Время

Мне казалось, что я поймала за хвост какую-то проекцию знания.

Это знание объединяло в себе Византию, Константинополь, Хаттию, шумеров, Кавказ, этрусков, Италию, иесихазм, йезидов, «имена ангелов» Дионисия Ареопагита, Григория Паламу, Армению, "16 тонн" Карена Джангирова, дудук, дольмены, майкопскую культуру, Прометея, Нартов.

Это было все, чего касалась моя душа в течение всех моих лет жизни.

Мой город.

Все соединялось во мне через мой город, мой старый дом, птиц, кошек, собаку, сны, лес, море и горы.

Никакое настоящее не может наполнить, пока не обретает фундамент из душ, поддерживающих в прошлом. Пока не понимаешь, что ты – острие пирамиды, уходящей в туман тысячелетий, и на тебя возложена миссия дикой ответственности - не разочаровать их всех. Только тогда «момент сегодняшний» становится «настоящим».

Все соединяется.

Уахътэ- время.

Мне казалось, что осень не наступит. И что, если она наступит, все изменится.

Все изменилось.

Не нужно искать ответ, нужно правильно задать вопрос.

Человек не может жить для себя, в этом случае он превращается в отделившуюся от грибницы раковую клетку. Их становится все больше и больше, и среди них есть даже хорошие люди. Но как только чаша весов переполнится, нас не станет.

Мы входим в круг обменом.

Времени.

Я жила как ошибка системы, которая хотела исправиться. Мне всегда хотелось стать частью чего-то. И вот, пройдя сотни дорог, я возвращаюсь в мой город, который был таким наполненным, только когда я любила.

Я возвращаюсь, делая то, что меня соединяет.

Мы уахтъэр – настоящее время.

Возлюбленная Зевса по имени Ио нашла себе пристанище в бухте Золотой Рог, здесь она родила свою дочь Кероэссу, которая позднее продолжила род. Ее сын Визант стал в будущем основателем города, мимо которого проплывали аргонавты.

Я знала, что все – так. То, что пришло – так и есть. И что это правда. Но еще  я чувствовала, что под этим всем слоем каких-то движений на воде есть еще один слой - объединяющий. Никто его не хочет видеть, так как объединение никому не нужно, ведь люди мечтают снова разделить землю.

Но я знаю. И он знает. И оно знает.

Къэхъуныр – рождение.

Мы монтировали видео, в котором Андрей Хакуашев говорил, что собирал слова для словаря профессора Турчанинова. Профессор Турчанинов многие годы прожил в Кабардино-Балкарии изучая кабардинский язык, чтобы расшифровать надписи на Сухумском камне. Надписи были сделаны на пра-адыгском языке, еще до момента разделения этноса на северный – адыгов, и южный - абхазов. Пра-адыгская цивилизация поклонялась единому богу солнца, поэтому большинство скелетов в могильниках найдены на боку, в положении младенца в чреве матери, обращенными на восток. Была ли смерть для них – рождением? 

Чъыгур – земля.

Исихазм как течение возник в Малой Азии, в Анатолии, в Византии незадолго до ее исчезновения с карты мира. Исихазм заставлял человека принять свою божественную сущность. Это была совершенно противоположная западному христианству теория, которая настаивала не на первоначальной грешности, а на первоначальной божественности.

«Мы должны включиться».

Ашуя, древняя цивилизация Кавказа, была точкой, откуда во времена энеолита в страны Малой Азии мигрировали племена. Ашуйцы писали справа налево, как и этруски.

«Мы должны включиться и не отрываться». Хоровод – танец солнца.

Чудеса не заставят ждать, когда принимаешь время и перестаешь идти против ветра.

Тхьашхоудж - хороводный  танец посвященный верховному богу Тха, от которого до нас дошло только окончание – Удж.

Солнечный танец  включения.

Я все больше понимала, как мне нужна моя земля. Но я не знала, где она.

В этом ли она мире.

Ко мне приходит тепло только во сне.

Мне кажется, что во сне я нахожусь в том мире, где меня любят.

В двух мировых религия, христианстве и исламе, в разное время возникли два мистических течения. Суфизм и исихазм. Оба претерпели гонения и возвышения, но тайна в том, что и то, и другое обитали в одном и том же месте – Анатолии. Стране грома.  Джаллаладин Руми  свои «Маснави» записывал поэтическим размером, а Иоанн Дамаскин, Мансур ибн Серджун Ат-Таглиби, отстоял иконопись в период византийского иконоборчества.

Мне очень срочно нужно было принять решение, как это стягивающуюся воронку черного ветра над моей землей нейтрализовать.

Мы скучаем по общежитию. Несмотря на тотальный вакуум, в котором оказалось человечество в начале 21 века, мы все безумно, по-детски, мечтаем о единении.

Уашъо – небо.

Мы не скучаем по Богу. Мы скучаем по другим.

По своему совершенству.

Мою веру в будущее поддерживает лишь слабая надежда на то, что что-то должно измениться на всей планете.

Небо не опускается к человекам, это они поднимаются к нему.