Потерянный рай

 Деревянный самокат, сделанный в мастерской отца, с шумом несся по брусчатке родной улицы. С таким трудом обмененные на линзу от фотоаппарата подшипники грохотали на каждом камне, а самокат трясся так, что иногда казалось, что он вот-вот развалится, но то, что делал отец, всегда получалось прочным и красивым.

Мальчик, отталкиваясь ногой, несся вперед, а за ним по стопам – кто на таких же грохочущих самокатах, кто на редких тогда ещё велосипедах, а кто и просто бегом – мчались его друзья из соседних домов. «Догоняй!!! Догоняй!» - кричал он, лихо объезжая одинокие лужи и ямки. Радости не было предела, и хотелось вот так нестись всё дальше и дальше в окружении таких же, как он, ребят, хотелось, чтобы это длилось и длилось бесконечно.

Видение исчезло. Он снова погрузился в темноту, и только редкие вспышки то ли звёзд, то ли молний рассекали эту гнетущую тьму, которая стала теперь его жизнью, если то состояние, в котором он пребывал уже не один год, можно было назвать этим словом.

Полуслепой старик, с изможденными и покрытыми вспухшими венами руками, лежал неподвижно, замерев на узкой железной кровати, одиноко стоявшей в углу аскетически пустой комнаты с тёмно-зелёными стенами и тусклым шаром светильника под потолком. Лампочка в этом светильнике была, как и старик, подслеповатой и доживала вместе с ним последние минуты своей маловаттной жизни.

Но старику не было никакого дела до того, светло сейчас в комнате или нет. Он жил в своей темноте и привык к ней, как привыкают к сварливой жене или надоедливому собеседнику, и ничто его больше не волновало в этом доме, по иронии судьбы названном когда-то богоугодным заведением.

Он долго думал, почему именно так, и пришел к выводу, что понять этого ему не дано, поскольку не мог поверить, что Господу чем-то могут угодить он и ещё жалкая кучка брошенных и больных стариков, лежащих в своих комнатах или оглашающих болезненным шарканьем полусогнутых ног гулкие своды коридора.

«Сыночек! Домой!» - кричала высунувшаяся из окна мама. Он не помнил её лица, и её образ был размыт в воспоминаниях, но от этого голоса становилось так тепло и уютно, что хотелось прыгать на одной ножке прямо до дома, где наверняка уже были приготовлены мамины котлеты и до одурения вкусная жареная картошка с салом. Забежав в дом, он бросался прямо к столу, но мама, дав ему легкий подзатыльник, отправляла его немедленно мыть руки и переодеваться.

Он не любил делать ни того, ни другого, но деваться было некуда и через пять минут его уже ждал накрытый стол и любимые яства. «Ешь, мой родной! – нежно сказала мама, – а я скоро приду, мне нужно сходить к портнихе». Мама ушла куда-то вдаль, и только мерный стук её каблучков говорил ему, что она недалеко и скоро должна вернуться. Ведь мамы всегда возвращаются, если их сильно любишь.

Седые и давно не стриженные волосы рассыпались по подушке. Старик в полудреме вновь погрузился в темноту и тихо ждал, когда снова всплывут воспоминания и он снова сможет увидеть тех, кто был там, в далеком прошлом, в мгновение ока вдруг ставшим и настоящим, и будущим. Память потихоньку покидала его, и он уже ничего не помнил о своей ближайшей и не очень жизни. Сейчас он жил там – в том мире, который когда-то был его детством, где жили его родители, братья и сёстры, друзья и товарищи, Маленький Принц и Алиса из Страны чудес.

Все перемешалось в его больном и разорванном сознании, и порой он даже не понимал, где явь, а где сказка, но ему было хорошо и спокойно там, где можно было ничего не бояться, где добрые люди любят тебя и дарят подарки, где есть бабушка и её пирожки с сыром. Где есть жизнь. Всё там. Всё там. Всё Всё…

«Мужчина, повернитесь!» - раздался холодный голос из темноты, и кто-то сделал ему очень больно. Он никогда не видел человека, который делает ему так больно, но у того, кто это делал, были холодные руки и холодное сердце. «Наверное, этот человек никогда и никого не любил и не верит в сказки», - подумал старик и заплакал. Но кому нужны слезы одиноких стариков, кроме их детей? Только и детей не было рядом, и уже давно.

Он сидел на маленьком вулкане, который поумерил свой пыл специально для него, напротив него сидел на таком же вулканчике Маленький Принц, а рядом, светло улыбаясь, сидел прирученный Лис. «Тебе больно?» - спросил Принц, и одинокая слезинка сорвалась с уголка его глаз, а красный Лис подошел к нему и трогательно лизнул раскрытую ладонь. Это было щекотно, но очень приятно, и боль прошла.

«Ты можешь у нас остаться, - сказал Принц. – Мы будем вместе сочинять сказки и прочищать вулканы, чтобы они не засорялись». - « Хорошо!» - сказал мальчик, но Принц с Лисом вдруг исчезли, оставив после себя только что-то хорошее… «Наверное, сказку» - подумал он. Ведь на свете всегда есть сказки, в которых можно остаться. Только их надо найти там – в детстве или в старости, хотя какая разница…

Темнота не отступала и становилась все гуще и гуще. Он почувствовал, что кто-то большой и добрый присел с ним рядом и положил ему руку на сердце. Стало спокойно и празднично, словно он стоял перед рождественской елкой и с замиранием сердца смотрел на разноцветье игрушек и огоньков.

«Как хорошо… - подумал он. – Как славно!» Сердце старика , бывшее когда-то таким мягким и тихим, вдруг забилось, как тот барабан из детства, который ему подарили на пятилетие,красивый, с настоящей кожей, красным ободком и лакированными палочками,а потом вскрикнуло и остановилось.

Из ссохшегося рта вырвался последний вздох облегчения, а на добром лице застыла застенчивая улыбка. Он вернулся в свою сказку или быль, где его всегда ждали: может, мама, а может, и Маленький Принц, но это уже не важно. Он вернулся. А зачем ещё нужна смерть, если не возвращать нас в сказку и не дарить нам надежду?