8. 6. Воля как аномия ведет к долгу перед тиранией

8.6. Долг и воля – антиподы. Воля как аномия ведет к долгу как к тирании

Наше новое понимание потребности уважения как потребности безопасности III дает дополнительный импульс к решению проблем долга и воли.

Долг и воля – это антиподы. Если под волей понимать полную произвольность поступка, то под долгом следует понимать внешнюю или нормативную обязанность. Особенно остро долг и воля входят в конфликт, когда человек и общество разрешают проблему легитимации (раздела и передела) ограниченных и ценных ресурсов, т.е. разрешают проблему уважения, потребности безопасности III.

Можно напомнить, что удовлетворенное уважение как признание статуса в плане потребностей, например, идентично легитимации власти, признания распределения прав и обязанностей власти и общества или классов, законности распределения собственности. По сути, успешное разрешение потребности безопасности III – это установленный уже баланс интересов и компромисса, договора между людьми в части ресурсов. Баланс устанавливается  предшествующей агрессией, угрозами и насилием или более поздними операциями признания и договорами о соблюдении прав.

Воля и долг члена общества тоже принадлежит к классу противовесов в политическом балансе общества. Баланс воли и долга, когда равновесие наступает, тоже образует вместе с поведением других людей компромиссные нормы отношений. В ментальном смысле норма звучит как «умеренность», как соответствие «мере» (норме). Такие нормы отношений образуют статус и договоренности… и мир, и сотрудничество, и развитие. Но самое главное: когда возникает мир статусов, тогда долг и воля перестают противостоять друг другу. Воля перестает быть «своевольной» в представлении «долга», ее перестают замечать. А «долг» становится настолько естественным, что говорить о нем, как об обязанности, так же неестественно, как предупреждать человека не совершать свою нужду на улице. Тогда волю и долг замещают другие более важные социальные свойства или проблемы, которые надстраиваются  над равновесием достигнутых предыдущих компромиссов.
Но они – воля и долг, как Феникс, снова возникают в двух случаях.

Первый – при появлении диктата внешнего долженствования и принуждения от внешних сил и социальных структур, при появлении принуждения, не адекватного человеку и его миру. Это долг, или рескрипт социальной структуры, не признающий человека и его собственные и нормальные потребности. Тогда воля или безволие есть форма реагирования индивида на подобный долг. Итак, возможен нормальный человек и чудовищная обязанность и гнет деспотии.

Второй – при отсутствии всякого нравственного образа мира у человека, когда человек не воспитан или пребывает в аномии. Это воля или поведение человека, не признающего своих потребностей через взаимодействие с другими людьми, свою ответственность перед другими. Возможен плохой человек, глупый человек или никакой человек (зверь). И, возможно, существует некоторый, любой или даже прекрасный долг и справедливая обязанность или никакого долга и обязанности вообще в данном обществе нет.

О первой мы уже сказали в 8.2-8.4. Рассмотрим только второй вариант, – распространенную аномию в гипотетическом обществе, то есть отсутствие внутреннего ощущения долга как необходимости соблюдать общественные нормы (первое касается всех в обществе, а последнее – одного).

Не важно, чего нет у человека, т. е. совпадает ли отсутствующее понятие долга с государственным требованием, законами, какие ни есть, и совпадает ли отсутствующий долг с общественным долгом или нет. Мы просто утверждаем, что некий индивид не имеет ощущения долга в себе вообще. Тогда мы вынуждены утверждать, что этот homo уже не выступает как sapiens – это скотина в образе человека. Такая тварь «при полной воле» забредает куда угодно, «ибо не ведает что творит». В конечном счете, этой «желудочной неудовлетворенности» на двух ногах не только легко поставить ограду, легко направить хворостиной, но и совершенно необходимо это делать, чтобы чудовище не топтало плоды труда других. Потому, что оно опасно для общества.

Другой вопрос – что это за общество, в котором могло появиться такое чудо! И если выясняется, что это общества само во многом таково, что общество больно аномией, тогда само общество, а больше толпа, в подобной беспомощности, взаимной агрессии, испугавшись своего и взаимного произвола, потребует у «третьего лица» порядка. И порядком окажется выбранный эксклюзивный сапог третьего лица. Это может означать только одно: воля для такого «общества» еще «Не по Сеньке шапка!». Вариант второй превратился в вариант первый! Се метаморфоза аномии, то есть «воли» без границ и правил. Воля без правил гарантирует появление диктатуры без правил . Или иначе. Деспотия – это логичная нужда аномического общества, общества, боящегося свободы каждого от каждого. Мы здесь опускаем следствие. Для него место в другой книге .

Мы приходим к выводу о роли культуры как антипода аномии. Житель без понимания своих обязанностей в близком и среднем социальном круге не имеет ориентиров в обществе и в его культуре, и тогда сама культура под угрозой. Если мы проецируем долг на потребность в безопасности (тревогу), в данном случае на безопасность III (уважение, права, статус) или II (личная собственность), это означает, что Образ мира индивида не развит – внешняя среда его не тревожит по средним и длинным логическим цепочкам.

Вот отсюда и следует, что человеку без границ воли не решить и проблему безопасности III. Ему не добиться уважения и гарантий безопасности от власти и соседей по собственному ресурсу. Все ресурсы, вся собственность в обществе становятся нелигитимными . Потребность безопасности III становится не просто тревогой, а страхом «аномической воли», страхом анархии. Общество оказывается в состоянии вяло текущей войны всех против всех. Признаком войны является строительство высоких замков, отделяющих имущих от неимущих или других владельцев в Западной Европе с XI века, или высоких оград вокруг вилл в одной «отдельно взятой» стране. Тогда в ограниченном мышлении обывателя запускается лишь потребность в безопасности I – это кнут, сила, прямая угроза жизни и здоровью – боль или угроза боли. И это самая простая и короткая логическая цепочка, которая есть в природе и в биологии – простая рефлекторная дуга.

Примечание:

Особь, которую мы моделировали, представляет собой «говорящее животное» на двух низших уровнях иерархии Маслоу. Мы даже знаем больше. У такой особи слабо оформленная вторая сигнальная система – плохая речь, не говоря о грамотности, а способность к логическому и рациональному мышлению прямо отсутствует или весьма затруднена. Хорошо сказал о людях Первой Римской империи, которых, вероятно, было тогда немало, Сенека: «Кто не знает, в какую гавань плыть – для того нет попутного ветра». Сказано во времена Нерона. То общество, с волей без границ, уже потеряло представление о том, куда оно плывет. А, сейчас мы уверены, что и не могло знать! И то была в отличие от сегодняшних реалий объективно страшная и неисправимая трагедия того ужасного времени в самом удобном для жизни месте.



Наше время и место характеризует образ другого общества, которое хотя и считает себя Третьим Римом, но одновременно имеет, в отличие от Рима Первой свежести, положительные образцы в соседней Европе. И такие образцы вызывают неподдельный (через сто лет перерыва) интерес открыть форточку в Европу через проторенное триста лет назад когда-то Петром Великим «окно». Форточка – это другое. Потому, что Россия уже не Европа. Точнее она и раньше отличалась от Европы, но не осознавала этого, как и сама Европа. Теперь обе стороны это осознают. А почему только форточка? Потому, что само «окно в Европу», город Санкт-Петербург, находится в окружении Ленинградской области. А «окно» связывает путешественника со столицей Москвой через «Ленинградский» же вокзал. Форточка и потому, что на Красной площади стоит Мавзолей или Малая Пирамида с мумифицированным вождем Лениным в христианской стране, кичащейся своим православием. И еще много подобных явлений переходного периода - транзита, который общество само плохо осознает и даже не знает, как к нему относиться. Форточка – это состояние слабого ветерка. Впрочем, чтобы проветрить собственные мозги и страну, не стоит открывать форточку к соседям. С другой стороны ряд примеров с Запада (все то, что касается плохих метапотребностей, примитивного потребительства и т.п.), хоть и заразителен, но как раз и не нужен для России и остального мира, даже для самой Европы. Ведь проеденные в США или  в Южной Европе кредиты, накопленные личные и государственные долги - это тоже коллективная воля без ощущения и проявления чувства собственного долга. То есть возникает ощущение, что богатеющее общество с возникающей свободой либо обладает старой аномией (Россия), либо приобретает новую (Запад) в виде безответственности. И это делает нашу тему еще более важной и значимой.

Суть перехода или транзита России в следующем. Прежние общие цели имела империя. Военное общество или общество с общим котлованом должно иметь одну цель на всех, а все ее солдаты или каторжане не имеют право иметь личные цели. Общество, потерявшее общие цели (например, цели войн, завоевания или «освобождения» человечества, которые теперь часто ищут в формате «национальных идей») еще не стало сотрудничающим в разделении труда на основе баланса интересов (рынок) множеством личностей, обществом, в котором каждый имеет свою цель, не противостоящую целям общества и большинства. И общество без старых примитивных общих (военных) целей находится в стадии поиска всеми участниками новых целей, и границ целеполагания. Взаимный поиск границ отдельных воль есть перманентное столкновение множества людей друг с другом и их взаимное ограничение в усталости от столкновений. Это состояние конфликта всех против всех и образует т.н. «формирование общества», которое при сильно коррумпированной власти и, слава богу, в отсутствии внешних войн, только и получает возможность своего вялого, на десятилетия, но единственно возможного развития. И этот путь уже (за прошедшее последнее тысячелетие) пройден другими. В этом отличие ситуации Третьего Рима от Рима Первого.

Мы чуть преувеличили ситуацию в России. Она не достигла зрелости конфликта только в связи с наличием богатых природных ресурсов, продажа которых пока способна смягчить общественные противоречия. Ресурсов пока достаточно для «хлеба и зрелищ».

Конец Примечания.

Перед нами результат применения логики теории Маслоу (динамики потребностей). Но разве не пришли мы к тому, что второй вариант – свободной от долга воли или аномии приводит волю автоматически к первому варианту – долгу, силой поставленному над волей и сделавшим волю безволием?

Вот отсюда, из этой логики, мы еще раз исключаем понятие воли и долга, как излишние объекты в именно «общей» системе мотивации. Эти понятия (долга и воли) принадлежат исторической социологии. Они возникают и исчезают, обязательно исчезнут в рамках определенного, но завершающегося периода развития общества.

Нормальная воля есть способность выбора наилучшего варианта (включая и бездействие) для удовлетворения текущей потребности. А в систему знаний, в Образ мира, входит представление о долге как о внутренне понимаемых границах наших возможных действий. И долг, и воля поэтому формируется правильным (и существенно обширным и модельным общим средним) образованием и воспитанием.

Есть еще одно средство - религия! Но вера есть примитивный советчик в обществе, которое быстро развивается - здесь многие традиции просто мешают развитию, требуют постоянного изменения - надо думать а не верить! Причем быстро! Другое дело, что детей в начале их жизни мы учим на основе веры. Дети не могут пройти на сонове своего опыта всей трагедии опыта человечества. Дети верят нам, если мы, взрослые, ведем себя прилично и строим (себе, а потом и детям в средней школе) систему видения мира рационально и ясно, без лжи.

Если же нам самим многое не ясно, то наш страх преломляется в надежду на высшие силы - на Бога. Тогда и дети верят в Бога, когда мы говорим им о Боге. Но верить, чтобы не грешить, не быть наказанным - это вера на страхе! Бог полезен, когда люди не образованы и бедны, запуганы. Наше время иное! Многие люди состоятельны. Грешат много, а грехов своих и не знают, и не признают! Глупы! И тотальная система не заинтересована иметь умных граждан!

Но Бог в случае греховного, то есть наглеющего в безверии и аномии общества, массовые грехи поправить не в состоянии. Самое интересное, что и сама вера как модель поведения и жизни подтверждает тот же самый отрицательный результат. А именно, возникающая от аномиии такого общества (Содома и Гоморры) тоталитарная система (внутрирожденная или внешняя, пришедшая с завоеванием) и становится для него очередной Божьй карой. Так говорит, впрочем, религия, неинкорпорированная в государство. Чтобы быть честной и свободной в своей совести перед народом религия должна быть вне государства и его локальных политических интересов. Только тогда это и умножает и веру, и паству - подлинный источник жизни веры, а это уже к теме долга перед обществом самих духовников.

Но вывод из Содома и Гоморры мы уже рационально показали. Это действительно так - наказание следует вполне практическое - падение или стагнация уровня жизни и возможные войны вполне гарантированы. Причины вполне ясны, а кому это не ясно на рациональном уровне, пусть применяет (упрощенную и символическую) модель Бога. И все же вера в себе важней символов и ритуалов веры, а вера, построенная на логическом знании (когда оно есть), крепче и надежней чистой веры во Всемогущего. И там, и там в основе существования общества лежит Любовь. Но тему в рациональном плане мы откладываем для более тщательного обсуждения на будущее.

Иных же путей для появления воли и долга у человека нет.

Нарушение границ свободы может ощущаться достаточно развитым индивидом не только при столкновении в ранжировании, но и в мысленном стремлении избежать конфликта с соседом и любым человеком. И это развитие «уважения». Такое мысленное стремление образует еще одну тревожность или напряжение опасности более высокого типа. Мы получаем новый мотивационный объект – потребностное инстинктоидное состояние неудовлетворенности своим собственным поведением. Мы покажем в следующем разделе, что она более известна читателю в форме самонадеянного удовлетворения своим поведением, и носит обозначение «самоуважения». Но в реальности «потребность самоуважения» оказывается еще более сложным объектом мотивации. О нем говорят часто, как о важном. И это раритет. Имя ему – совесть!