымками, несется по мостовой и сжимается гармошкой у красного сигнала светофора. Мелкой рысью по тротуару наездницы выгуливают цирковых лошадок. Ухоженные и холеные, но без парящей лепёшки на асфальте все равно не обходится.
        Тебя никто не видит,  ты прозрачен, и тело твое —  в изменённом состоянии, наверное, астральном. Поэтому оно и не имеет веса и, если захочется, можно взлететь высоко-высоко к луне и солнцу, и к звездам. Нет, туда далеко лететь, страшно! Ты даже ни на минуту не сомневаешься, что тебе обязательно нужно вернуться, иначе твои родные тебя будут искать, а огорчать их не хочется.
        Городская окраина, высокие трубы ТЭЦ. Дачные домики и квадратики огородов при них. Дальше проплывают зелёные луга и перелески, кое-где прорезанные голубыми ленточками ручейков и речушек.
        Я знаю, куда лечу. Туда летаю уже не впервые. Там сказочный город, во-он виднеются его окраины. И домики, и улочки совсем не похожи на наши — материальные. Плавным овалом очерчены крыши цилиндрической формы, стены полупрозрачных домиков без углов и сады, сады.
        Здесь люди, которые видят меня, и слышат, и любят. Светит солнце, поют птицы, и я понимаю язык и птах, и зверушек; журчит ручеёк, и я понимаю о чем, свистит ветерок — понимаю. Я — свой здесь, и рады мне все. И душа моя наполняется теплом и нежностью. Мама срывает яблоко с яблоньки и протягивает мне на теплой ладони.
        — Здравствуй, сынок! — говорит. И лицо, и глаза её добрые.
        — Здравствуй, мама! — отвечаю, принимая яблоко.
        Здесь вообще нет суровых и озабоченных лиц. Дядя Володя сидит на крылечке с книгой в руках.
        — Что ж ты, Володя, забыл беседы наши философские, долгие? Обещал хоть знак подать как тут у вас, за чертой…
        — Не получается, племяш, измерения у нас теперь разные. Молодец, что навестил!
        Друзья мои машут руками приветливо из дальних уголков сада, а я всё озираюсь и ищу любимую, незабвенную свою бабушку. Увидел. Бежит она ко мне по аллее сада, как когда-то в деревне в детстве. Я навстречу.
        — Баба, бабушка моя милая! Как же соскучился я по тебе! Зачем же так сильно нас жизнь раскидала по времени? Больно и горько мне без тебя! Забери меня к себе, как когда-то в бараках брала! — обнимаю, целую и говорю-говорю…
        — Нельзя тебе, сынок, пока ко мне, время твое не пришло, да и ждут тебя дома- то. Лететь тебе пора, милый ты мой! — тихо отвечает бабушка.
        Просыпаешься в постели своей, лицо от слез мокрое и не можешь сон от яви отличить.
        Летал пока, хоть иногда мог видеть дорогие мне лица. И этого счастья теперь лишен. Лет пятнадцать назад в последний раз летал я во сне в тот сказочный город…

Валерий Зиновьев.