Книга смерти

                Летопись Пешношской обители
                (отеческая)

                Книга смерти


Рече Господь: Аще хощите да творят вам человецы и вы творите им такожды.

Поминайте наставники ваша иже глаголаше вам Слово Божие: ихже взирающе на скончание. (Евр. 13, 7)


                Святая обитель Пешношская в настоящее время (середина 19 века) довершает уже пятое столетие своего существования, и в продолжении столь многих лет была она свидетельница множества важных событий, которые испытало наше отечество, в особенности Москва и её окрестности.
                Изволися и мне, смертному, написать сию книгу под именем летописи о всех почивших старцах и братии сей обители с воспоминаниями их жизни, дел и скончания, а также виденное и слышанное мною от иных во время моего пребывания в сей обители с 1825 года.
                Азъ, Iеромонахъ Iеронимъ, уроженец города Торжка, в мiру Iоанн, был сын благочестивых родителей, Iоанна и Марии по фамилии Сухановы. На 19-ом году от рождения своего поступил в обитель сию 28 сентября 1825 года при строителе Максиме, а в 1826 году получил себе увольнение от гражданского общества, 22 декабря 1827 года был принят в число братства, а 24 декабря 1829 года был пострижен в рясу. 9 декабря 1835 года был представлен к мантии и пострижен 22 ноября 1836 года. В 1839 году произведён в Iеродьякона, а в 1850 году епископом Филофеем Дмитровским – посвящён в Iеромонаха, по воле игумена Сергия сей обители. Имя свое выставляю здесь не для тщеславия, но ради верности писанного в книге сей: Iоаннъ, Iеросхимонахъ Пешношскiй и Святогорскiй, руку приложил 1859 года. Аминь.
                Благодарю Господа и преподобного отца Мефодия, вразумившего мя написать сию книгу и сохранить в оной имена в Бозе почивших отец и братий сей обители, которая была единственным моим утешением и подкреплением жизни моей. Уповаю, что и по смерти моей благоразумный читатель в ней обрящет примеры нравоучительные и пожелает душе моей грешной блаженного упокоения! Аминь.

                Сия книга не иное что есть, разве глагол смерти, поелику для ума и сердца смерть есть вселенский учитель. И не столько нас может научить многовещанная проповедь, сколько образцы смерти. Они без гласу вопиют каждому о скоротечности земного бытия и грозно указуют роковую минуту о тайне смертной. И когда мы со вниманием взираем на мертвые тела, кости и самые их могилы, хранящие в себе верную повесть бывалого, пути мiра и судьбу, блага и бедственности их, тогда невольно потрясается существо наше, и неизъяснимый страх неизбежности смертной возмущает и сердце наше и смягчает самую ожесточенную душу и невольно заставляет оную ко всему земному иметь охлаждение.

                Древние наши святые отцы по благочестивому обычаю Церкви в своих монашеских обителях, палестинских и египетских, во святой Горе Афонской и иных странах имели у себя особые места для погребения своих усопших при храмах, и особые, - в виде часовен и пещер под именем усыпален или надгробниц для всегдашнего молитвословия, псалмопения и панихид по усопшим и для непрестанного воспоминания о смерти своей, чтобы не царствовал грех в мертвенном теле. Таких усыпален и кладбищ, по образцу греческому, немалое количество было и поныне ещё существует и у нас, в России, в городах и обителях под именем скудельниц и ямников, и открытых божанок, в Киеве, Новгороде, Пскове, Смоленске, в Москве и иных местах, из которых многие были по указу уничтожены в 1772 году.
                Сему обычаю следовала и наша Пешношская обитель и имела во внутренности своей с давних лет свою усыпальню каменную, где ставили усопших, по свидетельству истории и описи 1623 года, яко достойное вместилище костям, изнуренным иноческими подвигами. Но где оная усыпальница находилась и когда была оная уничтожена отнюдь нам неизвестно, поелику смерть похитила старцев, а время – и память о том истребила посредством руки человека. Но если положиться на некоторые сказания и признаки, то усыпальница должна была находиться в одном из трёх следующих мест:
                Первое. Под соборным Никольским Храмом, по образцу Афонскому и палестинскому, под его нижними сводами. Туда был недавно открыт и вход от восточной стороны главного алтаря, извне. Изнутри храма на боках заложены были ходы в стенах, но оные без осмотрения паки были извне землею завалены, а изнутри - заштукатурены в 1848 году. Иные утверждают, что это было некоторым тайным хранилищем, в котором были сокрыты некие монастырские вещи во время литовского нашествия на сию обитель в 1611 году, что представляется сомнительным, поелику при построении паперти вокруг собора и возвышенности алтаря, и пробитии величественных окон, непременно былу учинено тогда осмотрение под сводами храма. Но сохранить там сокровища было неудобно, по опытности врагов и их корыстолюбию и жестокости, которая паче всех простиралась на монастыри и иноков, отчего многие российские обители вконец опустели, а иные – разграблены и озлоблены, якоже и наша обитель. Их меч коснулся и мирной братии нашей, которых кровь обагрила землю пешношскую. Их же имена обретены были на могильных камнях и вписаны в братском синодике:

Помяни, Господи, убiенныхъ отъ Литвы:
            Священно Iеромонаховъ
   Iоны, Варлаама,
             Священно Iереевъ
    Никиты, Iакова
              Священно Iеродiакона Геннадiя,
              Схимонаховъ:
     Иродiона, Варлаама, Антонiя, Филарета, Евфимiя, Иларiона.
              Монахов:
     Дiонисiя, Серапiона, Симеона, Галактiона, Давiда, Трiфона, Герасима.

    Итого 18 имён.               

Второе. Подле алтаря того же соборного храма, извне, у северной стороны во время построения каменной оградки для ограждения вновь определённого мiрского кладбища в 1807 году обретены были в недре земном при ископании бута безмолвно покоящиеся два гроба, древние, дубовые, колодами, а в них – нетленные два инока в схимах. Вся одежда их тверда, а тела уподоблялись воску мягкому, без всякого противного запаха. Имена их были вышиты на схимах: Феодосiй (росту большого, лица благолепного, власы имел седо-русоваты и браду – большую) и Iона (росту среднего и светло-русоватый), и у обоих в руках были чётки шерстяные и с кисточками, а на схимах их вышиты слова и кресты белые.

Сказывали, что прежде сего открытия, за несколько времени до построения упомянутой оградки на этом месте, якобы, видема была вратниками горящая в ночи свеча. Знамение то показует, что они в животе своём сохранили свою девственную чистоту и иноческие обещания. Но год их скончания неизвестен. По изнесении своем они стояли без погребения три дня у церкви преподобного Сергия за не бытность во обители Макария, потому и многие их смотрели, но и тогда запаха не ощущали от них, и по прибытии Макария пели соборную панихиду, и погребли их против алтаря той же церкви, на новом братском кладбище. Ещё на том же месте по случаю копания могилы в 1844 году ради 70-ти летней девицы Анастасии Пестриковой, понесшей тяготу 20-ти летней болезни и свято почившей, в боку виден был древний дубовый гроб колодой, но остался на месте своем неоткрытый. При ископании иных могил там же замечены были во глубине земной древние дубовые и крепкие гробы, а иные и согнившие с тлеющими костями первобытных иноков. По сим предметам и полагают, что на здесь была усыпальница или божедомка, но и сие не утвердительное есть примечание.

Третье. Под колокольней (где раньше, до 178… года, была Церковь Богоявления), под самым бывшим престолом, против окна восточного, по случаю провала в полу около 1830 года при открытии земли оказался там гроб деревянный, не гниющий, и оный не открывали, но прорубили посреди его скважину, и тогда рукою во оную было ощупано тело нетленного инока и половина гроба воды, по обыкновению нашего низкого грунта, и никакого противного запаху не ощущали. Одеяние на нём ещё твёрдое, и опоясан ремнём, за который приподнимали тело, которого все составы были целы, т.е. аки спящий. О сем объяснено было тогда строителю, но тот без осмотрения велел паки его зарыть и пол замостить. Там же ещё подобный провал случился, против двери юго-западной, но был без открытия зарыт землёю и замощён. Тогда и полагали там быть усыпальнице, поелику сказано в описи: «ставят», а не «зарывали», поелику в прежние века в России не имели обычая рыть могил ради морозов, но по отпевании ставили в божедомки, и по Пасхи, по растаянии земли погребали на кладбищах. Такие усыпальницы и поныне есть в Девичьем монастыре города Александрова, где ставят своих умерших в ямниках, и не зарытые ставят их гробы рядами. Составы гробные крепко замазаны, и противного духа даже летом не ощущается. В прочих местах в России ещё существуют подобные усыпальни. Но как на сем, так и на прочих признаках утвердиться не можно, поелику вокруг собора много памятников могильных обретается. А нам не должно желать, чтобы тела умерших подвижников были нетленными и мощами. С нас довольно и того, что персть [прах] предалась персти. Мать земля приняла в свои объятья, не отвергла от неё взятое. От сего и происходит смирения высота.   
               
                По случаю копания могилы у южной стены алтарной обретен был могильный камень плитою с резным бордюром и словами, из которых осталось только «’ЩЕ», а прочее прежде было отколото со всеми словами. Неподалёку от алтаря на юг в земле обретён был камень белый, мерою 1 аршин и 4 вершка длиною и 8 вершков шириною с выпуклым изображением в виде игуменского костыля, но слов не было видно от ветхости. Против северо-западного угла паперти вырыт был из земли камень с именем монаха Iоны. И от сего места ближе к церкви по случаю копания могилы зимою отрыта была каменная плита с простым бордюром и сими словами:
                В лето 1539 преставися
                Раб Божий, Дмитрей Ртищев
А под оною в глубине находился весь скелет его костей, чистых и жёлтых, и величественных, но гроба не было, а только знак оного заметить можно в песке.
И тут же, ещё ниже была другая каменная плита с бордюром и словами, но осталась на месте без осмотрения, а под нею находились кости ног, белые с чернотою и остатки гроба древние.
                В лето 1590 ноября 26 дня
                Преставился раб Божий инок Исаiя
               
                Сих надгробных камней много помещено было вмето пола в соборном храме, но во время устроения в нём нового пола все древние памятники были вынуты, но малые из них сохранили на себе бордюры, преудивительного резца, которых я жалею, что не скопировал, но слов на них мало уцелело. Из сих камней иные были по 3 аршина, слова прекрасно резаны и даже находились и женские имена на неких. Многие камни могильные употреблены были при построении крыльца и помоста со стесанием с них бордюров и слов. Но более всего ископается из внутренности земной костей, а паче при построении соборной паперти, безчисленно их было тогда открыто, между ними были даже и младенческие, но не едина от них погибла, все вкупе были зарыты благоговейно на кладбище (но и поныне ещё их много является даже в отдалённости от храмов, с малыми осколками надгробий).
                И кто они были, время сокрыло от молвы человеческой, и един Господь, восприявший души их в Свои вечные жилища, ведает имена их. Но святая Церковь молит за всех забытых, зде лежащих, для того чтобы достойным образом освятить забытых прах, и чтобы души живых и мертвых предстали вкупе пред невидимым Богом и сливались в единую молитву и мысль, и чувство, вкушали бы сладкий покой и пир духовный. Как умилительны все такие мелкие случайности, если за оными внимательно наблюдать, ибо для монаха самый лучший учитель – гроб его.

                (По свидетельству монаха Iоникiя, постриженика и жителя Халендарского монастыря Афона, такого обычая и ныне во всей Горе Афонской не имеется, чтобы во усыпальницы ставить умерших, ни гробов устроять по-российски. Там, по совершении отпевания, с печального одра усопшего инока, обёрнутого в свою мантию, обвязанную в три креста, полагают в могилу без гроба на землю и зарывают на 3 года, а потом паки отрывают его, и когда он тогда окажется не истлевшим, то читают над ним молитвы, дабы тело его предалось земле, что и бывает после молитв. Но если он уже истлел, то все его кости свидетельствуют [о его посмертном состоянии]. Если кости окажутся белого вида, или смрадны, то творят особое поминание и молитвы об усопшем. Но когда обрящутся кости вида жёлтого и благовонного, тогда признают, что Бог принял покаяние того старца. И тогда уже отнимают от прочих костей едину главу (череп) и написуют на оной имя усопшего, и по омытии вином, износят из могилы и поставляют оную в общей усыпальнице, нарочно устроенной под церковью. Особо рядом жёлтые (праведных) главы, и особо – белые главы (т.е. ещё требующие поминовения) с начертанными на них именами. А прочие кости скелетов вкупе полагают в той же усыпальнице. И потом в гробнице сей по субботам поют канон об усопших по уставу. Свят. Нифонт пишет, что если кости мертвых где-либо на земле валяются, то великая человеку тому будет мзда у Бога, если погребёт их).   

                Во время перестройки паперти Никольского собора в 1805 году на южной стороне были отрыты две могилы в земле, обложенные кирпичом, рядом, а в них стояли два гроба, а меду ними стенка. Оба они обиты аки бархатом зеленоватого цвета. По сему полагают из сих один – епископа Гурия, а другой – епископа Василия, наставника Царя Грозного, или игумена Иосафа, поелику недалече от сего места в земле найдена была каменная плита стенного надгробия мерою в один аршин, которая ныне вставлена в стену извне. Ещё близ этих гробов погребён был в 1737 году юродивый монах Iона, и во время построения паперти над его могилой должна была приходиться стена. Тогда строитель Макарий особое тщание имел о том, чтобы не касаться его гроба, хотя и был он обрыт со всех сторон. Макарий приставил ко гробу Иеромонаха Феофилакта, чтобы из рабочих и из братии кто не дерзнули бы осматривать его. По словам Феофилакта, приставленного ко гробу смотрителя, во гробе были одни кости, а по свидетельству других – что нетленен был.


                Повесть о юродивом монахе Iоне               

                Монах Iона, как предание о нём повествует, был около 1730 года послан из Троице-Сергиевой Лавры, за принятое им Христа ради юродство, на Пешношу, где и находился он несколько годов (семь лет). И кроме внутреннего в монастыре жилища (около Преображенских ворот, в рабочем чулане) проживал и вне оного. Он ископал себе для убежища в земле тесную пещеру, идя от монастыря по дороге к Предтечевой часовне и до оной не доходя сто сажен, возле дороги, близ Вшивого прудка, уже теперь не существующего, на берегу канавки, в которую около 1833 года проведена речка Пешноша и Благинка, истекающая из болот Алексеевских. И поныне видна на том месте яма, поросшая, доказывающая жилище, в котором обитал юродивый, где убегая праздности, яко начатка всякого греха, он, как сказывают, занимался рукоделием, плёл лапти, кои, сидя близ дороги, продавал мимоходящим.
                В некоторые дни, приходя в монастырь к церковной службе, он, не ведомо в каком смысле устанавливался у западных дверей соборной церкви, и, стоя в безмолвии, когда его спрашивали, почему он не входит внутрь храма, то он отвечал: «поклеплют книгою». Также и в зимнее время приходил иногда в монастырь и влезал греться в поваренную горячую печь, бывшую в то время под Сретенскою церковью. Старожилы рассказывали, что в детских летах они бегали за Iоною, когда он юродствовал по сёлам и древням, бросали в него камнями и гонялись вслед за ним с воплями и многие делали насмешки ему. Как гордый о величии своём, а смиренный о уничижении своём радуется!
                Троицкой Сергиевой Лавры Архимандрит, приезжая по разным случаям в Пешношский монастырь, всегда спрашивал Iону о здравии его и называл Iонушкою, и занимался с ним беседами. В некоторое время Архимандрит спрашивал Iону, но его нигде не могли отыскать, поелику он куда-то скрылся. Сим опечаленный Архимандрит с досады потребовал к себе возвратившегося тогда из села Рогачёва не трезвым Иеродьякона, по прозванию Шурыгу (сей иеродьякон тогда поймал в реке щуку и в селе Рогачёве продал, а деньги на вине пропил, отчего и сделался пьян, и по сему случаю и был за сие определён к телесному наказанию, по тогдашнему обычаю), и по долгу высшей власти приказал его наказать по тогдашнему времени телесно, но в ту же минуту предстал им Iона, и стал в притворном гневе заставлять провинившегося иеродьякона скорее раздеваться. Обрадованный появлением Iоны Архимандрит простил оного Иеродьякона и занялся разговором с юродивым старцем.
                Однажды Iона, по обыкновению своему, долго не являлся в обитель, и даже не находили его нигде. Безвестность о нём заставила живущих в монастыре безпокоиться, и думали, что он заблудился в болотистых лесах, посему и приказано было гораздо дольше звонить во все колокола, чтобы юродивый мог выйти на колокольный звон, но Iона уже не являлся! Потом начали опрашивать окрестных крестьян о нём, не видал ли его где кто, но вероятных известий отнюдь не было. В 1737 году, уже наступила тогда осень, выпал снег и явились морозы, и в то время один охотник, следя зайцев в дачах помещика Вахромеева, зашёл в густой лес, услышав лай своей собаки, и увидел он там под деревом лежащее тело умершего Iоны, юродивого Христа ради. Вокруг оного земля на некоторое пространство растаяла и высохла. Тело было ничем невредимо и казалось аки живое. Узнал охотник Iону по одежде, ибо он обычно ходил в хитоне (рубашке), подпоясавшись ремнём, в камилавке, с чётками и босой, и никакого ещё не имел стяжания. Боголюбивому человеку кроме Бога ничего не требуется; в том и скончался. Охотник, пришедши в монастырь, сказал братии, которая, взявши из леса блаженное тело, предали его обычному христианскому погребению в притворе соборной церкви, у юго-западного угла, на южной стороне. И тогда же был изображен на стене против могилы портрет в рост его. По случаю изцелительных чудес тогда соделан был на месте его могилы возвышенный камень и обнесён решеткою. Но во время посещения сей обители в 1785 году Феофилактом, Епископом Переяславским и Дмитровским, повелел он
Сии знаки уничтожить, кроме портрета. Почему камень оный углублён был вровень с полом.
                Сей блаженный Iона не означен, какого был роду, сколько лет от рождения и сколько жил в иночестве, и когда пострижен, и какой степени, врясе или в мантии, и до селе ещё о том не отыскано. Но известно только то есть, что он по преставлении своём и доселе многим дальним и ближним являлся во сне, которые приходили в обитель сию, чтобы служить на гробе его панихиды и литии, и по вере их получают и поныне исцеления от недугов своих, особенно младенцы, о которых нечто здесь предлагаю для ведения вкратце.

                I

                Тульская помещица в 1847 году, проезжая на богомолье в Сергиеву Лавру, видела на пути своём явлением: Iона посылал её в сию обитель и просил по нём панихиду отслужить, и сие было тогда исполнено с объяснением сим.

                II

                Некогда он явился ещё московской купчихе больной и приказывал ей съездить в обитель и при гробе его персть с водой выпить, и обещал здравие.

                III

                Крестьянину госпожи Пестриковой было явление Iоны с преподобным Мефодием. Сей юродивый Iона исцелил ему растущий на спине горб.

                IV

                В 1852 году, августа 23 –го приходил в обитель сию больной мужчина с женщиною и служили большую панихиду Iоне, с объснением о себе, что им сам Iона явился и послал при гробе его отпеть панихиду.

                V

                Деревни Бестужевой крестьянка три года была больна, и тогда обещалась юродивому Iоне три панихиды отслужить и выздоровела, и приходила в обитель пешком для исполнения обещания своего с объяснением сего 30 сентября 1847 года.

                VI

                Около 1865 года деревни Покрова крестьянская дочь, младенец, была больна, голова её оказывалась наклонена к плечам, и проч. Тогда мать её, Параскева, слышала об исцелениях юродивого Iоны, и начала его с верою просить об исцелении дочери, и вскоре получила желаемое. Обе приходили в обитель служить на гроб его панихиду с объяснением об исцелении.   

                Более не имею намерения продолжать о жизни юродивого Iоны, потому что не знаю всей его жизни, но желание имел сказать только то, что было мне известно, боясь греха утаить то сокровище, столь обильно собранное благодатью Божией и мне вручённое, ибо мы обязаны истинные чудеса сделать известными, поелику весьма полезно достоверное слово дел Божиих благочестно сказывать.
                Усердие к юродивым поддерживается разными видами нашего неразумия, выдаваемого за разумность, чтобы и нам дал Господь понемногу сделаться мудрыми во Христе. А простота веры по духовному инстинкту спешит со своим усердием к юродивым Христа ради. Ибо зовёт нас юродство к истине и мудрости. Монах Iона был не аристократ, ни бюрократ, ни учёный, ни чиновный. Но был простой и презренный, путём узким и прискорбным шествующий. Но велик был пред Богом, который и по смерти его славит, и многие притекают ныне на его могилу и с усердием и благоговением молятся и служат панихиды о упокоении души праведного.
                Добрая память у людей приготовит нам вечную память у Бога. Кого святая Церковь поминает, тот Богу приходит на память, и молитвенный глас Церкви на земле слышан на небе.