9

-9-

Как только мы выходим из детского сада, начинается дождь, а когда доходим до Регентс-Парк-роуд, уже льет как из ведра. Звоню в квартиру Луизы, но тщетно. Видимо, она ещё не вернулась от дантиста. Дождь так и хлещет, и, видимо, нам придется залезть под навес пекарни и ждать.
Мы простояли там минуты три. Элизабет тепло и сухо – она в коляске под непромокаемым чехлом, а мне сыро и холодно – я в одной футболке, без зонта, и ветер заносит струи дождя под навес. И тут я замечаю, что к нам идёт мужчина. Идёт вразвалочку, на нём спортивные штаны в духе восьмидесятых, с двумя яркими полосками по бокам, огромная чёрная толстовка с капюшоном и каким-то непонятным логотипом и чёрная шапочка, как будто сооруженная из колготок, – такие любят носить подростки-негры. И в чёрных очках, хотя на улице дождь.
Он останавливается у двери и выуживает из кармана штанов ключ. Это может означать только одно: если у Луизы квартира А, то у него – квартира Б. То есть он мог бы нас впустить в подъезд. И мысль подождать Луизу в сухом подъезде мне нравится гораздо сильнее, чем перспектива остаться на улице и тонуть под струями дождя. Поэтому я выскакиваю из-под навеса:
– Простите...
– Йо, – отвечает мужчина.
– Вы тут живете?
– Йе.
– Меня пригласила в гости ваша соседка Луиза...
– А, ага.
– Но, видите ли, её ещё нет дома, – я показываю на небо, – а мы уже промокли до нитки.
– Ага, – снова говорит он, вставляя ключ в замок.
Штаны у него какие-то странные.
– Вот я и подумал, может, вы нас впустите в подъезд? Мы бы подождали Луизу там.
Он оглядывает меня с ног до головы тем же взглядом, что Мардж, только малость добрее.
– Реально. Входите. – Теперь он изъясняется на почти нормальном языке.
– Спасибо, – говорю, когда он придерживает дверь, чтобы я мог затащить коляску в подъезд через узкую дверь. Элизабет крепко спит.
– Тут сухо. Чайку? – спрашивает он. – Я как раз собирался заварить себе свежего.
– Вы так добры. Спасибо, не откажусь, если вас это не затруднит.
– А ребёнок?
– Я оставлю её тут. Она спит, да и здесь, как мне кажется, безопасно.
– Наверх, – произносит он и поднимается по лестнице.
– Кстати, меня зовут Даниэль, – говорю я, следуя за ним.
– Ганг-Ца-Жо, – представляется он в ответ. Не понял, наверняка ослышался – на корейца он не похож.
– Простите. – Мы подходим к его двери, которая раскрашена под камуфляж. Занятно. – Я не расслышал вашего имени.
Он уже снял свои очки, и, хотя в коридоре темно, я вполне могу разглядеть, что лицо у него вовсе не азиатское. Я точно ослышался.
– Ганг-Ца-Жо, – повторяет он.
– А, понятно, – улыбаюсь я.
– Г-а-н-с-т-а-Д-ж-о, – произносит он по буквам.
– Боже мой, как необычно, – восклицаю я, как курица-Фелисити.
– Диджей, – говорит он так, словно этим все объясняется. – М. С. Ганста. Слышали?
– Простите, нет. Я больше слушаю не музыкальное радио, знаете, а каналы, передающие новости, спектакли, – извиняющимся тоном отвечаю я. – Последний раз был на дискотеке лет пятнадцать назад.
– А я давно диджею.
– Круто, – говорю я, – наверное, это интересно.
– Да, зашибись, – отвечает он, распахивая дверь. – Вот мы и дома.
У Гансты все стены в квартире завешаны флайерами и постерами с его именем. Похоже, он большая знаменитость – от Кингс-Кросс до Ибицы. Я никогда особенно не интересовался диджеями. Для меня они – явление молодёжное, а себя я давно отношу к представителям среднего возраста. Хотя иногда натыкаюсь на их музыку, переключаясь на спутниковые каналы. Я люблю АББА и всякую попсу, Кайли Миноуг, например. Сказав, что слушаю по радио только новости, я слукавил – у меня бывают приступы ностальгии, когда я включаю радио-ретро и вслух подпеваю хитам былых лет. Раньше меня это несколько удручало, но потом я смирился – что же делать, если современные музыкальные стили вызывают у меня головную боль, раздражение и депрессию, когда я начинаю думать, насколько отстал от жизни.
– Обычный, “эрл грей” или ромашковый? – спрашивает Ганста, чем несколько меня удивляет.
– Обычный, пожалуйста, с молоком и без сахара.
Пока он возится с чайником, я разглядываю комнату. Все в серо-бежевых тонах, более современная версия логова Купера. Стиль возрожденных семидесятых: диваны с замшевой обивкой, воловья шкура на чёрном полу и куча всяких безделушек по всей комнате. Дальняя стена заставлена виниловыми пластинками и вертушками. В пепельнице окурки косяков, на полу разбросаны носки. В комнате царит характерный холостяцкий беспорядок, но всё выдает, что её хозяин – человек стиля.
– Вот. – Ганста появляется в дверях с двумя дымящимися кружками.
– Спасибо. Простите за беспокойство. Я уверен, что Луиза скоро вернется, так что, если у вас есть дела, можете с чистой совестью выставить меня за дверь.
– Не-а, – говорит он, скидывая кроссовки и растягиваясь на диване. – Я только проснулся и до вечера абсолютно свободен.
Ганста зевает, а я про себя отмечаю, что он может говорить как нормальный человек. И ещё замечаю, что Ганста довольно симпатичный. То есть, одет он, конечно, нелепо и смешно - как дед в ползунках. И говорит так, словно изо всех сил старается походить на негра-рэпера, и, похоже, носит сеточку для волос, но если бы он заткнулся и снял с головы всю эту дрянь, ни одна женщина не отказалась бы переспать с ним. У него, например, выразительные зелёные глаза. Не могу точно сказать, какая у него под шапкой прическа, но, скорее всего, волосы короткие. Только для диджея он, по-моему, староват – мы с ним почти ровесники. Скорее всего, Ганста лишь чуть-чуть старше меня. Но сейчас я сижу в его кресле и пью его чай, так что поднимать эту тему было бы крайне неучтиво. Поэтому я тихо сижу и наблюдаю, а Ганста предлагает мне сигарету и первый раз за все это время улыбается. Я тоже улыбаюсь ему и даже думаю, а не пофлиртовать ли, пока Элизабет спит внизу. Я почти уверен, что Ганста не гей, скорее всего бисексуал, а, значит, за попытку соблазнения я не получу по лицу. Но в это время я вспоминаю, во что одет – все в тот же жуткий комбинезон. Мало того, что он нисколько не помог мне вписаться в ряды сумасшедших мамаш, теперь не могу даже построить глазки симпатичному мужику.
Но тут – о чудо – Ганста говорит:
– Мне нравится ваша футболка.
Это он про мой диарейно-помётный наряд. – Господи, вы что, шутите?
– Нет. Я серьёзно. Ретро не стареет.
От радости я даже зашевелил пальцами на ногах. Ганста опускает глаза к моим поношенным сандалиям и смотрит на них так, словно это шикарные шпильки.
– Итак, – произносит он.
Его прерывает радостный окрик, доносящийся снизу. Это Луиза. И через тридцать секунд она, задыхаясь, появляется в дверях:
– Даниэль! Прости, пожалуйста. У дантиста сто лет просидела. Вот, купила – в качестве компенсации за моральный ущерб, – добавляет она, выставляя две бутылки белого вина. – Привет, Адриан. Спасибо, что присмотрел за ней.
– Адриан? – Я в растерянности перевожу взгляд с Луизы на Гансту.
– Да что ты, Луиза, пустяки, – бормочет Ганста, смутившись.
– Ну... спасибо за чай. – Я поднимаюсь с места. – И... хм... приятно было познакомиться.
– По кайфу, – кивает Ганста. – Увидимся.
Пару часов спустя, после ланча, состоявшего из бутылки вина, экологически чистых оливок и куска сыра, Луиза уже показывает мне свои шляпы, фотографии бывшего мужа, свадебный альбом и фотографию туфель в журнале “Вог”, которые она жаждет прикупить. Благодаря вину мы избежали первой неловкости и стеснения, по-быстрому обменялись своими историями и перешли к прочим насущным темам.
Элизабет и Александр с большим удовольствием играют на полу.
– Она спит днём? – спрашивает Луиза.
– Обычно да, как раз в это время. Но она уснула по дороге сюда, так что не знаю, как будет сегодня. Хотя она уже трёт глазки.
– У Александра сейчас тоже тихий час. Но я его не укладываю. Ставлю мультик, и мы устраиваемся на диване, там он и засыпает. Причем довольно быстро. Попробуем?
– Конечно, – соглашаюсь я. – Но сначала я в туалет. А потом... ты, конечно, не собиралась открывать вторую бутылку?
– Ты читаешь мои мысли, – смеется она. – Я так рада, что ты тоже очень ответственный родитель.
– Понимаешь, дети хотят спать, на улице дождь, и ничего другого мне что-то в голову не приходит. Но если ты занята...
– Даниэль, у меня нет жизни, – грустно говорит Луиза. – Мне уже давно не было так весело, как сейчас. Пойду-ка за штопором.
Вернувшись из туалета, я вижу, что дети уже смотрят мультфильм. Александр сосёт большой палец, а Элизабет теребит кудряшки – оба отключатся через пару минут.
– По-моему, я этой серии раньше не видел, – шёпотом говорю я Луизе. – Обычно мы смотрим диснеевские мультики.
– Везёт тебе, – так же шёпотом отвечает она.
– Странная компания, да?
– И не говори. Ой, смотри, Лиза уже заснула.
У моей девочки закрыты глаза, и она тихонько посапывает. Луиза укрывает её одеялом. Не прошло и десяти минут (полбутылки вина – мы быстро продвигаемся), как Александр тоже спит.
– Даниэль? – начинает Луиза.
– М-м? Обожаю белое, а ты?
– Отличное вино. Я хотела спросить...
– Да? – отзываюсь я, только вместо “да” у меня получилось “дэа”, и мы хихикаем. – Надо было поесть как следует, а то теперь оба пьяные. Всё ты виновата, – журю её я.
– Да, но зато так весело. – Луиза улыбается и потягивается. – Подлить?
– Пожалуй. Так о чём ты хотела спросить?
– Ах да. Который из них тебя возбуждает?
– Что?
Луиза показывает на видео:
– Из этих. С кем бы ты согласился поцеловаться?
– Господи, да ни с одним.
– Нет, серьёзно. – Луиза отпивает глоток. – Вот если бы тебе пришлось выбирать. Если бы не с кем больше было.
– Знаешь, Лу, какой-то неаппетитный ассортимент. Ни один из них мне не нравится.
– Да брось, – тянет Луиза и снова заразительно смеётся. – Ну хоть кто-то из них тебе немного нравится.
Я наклоняюсь ближе, уже слегка протрезвев, и вглядываюсь в героев, мельтешащих на экране.
– Взасос? – спрашиваю я.
– И взасос тоже. Мне нравится Том, – задумчиво говорит Луиза. – И уже давно. Вот он. А тебе? Ну, давай, определяйся.
– Мне не нравится его нос, – решаю я, приглядываясь. – И говорит он странно.
– Кто, милашка Том? – возмущенно вскрикивает Луиза.
– Ну, не знаю, что он за тип – с виду действительно симпатичный, – соглашаюсь я. Снова пялюсь на экран. – И всё равно. Отчего он так говорит? Как будто умственно отсталый.
– Брось, – отмахивается Луиза с умиленным лицом.
– А, вот, – тычу я в телевизор. – Кто это? Этот мне нравится. Яростный такой. Как его зовут?
– Джеймс.
– Точно. Я это уже где-то видел, только не помню где.
– А с ним бы ты стал?
– Нет! – восклицаю я с притворным ужасом. – Вид у него действительно яростный, но это ещё не значит, что я бы сразу на него набросился. А вот на Тони Сопрано – с удовольствием, а ты?
– Они одного типа, – уточняет Луиза. – Что Тони, что Джеймс. У Джеймса есть какая-то привлекательная грубость. Но этот тип мне хорошо знаком, – угрюмо добавляет она. – Пара свиданий, потрясающий секс, и после – ни одного телефонного звонка.
– Да, но зато с ним не соскучишься. А вот у твоего Тома – ни кожи, ни рожи. Какой-то коротышка.
– Даниэль, не в росте дело. К тому же, я думаю, невысокий рост совсем не означает, что у него и в штанах всё маленькое. А у Тома, по-моему, всё в порядке, если тебя интересует моё мнение.
Вторая бутылка вина допита. Луиза вытягивает шею и рассматривает на экране Тома со всех сторон.
– Лу, ты что делаешь? Пытаешься заглянуть, сильно ли у него там оттопыривается?
– Да, – серьёзно отвечает она, – но мне ничего не видно.
– Это потому что...
– Я рада, очень рада, что мы с тобой познакомились, – говорит Луиза. – И очень рада, что мы подружились. Но думаю, ты слишком много внимания уделяешь размеру. Нет, в самом деле. Вот Том – пусть он и не самый большой из них, но с ним бы я в любой момент уединилась. Наверное, это потому, что я знаю его лучше всех. – Она задумчиво вздыхает. – Нет, конечно, не в реальной жизни, но мне кажется, я знаю, что он за персонаж.
– Луиза! Его зовут Томас, а не Том. И он ужасный зануда. К тому же он плаксив. Ненавижу, когда у мужчины такие круглые рыбьи глаза – почти уверен, у него какая-нибудь базедова болезнь. Потом, по нему видно, что через пару лет его разнесёт вширь. Джеймс, по крайней мере, тебе скучать не даст. Он – денди, эдакий Бонд, Джеймс Бонд, ненасытный. Он просто маньяк.
– Мы бы делали это сзади, – как бы между прочим говорит Луиза. – В смысле, мы с Томасом, поэтому его круглые глаза нам не помеха. Наверное, – добавляет она и осушает последний бокал вина. – А ты бы выбрал Гордона, да? Из-за его размера?
– Кто такой Гордон?
– Да вот он, в зелёном.
– Ни за что! Нет! – Да.
– НЕТ.
– Ну, во всяком случае, он большой, твёрдый и пульсирует.
– Перестань меня смешить, детей разбудишь.
– Не могу поверить, что ты бы стал с Гордоном, – продолжает Луиза. – Развратник.
– Да не стал бы я с Гордоном. Вот уж что меня удивляет, так это ты с Томасом. Как выпучит на тебя свои глазищи – ужас. Луиза, ты меня разочаровала.
Мы сидим в дружеском молчании, допивая последние капли вина.
Через какое-то время Луиза говорит: – Вот мы с тобой, люди в расцвете лет, сидим тут и обсуждаем возможность секса с Паровозиком-Томасом и его друзьями. Даниэль, тебе не кажется, что нам надо чаще бывать на людях?