Колизей

 Марии Башкирцевой. Ее дневнику

Игры

Игры Разума с Любовью. Раньше Любовь подходила ко мне  и делала всевозможные звоночки. Ах, - отвечала я ангельским голоском, испытывая холодную прохладу в сердце. Мое сердце было занято  мной самой, моими честолюбивыми планами. Ни один мужчина не казался мне достойным и ни один не оценивал меня по достоинству. Путешествие длинною в жизнь казалось мне стремительно быстрым и я боялась одного - что у меня не хватит времени. Падкие на романтизм женщины никогда не были в моем вкусе, принадлежали к не моей стае. Мужчина какой бы он не был не входил в программу моей жизни, не помещался в ней. Кокетка - да. Но это существо женского полу совсем не то, каким кажется. - частенько говаривала я. Смесь воли с рассудком, трудолюбия с талантом, доброты с изрядной долей жестокой сердечности, - вот что представляло оно на заре моей юности. И я могла бы с уверенностью сказать, что бои гладиаторов были бы ей вполне по вкусу. Моим храмом был Колизей. Какой ваш девиз? - Ничего после меня, ничего до меня, ничего кроме меня! И ваш такой же? Тем хуже.

Роды

 Прошли годы. Теперь Любовь все реже подходит и делает свои звоночки. Мое честолюбие более мягкого характеру, но все таки оно не изжилось и я смотрю окрест. Мой Колизей впечатляет меня, но как долго пришлось жить. И все таки любовь была со мной. Когда-то понарошку я впустила ее в дом  и раз пустивши любовь к другому, а не  к самой себе только, ее уже не выгонишь. Она ходит заламывая руки и скуля как собака. Я говорю ей: Подожди. Погоди еще чуток. Она ложится, смирная и кроткая на удивление  и смотрит на меня пристально, не мигая. Я не знаю что сказать ей, чем помочь, как утешить. Мы молчим. Почему так, - как будто она вопрошает меня. Потому что, - молча отвечаю я ей.- Так сложена судьба.

 Слабость

Теперь жизнь не кажется мне такой стремительной. Мы подолгу молчим. Колизей? Гладиаторские бои? Нет, я стара. Я внимательно изучила ее повадки и ее изменяющийся облик. И мне более ясна цель моего прибытия. Даже если поезд сбился с пути, опрокинуты вагоны, все покалечены или мертвы - никто  не уцелел, только я, даже при этом мне предстоит продолжать. Жду я этого поезда уже очень давно. Там в запыленном вагоне возле темного окна  я увижу это лицо:

 
 Вечерний дым над городом возник,
 Куда-то вдаль покорно шли вагоны.
 Вдруг промелькнул, прозрачней анемоны,
 В одном из окон полудетский лик...


На веках тень. Подобием короны
 Лежали кудри... Я сдержала крик:
 Мне стало ясно в этот краткий миг,
 Что пробуждают мертвых наших стоны.

 С той девушкой у темного окна
 — Виденьем рая в сутолке вокзальной —
 Не раз встречалась я в долинах сна.

 Но почему была она печальной?
 Чего искал прозрачный силуэт?
 Быть может ей — и в небе счастья нет?... (М. Цветаева)


 Мои призраки. Целую вас нежно. Мария Башкирцева. Колизей.

 

Постскриптум

В одном из залов Люксембургского музея в Париже есть статуя скульптора Лонжелье «Бессмертие». Она изображает Гения, протягивающего ангелу смерти свиток с восемью именами преждевременно сошедших в могилу великих людей. Среди них одно русское имя - Мария Башкирцева.

Ее личность до сих пор считается одной из самых притягательных личностей в истории русской живописи.
 Она стала первым русским художником, чьи работы приобрел Лувр, и оставила после себя 150 картин, 200 рисунков, многочисленные акварели. Во Франции, Голландии, Англии прошли ее посмертные выставки. Дневник, опубликованный во Франции спустя три года после ее кончины, вскоре перевели на все европейские языки, а затем издали в Америке. В России, начиная с 1893 года, он трижды выходил в свет.