Отец Александр

     Во времена добрые и славные моей бесшабашной и веселой молодости короткое время работал я главным редактором юмористической газеты «Балагур». Многие думают, что работа штатного юмориста сплошь состоит из веселых моментов, что от смеха постоянно разрывается живот, и улыбка намертво приклеивается к не всегда гладко выбритому лицу. Это не совсем так. В жизни любой редакции случается множество комичных ситуаций. Но саму работу веселой назвать трудно. Приходится ежедневно решать множество проблем. И не только творческих и финансовых. Впрочем, все, что происходит внутри, не всегда воспринимается также и со стороны.
     Офис редакции «Балагура» располагался в Саратове на пересечении улиц Сакко и Ванцетти и Горького в здании бывшей средней школы в одной маленькой комнате. В одной маленькой комнате, и тут смеяться грешно, с дирекцией православной гимназии. Соседство было тесное, нелепое и весьма неудобное. Но оно было порождено нищетой с одной стороны, и жадность с другой. Мы не просто мешали друг другу работать. К концу недели в буквальном смысле слова начиналась интеллигентная взаимная ненависть.
    Очередной номер «Балагура» подписывался в четверг вечером и отправлялся на печать в типографию. В пятницу особых дел не было. И у наших соседей по комнате, помнится, тоже в пятницу были какие-то послабления.
    Как-то в пятницу после обеда в офис зашел отец Александр, преподаватель Саратовской духовной семинарии. Огромный мужик в рясе, длинноволосый, бородатый, со взором горящим черных огромных глаз. Низким густым голосом он промолвил мне:
    - Владимир, а не покурить ли нам бесовского ладана?
    Я обернулся в его сторону и не мог понять – шутит или нет отец Александр. Выражение моего лица, очевидно, было весьма глупым при этом. Он мило улыбнулся, обнажив красивые белые зубы, достал откуда-то из рясы пачку французских дамских сигарет, взял одну сигарету себе, другую протянул мне.
    - Не курю такие, - отказался я, доставая пачку «Винстона». - Да и неудобно здесь как-то, всюду иконы висят. Может, на улицу выйдем?
    Отец Александр вновь красиво улыбнулся и произнес без тени шутки или иронии:
    - Вера должна жить внутри нас. А все, что вокруг – все это декорации. Иконы – это доски. А на улицу мне с сигаретой нельзя, люди увидят.
    Он грузно опустился рядом на стул, и мы закурили. Клубы сизого сигаретного дыма устремились под потолок. Отец Александр явно о чем-то сосредоточенно думал. Докурив, он встал, подошел к старенькому холодильнику, открыл дверцу, заглянул внутрь. И не закрывая дверцы, и не оборачиваясь ко мне, буднично произнес:
    - Владимир, а не испить ли нам текилы?
    - Текилы? - удивился я.
    - Ну да, текилы, - отец Александр развернулся в мою сторону, достал увесистый кожаный кошелек, вынул из него две крупные купюры. - Вот деньги, бери три бутылки. Чтобы больше не бегать. Магазин через дорогу.
    - Я знаю.
    - Тогда с богом!
    - Точно три?
    - А что там пить! - усмехнулся священник. - Это же кактусовый сок!
    Бармен, мужчина средних лет нисколько не удивился моему заказу. Быстро нашел и принес три бутылки текилы, я расплатился и направился к выходу. Уже у двери услышал его веселое напутствие:
    - Привет батюшке Александру!
    Войдя в офис, я и вовсе обалдел. Один из письменных столов, в моем рабоче-крестьянском понимании, был сервирован по высшему разряду. Колбаса двух сортов, сыр, копченое сало, соленые огурцы, зеленый лук, шпроты, оливки, паштет… И два громадных стакана логично дополняли этот бесподобный натюрморт. Такие громадные стаканы встречались мне только в советские времена в прибалтийских гостиницах. Никогда не мог понять, для чего они там…
    - Так ведь, вроде, пост! - произнес я своим плохо поставленным баритоном.
    - Вера должна жить внутри нас. А все, что вокруг – все это декорации, - сказал отец Александр. - Пост – это диета.
    Мы выпили по-русски. То есть в течение пяти минут три раза подряд по сто пятьдесят без закуски.
    - Ну, теперь вопрошай, - произнес священник подобревшим басом, поглаживая огромной белой ладонью свою огромную черную бороду.
    - О чем? - пискнул я, вытирая губы рукавом рубахи.
    - Как о чем? - отец Александр направил на меня свои черные жгучие глаза. - О том, что в Священном писании тебе не ясно.
    - А вам в Священном писании все ясно?
    - Ты вопрошай, вопрошай.
    Отец Александр взял своими толстыми пальцами кусок хлеба, густо намазал его сливочным маслом, потом свиным паштетом, положил сверху два кусочка ветчинной колбасы, на него кусок сыра, а на сыр положил ломтик соленого огурца. Приготовленный бутерброд густо посыпал солью и перекрестил. Широко открыл рот и отправил в него, в моем рабоче-крестьянском понимании, царское яство.
    - Да вот никак не пойму, - задумчиво произнес я, глядя на священника, - один библейский момент. Зачем Иисусу Христу, сыну Божьему понадобилось креститься на реке Иордан у Иоанна Крестителя? Как-то нелогично получается…
    Отец Александр от удивления резко поперхнулся. Крошки полетели у него изо рта. В глазах черных и жгучих обозначился дикий испуг. Прокашлявшись, он, явно в ожидании сверх естественной помощи, уставился на икону Спасителя.
    - По учению современных ортодоксальных церквей, посредством крещения человек становится членом Церкви. Только после Крещения человек получает доступ ко всем другим церковным таинствам, прежде всего, к Причащению, в котором, по учению церкви, происходит соединение человека с Богом, - продолжил я. - А зачем сыну Бога соединяться с Богом? Между ними эта связь изначальна…
    - Ты это, - промямлил отец Александр, - я все понимаю, ты журналюга, калач тертый…Ты это…не богохульствуй. Вера должна жить внутри нас…
    - Да я помню, - ответил я. - Может, сменим тему разговора?
   Жизнь – штука мудреная. И не на все ее вопросы, к сожалению, можно найти доходчивые ответы. Даже в такой мудрой книге как «Библия».