Жизнь моя,.. Глава 2. 236-й полк

            
                ГЛАВА 2

                МОСКВА. 236-Й ПОЛК НКВД.


  Я сел в поезд, идущий в Москву. У меня в запасе было четверо суток. Вышел  в Раменском и разыскал маму Алёши Аксёнова, которого незадолго до этого отдали под трибунал за курение на посту под знаменем. Десять лет ему заменили штрафной ротой. Когда он стоял перед строем батальона без погон и ремня и ему зачитали приговор, он крикнул: "Ребята, кто будет в Раменском, отыщите мою маму и скажите, что я жив и здоров. Кончится война - вернусь!" Потом он заплакал и назвал адрес.

  Я был рад, что смог выполнить его просьбу. Вечером мама Алёши напоила меня чаем и уложила спать на алёшином диване. А утром, когда я прощался с ней, несчастная мать со слезами на глазах молча протянула мне "похоронку". Оказывается, уже три дня знала она о гибели на фронте своего единственного сына.

  В Москве я три дня гостил у Шуры, жены своего, уже погибшего, брата Павла. Пора было отправляться в Кучино. Прибыв в 56-й полк я сдал пакет, и мне сказали, что уже два дня меня ждёт майор из части, куда я был направлен. Майор сидел за столом. Судя по голубой фуражке, я решил, что он из авиации. На мои вопросы майор отвечал как-то неопределённо, потом сказал, что всё узнаю, когда прибудем в часть.

  Мы сели в метро, доехали до Сокольников, вышли, прошли через парк и оказались в расположении...236-го московского полка НКВД. Я вошёл в кабинет командира полка, полковника Г.Д.Шимбирёва. Без всяких предисловий он предложил мне принять взвод футболистов команды "Динамо". Заметив моё удивление, он пояснил, что знаменитая команда находится на балансе его полка.
- Что я буду с ними делать?
- Каждое утро будить и гонять на физзарядку, а меня - обеспечивать билетами на стадион, - то ли шутя, то ли всерьёз сказал полковник.
- Дайте мне лучше стрелковый взвод.
- Взвод так взвод. Приходи завтра утром. Отдыхай.

  На следующий день Шимбирёв сказал: "Всё решено. Назначаю тебя командиром музыкального взвода полка". Посмотрел на меня, улыбнулся и отправил отдыхать до завтрашнего утра. На третье утро я увидел в кабинете полковника рослого лейтенанта. Это был Зиновий Яковлевич Каплан. Он взял меня в свою роту командиром второго взвода.

  Каплан был старше меня на 6 лет. Он был очень добрым, внимательным, умным да вдобавок ещё необыкновенно музыкальным человеком. Его нельзя было не уважать. Солдаты просто любили его. Одним словом, таких офицеров и командиров я больше не встречал. И всё же меня не оставляла мысль попасть на фронт, где уже погибли два моих брата. С этим вопросом я как-то обратился к Каплану. Он ответил, что из этого полка на фронт не отправляют, зато за малейшую провинность легко можно оказаться в тюрьме.

  Взводом до меня командовал старшина МанУйленко. Не знаю, сколько ему было лет, но виски его были седыми. Он остался моим помощником. И я благодарен судьбе, что она свела меня с такими чудесными людьми, как Мануйленко и Каплан. С ними я ездил в командировки в Молдавию, Румынию, Польшу. В июле-сентябре 1944 года наша рота в полном составе была откомандирована в Молдавию, затем в Румынию, в Яссы. Долгое время цель командировки была нам неизвестна. Только в сентябре по неофициальным данным выяснилось, что мы должны были участвовать в операции по захвату  диктатора Антонеску. Но эта операция была успешно проведена без нас.

  Вернулись мы в Москву лишь в середине осени. 31 октября мне исполнилось 19 лет. Среди солдат моего взвода многие были старше меня, и мне не всегда было просто учить их и воспитывать. К сожалению, Каплана вскоре перевели в Смоленск, а меня направили помощником начальника гарнизона в Тушино, где был лагерь военнопленных немцев, работавших на авиационном заводе.

  Однажды меня вызвал полковник Шимбирёв и велел в течение трёх суток подготовить взвод к показательным занятиям по тактике. Мне выдали огромное количество холостых патронов для автоматов и ручных пулемётов, взрывпакетов.
- Главное побольше стреляйте, бросайте взрывпакеты, а при штурме высоты погромче кричите:"Ура", посоветовал полковник.

  И вот, под Москвой, я со взводом, по всем правилам БУПа (Боевого устава пехоты), успешно "овладел высотой противника", захваченной "немецким десантом". После "штурма" мне пожал руку и поблагодарил за отличную боевую подготовку взвода сам командующий Московским Военным округом генерал-полковник Артемьев.

  В начале 1945 года я был назначен начальником гарнизона "Кунцево". Мой взвод расположился в прекрасном трёхэтажном здании дачи знаменитого Немировича-Данченко В.И. Кабинет мой  был на первом этаже. Взвод был усилен до 38 человек. Я имел право давать увольнительные. Для этого запасся целой полевой сумкой бланков увольнительных записок. В свободное время я катался на лыжах, бродил по окрестностям села Троекурово. Задача нашего взвода была предельно конкретной: "Всегда быть готовыми для уничтожения возможного десанта противника". Занятия по тактике, с криками "Ура!", порой проводились прямо возле дач, как мне сказали, пустующих и заколоченных на зиму.

  Комендантом "Кунцево" был майор Кий. Я его видел очень редко, в основном в вечернее время. Ходил он в штатском. Прямо за дачами начиналась территория совхоза "Заречье", который обеспечивал Кремль овощами и молочными продуктами. Недалеко, в сосновой роще, в землянках располагалась рота старшего лейтенанта Фёдорова. Личным составом роты были девушки 1924-25 г. рождения. Днём они отдыхали, а ночью охраняли небо Москвы, поднимая над городом аэростаты.

  Как-то Фёдоров пригласил меня посмотреть, как его девчата живут в землянках. Я был поражён чистотой и порядком. Все девушки были весёлыми и озорными. Когда мы вышли из последней землянки, Фёдоров сказал:
- Учти, если твои ребята будут ходить к моим девчатам, то нам обоим не сносить головы.
  Я понял "намёк" и ни разу этого не допустил.

  В то время и подумать не мог, что совсем рядом, в одной из дач, жил сам товарищ Сталин. Проезжающие легковые машины с флажками моим часовым было приказано не останавливать. Запрещено было интересоваться, кто едет, куда и зачем. Правда, как-то майор Кий предложил мне придти к нему вечером на одну из дач. Там, мол, можно будет, не обнаруживая себя, увидеть кое-кого из известных лиц правительства. Я сказал майору, что подсматривать не привык. Ему понравился мой ответ и он сказал:
- Тогда займись-ка ты дочкой директора совхоза, она работает там бухгалтером. И твой взвод будет обеспечен и овощами, и молочком, и творожком.

  Я внял разумному совету майора. Всё вышло очень хорошо. Однако в начале апреля 1945 года гарнизонная служба моего взвода закончилась. Нас заменили другим подразделением. Вскоре я уехал в командировку в Германию, оттуда - в Польшу. День Победы я встретил в Познани. В середине мая вернулся в Москву.

  В конце мая 1945 года наш полк выстроили на плацу и, без всяких объяснений, началось переобмундирование. Мне выдали новенькую выходную и парадную форму, шинель из генеральского сукна, мундир с галунами, сапоги со шпорами (почему-то на резиновой подошве), чёрные и белые перчатки, новенькие ремни с кобурой и пистолетом "ТТ". Новая форма была - пограничных войск. Дали один час сроку, чтобы избавиться от старого обмундирования. В этом мне помог старшина роты Шадрин, навсегда "избавив" от хромовых сапог, кителя и т.п. Вечером этого же дня нас погрузили в вагоны.