Фотосессия. Окончание

Предыдущая глава здесь:
http://www.proza.ru/2011/10/31/954

Уже на проходной киностудии «Ленфильм»  по тому, как все здоровались с Адой Максимовной,  Татьяне стало понятно,  что ее, Аду Красновскую,  тут знают и уважают — все, кто встречался на их пути в длинном коридоре, почтительно улыбались, мужчины раскланивались.



— Ну, что, Ада, похоже, процесс пошел? Нашлись стихи, наконец? — обрадовался приятный пожилой мужчина, когда Ада Максимовна представила ему Татьяну. Его лицо показалось Татьяне знакомым, а когда  назвал и фамилию, сразу все срослось — известный режиссер постоянно мелькал в новостях культуры на ТВ.

— Стихи – просто нечто! Петр мой нашел Татьяну в Нижнем. Мне все очень нравится, но надо пробовать, — сразу же переключилась на деловой настрой Ада Максимовна, — Сам знаешь — в жизни вот так все здорово, а когда все вместе соединим, не исключаю и твоего возражения. Да и сама пока сомневаюсь. Вот попросила на денек Татьяну приехать. Попробуем.

— На денек, на денек… на недельку в Комарово… — набирая на телефонном аппарате короткий номер, вздыхая глубоко, режиссер кому-то звонил, — Сколько уже таких деньков у нас было… А чувствую, придется классиков из гроба поднимать с их творениями, что-то у нас с современниками и осенью один напряг, один напряг… Олег! Давай, собирай всех сюда, в студию, пробочку надо сделать. Не «щас», а немедленно, бегом, давай — Максимовна уже здесь с поэтессой! — грубо осаживал он на место кого-то, — Не с очередной поэтессой, а с поэтессой. Бегом, я сказал!

Задумка, о которой рассказали Татьяне, показалась ей и впрямь очень интересной. Ада Максимовна, отработавшая  всю свою жизнь реставратором в Эрмитаже, решила посвятить теперь всю себя делу продвижения молодых талантов, задумала грандиозный и необычный проект – телевизионный документальный сериал. Своеобразное знакомство с новыми талантливыми художниками. Для того, чтобы оживить картины, чтобы путешествие по залам телевизионной галереи не было скучным и не превратилось в тривиальное мелькание пейзажей  и упоминание имени, каждая новая серия представляла собой отдельный жанр живописи, сопровождалась музыкой, особенно подчеркивающей настроение темы, текстами – анонсами и, как это виделось в идеале, на фоне пейзажей должны были звучать стихи  как выражение настроения художника.

Поскольку из всего ряда демонстрируемых картин, одна выбиралась для подробного анализа и Ада Максимовна разбирала «по косточкам» технику ее написания, это проект обещал стать интересным не только зрителям – дилетантам, его готовили в качестве учебного пособия для художественных школ и высших учебных заведений. Правительство города профинансировало эту затею известных не только в Питере, но и в стране, художницы, режиссера и композитора.

Татьяна чувствовала себя скованно и волновалась, как ребенок, когда ей предложили почитать свое «Питерское» для сопровождения первого цикла картин под названием «Осень в Санкт-Петербурге». Но постепенно, видя, что стихи ее нравятся, она осмелела и стала спокойней. Голос ее звучал все увереннее и все тише, как и требовал режиссер.

К концу дня, когда она уже раз сто наговорила в микрофон стихотворение, прозвучала команда «Стоп. Всем спасибо. На сегодня достаточно», она выдохнула все напряжение и волнение, которое копилось с сегодняшней ночи.

Ада Максимовна отвела Татьяну в кафе при киностудии и просила ждать, а сама вернулась назад «кое-что еще обсудить», как она пояснила.



— Все. Все хорошо. Ну, Татьяна, сейчас домой и будем решать, как быть дальше. Мы утверждаем стихи. Но рабо-о-о-ты теперь у тебя, если согласишься! Тебе еще надо бы на день-два остаться. Я скину на флэшку все картины этого осеннего цикла, а ты, когда вернешься домой, внимательно изучи и подготовь свои тексты. Просто подготовь. Ну а потом — назад к нам, будем записывать. Времени нет. Пару недель тебе даем, ну и вернешься — будем работать.

***

Целых два дня еще Татьяна пробыла в Питере. Они работали на студии, гуляли по городу, обсуждая проект. Татьяна была в смятении — с одной стороны – радость и ощущение новой жизни, которая казалась такой естественной сейчас, с другой же — она мыслями все-таки была дома, ее не могли не беспокоить отношения с детьми, с Дашкой. Меньше всего почему-то вспоминался Иван. Казалось, что не было прожитых совместно лет, не было ни хорошего, ни плохого.

Провожая на вокзал свою гостью, Ада Максимовна завязала разговор, которого никак не ожидала Татьяна.

— Таня, скажите, как вообще, в принципе, вам рисуется ваше будущее? Как вы его представляете, что вам дал Питер, наше общение?

— Мне кажется все нереальностью, сном, я чувствую себя героиней женского романа, для которой настали другие времена,  и будет непременно хэппи-энд, — Татьяна сказала правду, она уже вторую ночь не могла уснуть, а вспоминала героинь – писательниц, художниц, актрис, несчастных, бедных, пробивающихся к пониманию окружающих и признанию своего таланта годами. Вот сейчас и она, подобно этим барышням, волшебным образом победившим серость и неизвестность, будет читать свои стихи на всю страну, сделает фотосессию и украсит обложку журнала, ее дети и муж удивятся и восхитятся, упадут в ноги со словами «Прости за то, что мы тебя не ценили» и т.п. Что-то никак не срасталось. Да и не хотела бы она сейчас таких контрастов и потрясений.  Мне нужно поработать над собой, Ада Максимовна, привести мысли в порядок, слишком много событий за несколько дней. Назад, в прошлое, я не хочу, но и понимаю, что без него – никуда, оно же есть. Есть дети.

— Понимаю. И рада, что услышала именно это. Что ты ( я уж тебя на ты) ответила сразу, что думаешь в том же направлении, что и я. В проект мы тебя берем, ты получила сегодня аванс, которого хватит на то, чтобы, по крайней мене, как-то начать перемены. Наверное, хорошо, что уволилась из своего банка, тебе сейчас придется или часто ездить в Питер, или даже снять квартиру или комнату здесь. К себе на постоянно не приглашаю, одиночеством своим делиться ни с кем не хочу. На время - пожалуйста.  Если ты готова к такому. К переезду.  Но, сама понимаешь, все может, и даже, скорее всего, получится так: сейчас ты будешь востребована, а потом закончится проект.  По крайней мере, закончится тот цикл, в котором участвуешь ты, да и в каждом журнале тебя издавать, думаю, не станут. А если и станут, то уже бесплатно, просто как одного из авторов. Стихами не прокормишься, если как-нибудь несказанно не повезет. А ты уже, конечно, не девочка, но еще и не старуха. С личным у тебя там крах, как я поняла, с Петром моим бы вам потесней познакомиться, но вы вряд ли скроены друг для друга. Дружите просто, просто дружите, вам будет интересно. 

То есть, я сейчас делаю такие карандашные наброски возможного развития событий, но знаешь, жизнь штука такая, что узнать, что будет завтра, нам не дано. Так что, поезжай с миром, думай в поезде, думай там, когда выйдешь из вагона, как жить дальше. Ну и помни, что здесь, в Питере, у тебя теперь есть друг, — Ада Максимовна  ткнула пальцем себя в грудь.

***

Татьяна позвонила с вокзала Петру и отправилась к нему за своим чемоданом. Она не строила никаких планов не то что на будущее, даже на сегодняшний вечер.

***

Сейчас, когда прошло уже столько лет с той самой ее первой поездки в Питер, Татьяна просто не могла представить, как же раньше она жила без этого города.

— Если хотите, если не против, я могу подписать книжку? — она улучила минутку, когда соседка по купе отложила сборник ее стихов в сторонку и стала готовиться ко сну.

— Простите? — та сначала не поняла, но тут же исправила свою неловкость и, улыбаясь, присела обратно за столик, — Как приятно! Это же на надо — угодить с автором книги в одно купе! Конечно, конечно, не возражаю, а прошу любезно, уважаемая Татьяна… Надо же, мир тесен!

— Катерина, — представилась женщина и стала довольно рассматривать надпись – пожелание, которуе сделала Татьяна на внутренней стороне обложки. А вы тоже до Петербурга едете, да?

— Да, тоже. Вот неделю не была — детей навещала, а уже так соскучилась.

— Я тут в автобиографии прочитала, что вы теперь не наша, а в Питере давно живете. Так интересно! Ой, я вообще любительница в поезде поговорить, а стихи ваши обожаю. Я русский преподаю в школе, я ваши стихи тоже иногда детям показываю. Нравятся. А вам спать хочется? А то я к вам пристаю тут…

— О, нет, я в поезде вряд ли могу уснуть, в поезде так хорошо думается, вспоминается. Я тоже не молчунья, поговорим.

***

— Ну, а дальше? Куда вы с чемоданом пошли? На квартиру?  Квартиру сняли, как планировали?

— Нет. Я как-то смелее, что ли стала тогда, да мне и домой нужно было обязательно попасть. И с дочерью поговорить, и вещи кое-какие забрать. Да и вообще, не хотелось уже просто взять и сбежать, мне поговорить хотелось.

— И как вас встретили?

— Да, в общем-то, никак. Никто меня не искал, мама в эти дни не звонила, они ей —  тоже, вот и получается, что моя поездка в Питер осталась незамеченной. Иван в тот день дома не ночевал, а на следующий вечер пришел и не очень удивился, что я на месте, даже расстроился. Я приготовила ужин, позвала его и дочь с зятем, усадила все-таки всех за стол, чтобы поговорить. Они легко согласились — видимо, что-то во мне изменилось за пару дней отсутствия, чувствовали, что говорить буду я, ждали даже, мне показалось. Я спокойно, но уверенно объявила всем, что в этот раз ухожу из дома навсегда, потому что у меня переменились планы на жизнь. Иван с Ленкой переглянулись. А когда я попросила у Ивана развод, он позвал дочь «на минуточку», и я слышала, как Лена оправдывалась, что, мол, ничего такого не говорила. Я честно сказала, что не знаю, где буду жить,  — сниму квартиру или пойду к маме — но с работы уволилась и отовсюду увольняюсь, так сказать, но буду рядом, телефон есть, звоните, говорю, если что.

Муж, думаю, решил, что я нашла «какого-то идиота», который, как он выразился, «пригрел страдалицу», а потому, осмелев, похвастался, что и у него есть, к кому уйти. Мне кажется, я тогда даже не удивилась, а уж обиды точно не было. Уходи, говорю, а с квартирой разберемся после развода. В тот же вечер, когда я, сидя в студии у Петра, обзванивала агентства, позвонила мамина соседка на мобильный, сообщила, что вызвали «скорую» и мать увезли в больницу — инфаркт.

Вот все и решилось. Мама прожила всего около месяца, умерла. Я переехала в ее квартиру, Лена с семьей к тому времени получили свою, Иван поселился в нашей со своей новой женой, секретаршей Верой Павловной.

В себя  после маминой смерти приходила я в Питере уже, на съемках программы.

— Я, кстати, Татьяна, постоянно смотрю, все выпуски. А кто же теперь их готовит, снимает? Я заметила, что за кадром голос поменялся, но не знала, что Ады Красновской уже нет. Жаль, интересный человек. Был. А ваш голос теперь вот и вживую слышу, красиво вы читаете свои стихи, и не только свои. Голос у вас приятный, тихий, но такой проникновенный.

— Ну, незаменимых людей нет. У Ады Максимовны было  много последователей и единомышленников. Программе, слава богу, умереть не дали — она к тому времени уже стала обязательным видео-факультативом  в учебных заведениях культуры. Мы с Петром Ивановичем тоже постоянно используем все фильмы – уроки в программе нашей школы.

— Так, я не поняла… Если не секрет, конечно… Вы с Петром Ивановичем сейчас проживаете в квартире его матери, так вы поженились?

— О, нет! — рассмеялась Татьяна, — Вот такие у нас отношения, что и впрямь — скажи кому — не поверит.  Ну, точно, как у Ады с Анатолием, соседом ее и другом.

Получилось так странно все, и для меня неожиданно... Ада Максимовна ведь не болела, она просто чуть занемогла, что ли, однажды… И планов у нее на следующий день не было особенных, собиралась дома остаться, к ней как раз Петр приехал на денек… А вот утром не вышла к завтраку.  Петр и не трогал, решил — пусть мать поспит дольше обычного. А она уже не проснулась. Сердце. Ну и старость.

Меня Петр позвал помогать с церемонией — я ведь часто у нее останавливалась, мы такими друзьями стали, она мне столько рассказывала, со всем своим окружением познакомила, мои стихи вот как раз тогда по ее рекомендации Игорь Крутов на музыку положил, в «Песне года» премию мы с ним получили.  В общем приехала я, хоронили, как положено и как она просила — на третий день. В суете этой сначала и не заметили, что не видно среди траурной толпы Анатолия, друга ее, соседа. С кладбища вернулись — к нему сразу, а он почти не дышит. Пока «скорая» ехала, его тоже не стало. Не перенес, видно, потерю своей подружки. Может быть, для него это было самое главное горе в жизни, смысл потерял.



А потом позвонил нотариус мне, спустя какое-то время. Звонит, приглашает для ознакомления с завещанием. Я сначала поняла, что ошибка, что это, мол, Петру звонить нужно, сыну. А нотариус отвечает, что нет, не ошибка, и мне тоже следует прибыть в Петербург. Я поначалу отказывалась, попросила Петра узнать, в чем дело-то там, а он улыбается и подтверждает,  что ехать я должна. Но молчит.

Оказалось, он был в курсе, и старики с ним советовались перед тем, как окончательно поправить свои завещания на жилье. Они решили Питер не обманывать и все-таки по комнате подарить, как и планировали, Эрмитажу. С конкретной оговоркой — жилье это будет выделяться как временное и служебное молодым  специалистам – талантливым художникам, реставраторам. Только теперь сделали чуть по-другому: всю квартиру Анатолия отдали в дар, а жилье Ады Максимовны завещали частями нам с Петром: одну комнату, большую, ему, вторую — мне. Чувство двоякое у меня было — с одной стороны, приятно очень и неожиданно до слез, с другой… Петр вырос в этой квартире, это – прихоть его матери, ее решение. Но Петр был такому ее поступку рад и не разрешил мне отказаться позже в его пользу или передарить. Мне было неловко.



Но потом все как-то само собой пришло к тому, что мы имеем сейчас. Вернулся мой сын из Англии, и — сразу ко мне, в Питер,  со своими идеями. Решил открыть частную школу искусств. Идей — море, денег — меньше. Он к нам с Петром почему обратился — просил ввести его как-то в круг питерцев, которых могло бы его предложение заинтересовать. Он привез много нового, много свежих и удивительных идей из разных областей культуры и образования.

Вот  Петр тогда и предложил мне — давай, говорит, продадим свои квартиры в Нижнем Новгороде, а вложим деньги в школу искусств — и нам будет работа, и Денис, похоже, знает, о чем говорит, а школа как перспективный бизнес должна получиться, не зря же он вернулся в такое время из хорошей заграничной жизни сюда.

Ну, вот, как видите…  «Школа искусств имени Ады Красновской» — теперь одна из самый уважаемых и престижных.  И не только у нас, раз и иностранцы своих присылают.

— Ну,  так, а что с фотосессией-то? Я видела  журнал — фотографии там просто нечто, отличные.  Стихи ваши  без них вряд ли бы были такими живыми.

— Фотосессия… Вот когда я из Питера приехала и сразу с вокзала отправилась к Петру, я еще была в какой-то прострации, не знала, что делать прямо сейчас. И я его попросила побыть со мной немножко, поговорить, погулять в парке. Он взял с собой камеру, он без своего фотоаппарата вообще никуда не ходит, не живет.

А потом я увидела себя со стороны. Нужно иногда посмотреть на себя глазами другого человека, просто увидеть себя и понравится, наверное. Чтобы изменить что-то в жизни. Или изменить себя.  Я увидела себя, и я себя постаралась полюбить. А фотография на обложке, на которой я очень похожа на ту, старинную, черно-белую, стоит в рамке в комнате  внучки.

Уже только ради этого только нужна была та фотосессия — Даша мечтает быть похожей на меня.