Любовь не предрассудок. Глава 9

ГЛАВА 9. «Новый год» POV. Саша

Осталась пара дней до Нового года, и малыш подарил мне рисунок…, заранее, и когда я смотрел на рисунок Василька, и на душе стало так хорошо, как никогда. Этот рисунок такой добрый, светлый, теплый, душевный, что губы так сами и просятся растянуться в улыбке. На ней изображены я, Котенок и Василек, но в форме каких-то колобков, я пытался не рассмеяться, Костик тоже, но мы взяли наше солнце на руки и поцеловали его в обе щечки. Он смеялся, заливисто, задорно, обнимая нас, от него так и идет все это тепло и вся любовь, она чувствуется на расстоянии. Никогда не видел таких добродушных, невинных, наивных детишек, в основном-то сейчас даже самые маленькие искушены, и у многих из них есть все, что они только не попросят, а Василек – и вправду, как цветок – василек, такой же чистый, веселый, добросердечный, доверчивый малыш.  Он наивен, но этим самым он мне и нравится. Хорошо, что он меня простил за мою глупую шутку. Мы помирились, и я поехал домой, уже мирится с Мурзиком.

Марина была на меня рассержена, и это, конечно, я уже понял, когда поговорил с Костиком, да и ее глаза все сказали сами за себя. В них была растерянность, и даже не злость и обида, а просто…, она мне объяснила, что она смущена немного и растеряна такой моей привязанностью к Костику и Васильку. Хотя по первости это и не показывала, но эти мои отсутствия и не предупреждения того, что я не приду, ее очень беспокоят, а она просто волнуется и очень сильно за меня переживает. Как в тот раз, когда на меня и Антоху напали.

- Саш, ты хоть звони, прошу тебя, когда задерживаешься?! Я знаю, что ты уже вырос, но все равно не могу привыкнуть к тому, что ты большой, и ты должен меня защищать, а не наоборот. Если ты задерживаешься, я уже не знаю, что и думать каждый раз, понимаешь? Я просто начинаю волноваться….

Мне стало так стыдно, я наверно, так в детстве не краснел, как в этот раз. Я отвернулся от нее, чтобы скрыть, как покраснели мое лицо и уши. Хотя это она прекрасно поняла, так как через пару секунд я уже почувствовал, как ее руки легли мне на талию. Она обвила меня ими, и уткнувшись подбородком мне в плечо, прошептала.

- Я тебя понимаю, ты влюбился, но иногда думай и обо мне? Мне будет это очень приятно.

Я кивнул, но ничего не смог выговорить, просто положил свои руки на ее, и закрыл глаза. Какой же стыд меня охватил. Марина сделала для меня всё, приняла меня таким, какой я есть, а я не могу даже ей позвонить, когда задерживаюсь, и от этого мне стало еще более мерзко. Она все поняла, и как-то успокаивающе сказала.

- Только не казни себя, просто помни об этом, и мне этого будет достаточно, мне главное, чтобы с тобой все было хорошо.

- Я понимаю, - вздохнул я глубоко, все-таки выдавив из себя хоть слово, - но ничего с собой поделать не могу.

- И это я тоже знаю, - сестренка тоже вздохнула, и мне показалось, что Маришка улыбнулась, и тогда я вздохнул уже с каким-то облегчением, - тогда я буду звонить Косте, чтобы он говорил, ты у него или нет?!

Я смутился, но ничего не сказав, кивнул.

- Вот и договорились. Кстати, а где ты Новый год встречаешь?
Тут меня застали врасплох, я не знал, или с Костиком или с Мариной, но сестричка опять-таки знала выход из положения.

- Опять ты задумался, но я тебя спасу, - она обошла меня, и встала передо мной, - я приглашу Костю и Василька к нам, надеюсь, ты против не будешь?

- Я люблю тебя, - прижал я Марину к себе, так как других слов не мог сказать, а чувств кроме, как глубокой благодарности, нежности, и любви не испытывал.

Самый близкий мне человек стоит рядом и поддержит тебя в любое время, как же это замечательно. Я стал каким-то чувствительным, ну, вот опять начал шмыгать носом.

- Ашка, это ты плачешь, или я? – потрепала она меня по волосам.
- Я, - пискнул я, вновь всхлипнув.

- А чего?

- Не знаю, - я честно пожал плечами.
 
- Не нужно плакать, ты лучше расскажи, что тебе на Новый год подарить?

- Не знаю, - повторил я, пытаясь успокоиться, - главное, чтобы у тебя было все хорошо.

- Спасибо, братишка, а еще?

- Ну, я, правда, не знаю, - вновь я пожал плечами.

- Ладно, что-нибудь придумаем, только чур, не обижаться, если это тебе не понравиться?

- Естественно, - улыбнулся я, отстранившись от сестры, - я ведь не жалуюсь на тот ярко-желтый свитер, который ты мне связала?!

- Ах, ты, поросенок, - рассмеялась Марина, - ты еще не выбросил ту гадость?

- Как я могу? Это ведь твой подарок.

- Ты сказал, что этот страх носить не будешь?

- А я пошутил и я его ношу, иногда, но ношу, - сказал я совершенную правду.

Кстати, он очень теплый и уж точно можно сказать, что связан от чистого сердца, что надев его, чувствуешь, как он греет своей нежностью, добротой и любовью. Надо будет его Котенку продефилировать, удивлю его по полной. Мои губы невольно расплылись в довольной улыбке. Пускай посмеются и Костик и Василек, уж больно забавный свитер у Маришки получился.  Скоро Новый год, а у меня, как всегда нет идей, что кому подарить. Вот что можно подарить и Мурзику, и Васильку, и Котенку? Мой Котенок – Костик – это я его так между нами называю. Он каждый раз улыбается, услышав от меня такое обращение, а от его улыбки становится так хорошо, что не передать словами. Ему, я знаю, что подарю, а вот остальным?! Ну, ладно, нужно что-то уже придумать и отправляться в магазин за подарками, а то точно все разберут.
Я, попрощавшись с сестрой, отправился по магазинам, перед этим предупредив ее, куда собрался. Первый шаг к тому, что я сам это сделал, Маришку впечатлил, и она, смеясь, выпроводила меня за дверь, проговорив при этом. 

- Ну, вот, стоило только на тебя немного рассердиться, и ты докладываешь о каждом своем шаге.

- Я ведь люблю тебя, - признался я в ответ, она поцеловала меня в лоб и отпустила, как говорится с богом.

А я теперь хожу по магазинам и не знаю, что купить в честь праздника. Народу тьма, и кто-то что-то покупает. А мне что делать? НЕ ЗНАЮ!!!

****

Итак! Подарки куплены, распределены, украшены. Теперь осталось только подарить. Дарить подарки я люблю, но еще больше люблю их получать. Всегда ждешь с нетерпением и ожиданием чего-нибудь такого эдакого. Конечно, иногда дарят то, без чего бы ты обошелся, но эти хлопоты приятны в любом случае. Хотя, мои скромные доходы студента не могут расщедриться себе и разгуляться, но еще одну серебряную цепочку для Мурзика, и набор для маленького художника Василька я могу себе позволить. А Котенку у меня особый подарок – я решил отдаться ему, это ведь вроде бы так говориться? Отдать свое тело в эту новогоднюю ночь, а то как-то даже перед ним неудобно, столько встречаемся, а ничего серьезного у нас и не произошло. Конечно, я виноват, я трусиха еще тот, особенно в интимном плане, так как этих интимных и сексуальных приключений у меня и не было никогда и от этого всего мне становится еще больше не по себе, но я должен это сделать, ведь я не хочу потерять своего Котенка – Костика, которого я до жути ревную. Ко всем, к кому можно и к кому нельзя. А как можно не ревновать, если только от одного взгляда этих карих глаз сходишь с ума, а от подтянутого пресса с кубиками сносит голову. Костик – он, конечно же, врач, но тело у него, как у бога, видел его один раз, обернутого в полотенце, и чуть ли дар речи не потерял, пришлось отвернуться, чем естественно развеселил Котенка. До сих пор помню каждое слово в тот вечер. Он обнял меня, я думал, что умру, прижимаясь к его обнаженной груди и чувствуя его силу и желание, а Котенок произнес почти что сорвавшимся голосом. 

- Чего ты стесняешься парень? Ты мой, мой! И это все тело только твое и для тебя.

Боже, я еле вырвался из его объятий и просто сбежал, так как струсил дальнейшего развития событий, а теперь я хочу подарить свое тело Костику, всего себя, каждую клеточку своего тела. Но есть одно но! Как это сделать? Это не будет выглядеть, будто я хочу продать себя? Хотя нет, что я несу? Ведь я люблю, да и Котенок тоже сколько раз говорил, что любит меня, а это самое главное. Я тут залез недавно во всемирную сеть, чтобы почитать об этих отношениях, и мне, если честно, стало не по себе, от этих всех описаний, видео и фотографий. И самое то, что меня поразило, так это слово «больно». Мне ТАМ будет больно, н-да, утешили, но…, что ж поделаешь ради любимого человека, можно и потерпеть. Главное, чтобы человек был хороший, а остальное приложится. А Котенок такой и есть, так что все будет просто отлично, я в этом уверен.

Ну, вот мои мысли опять хочет прервать Мурзик, я прям так и слышу, как она сзади ко мне подходит. Пускай не кричит, когда я резко развернусь к ней. 

- Тьфу, ты черт, напугал! – вскрикнула сестричка, когда я все-таки развернулся к ней.

- А ты думала, я тебя не услышу? С наступающим тебя, кстати, - я поцеловал ее в лоб.

- Ашка, спасибо, тебя тоже поздравляю, - она сделала тоже самое, - осталось еще полдня и еще один новый год пройдет.

- Угу, - я вздыхаю вроде бы нормально, но Маришка, чего-то замечает, вот зараза. И где я таких слов нахватался? Филологом еще зовусь.

- Ты чего такой задумчивый?

- Да, так, просто мечтаю, - нагло соврал я.

- О чем, если не секрет? – она положила свою руку мне на плечо.
«О том, как потерять девственность», - подумал я про себя, усмехнувшись своим мыслям, а вслух сказал, - думаю, понравится ли мой подарок Костику.

- А я кже, - улыбнулась Марина, ободряюще похлопав меня по плечу, - наверняка, ты его не разочаруешь.

- Н-да, - вздыхаю я, будто у меня груз какой-то, хотя почему какой-то, так и есть. Мне не по себе, и неудобно перед сестрой, я ей вру, а это у меня выходит, как всегда не очень удачно.

- Ты мне врёшь? – спросила она просто, зная ответ, я ведь говорил. Отхожу в сторону, и встаю к ней спиной, чтобы она не видела мои глаза. Марина всегда могла по глазам определить говорю я правду или обманываю. Сколько раз зарекался, не врать ей, все равно ведь бесполезно. Нет, соврал, теперь нужно что-то придумать, но слова Марины, как всегда меня огорошили, - между тобой и Костей что-то было?

Я не знал, что ей ответить. Не знал. Сказать правду? Мне стыдно. Соврать? Не умею. Поэтому стою и молчу, как партизан, хотя молчание – знак согласия, но это ведь не так. Молчу! И Мариша тоже, а это, на мой взгляд, еще тяжелее. Через пару минут этой тяжелейшей тишины хочу сказать хоть слово, но моя сестричка, как всегда меня опережает. Подойдя ко мне очень близко, упирается своим лбом меж моих лопаток, произнося при этом.

- Ашка, я надеюсь, ты хоть будешь предохраняться, это я так… на всякий пожарный говорю.

Я молчу! Пытаюсь, по крайней мере, молчать. Осознаю, что она только, что сказала. Это, что же тогда получается?! Она думает, что я вообще ничего не соображаю?! Так что ли??? Хочу отойти в сторону, Марина держит меня за руку, не отпускает.

- Прости, говорю, сама не знаю, что. Главное, береги себя. Я ведь….

- Волнуюсь за тебя и переживаю, - повторил я ее слова, которые она говорит изо дня в день, волнуясь за меня, - я это знаю, слышал.

- Не злись.

- Я не злюсь.

- Я хотела….

- Я знаю, - перебиваю Марину, не даю ей сказать.

Почему-то у меня такое чувство, будто теперь она что-то от меня скрывает. Разворачиваюсь к ней лицом и смотрю в ее глаза. Нет! Мурзик точно что-то скрывает от меня. Теперь сам взял ее за руки и, слегка их сжав, спрашиваю.

- Со мной определились, а теперь расскажи мне, что с тобой происходит? Ты какая-то бледная стала.

Решил ее напугать, она всегда следила за своим здоровьем, не то, что я. Но не тут-то было, Марина отрицательно покачала головой, проговорив при этом.

- Ашка, со мной все нормально, просто…, похоже, я перетрудилась.

- Точно?

- Точно!

- Но как-то это все неубедительно звучит.

Она улыбается только уголками губ, это меня еще больше настораживает.

- Признавайся, ну?!

Подталкиваю ее к разговору.

- От тебя ведь все равно ничего не скроешь?!

Сказала Марина с утверждением, чем задала мне вопрос. Мне все эти ее слова не нравятся. Очень не нравятся. Она сжимает мои пальцы, и смотрит прямо мне в глаза.

- Додик сделал мне предложение.

Сказала она спокойно, с улыбкой, с искренней и честной, я стою и не понимаю, что именно сестра проговорила.

- Прости, что? Я не понимаю.

- Я говорю, Додик сделал мне предложение руки и сердца.

В груди кольнуло, а к горлу подкатил комок.

- У тебя курица подгорит.

Говорю, как можно отчужденнее.

- Ашка?! – Марина смотрит на меня растеряно.

- Я говорю у тебя курица подгорит, - говорю еще более жестче, выдергивая свои руки. Блин…, я ревную свою сестру к Додику, близкому и дорогому ей человеку. Сейчас начну себя ненавидеть. Причем тут вообще ревность? Черт!

Маришка, как всегда все понимает и не отворачивается от меня. Я чувствую ее ладони на своих плечах. Поцеловав меня в плечо, говорит с дрожью в голосе.

- Мы любим друг друга. Хотя я была против всяких таких отношений, но я себя обманывала. Давид – он, понимаешь, всегда был рядом, всегда. Он такой близкий и родной мне человек, как и ты, и без него, как и без тебя, мне будет очень плохо. И поэтому я хочу соединить свою и его жизнь в единое целое. Понимаешь?

Я киваю, потому что слова не идут, совсем. Не могу выговорить и слова. Не потому что не хочу, а потому что я понял, как я был не прав, ведь она давно бы уже вышла за Додика замуж, а я мешал. Я всегда мешал Марине создать свое гнездышко, уединиться. Но хороший шлепок меня отрезвил. Мурзик опять, похоже, прочла мои мысли.

- Не смей думать о таких вещах, что будто ты мне мешал, ничего подобного. Я вообще никогда так не думала.

- Но так наверняка, думал Додик?! – усмехнулся я, получив еще один приличный шлепок, - ну, чего ты дерешься-то? – я отхожу от нее на некоторое расстояние. Марина смотрит с прищуром, отвечая на мой вопрос.
- Не говори так. Додик никогда, слышишь, никогда не думал о том, что как-то избавиться от такой обузы, как ты. И какая к черту ты обуза? Если я без тебя вообще себя не чувствую. Без тебя мне просто плохо, и без твоего утреннего приветствия мне уже не хорошо. Пойми ты это.

Опять мне стало стыдно за мои глупые слова. Кажется, я краснею, и к тому же очень быстро.

- Ты так мило краснеешь, - слышу слова сестры над своим ухом, - и еще, ты сейчас мне не поверишь, что я скажу, - я посмотрел на нее с неверием, - Додик сам меня попросил, чтобы я тебе все рассказала, иначе…, сейчас скажу тебе его слова: «Мариш, скажи ему сама, иначе твой Сашка меня прикончит на месте, я ведь знаю. Ну, чего ты смеешься? Я не боюсь, просто ревность твоего братца иногда даже вышибалу присмирит», - она сказала, а у меня на лице улыбка сама расплывается, не могу поверить, чтобы Додик это сказал.

Он такой…, такой большой, громадина просто, в свои-то метр девяносто пять и я – метр семьдесят пять, коротышка по сравнению с ним, и он меня? Н-да, никогда бы не подумал. Вот, что значит, делает моя ревность?! Она пугает, ну, ладно. Раз Додик так сказал, я ему поверю. Даже какая-то гордость появилась. Но то, как меня ущипнули за плечо, я чувствую мгновенно. 

- Мурзик, ты хочешь из меня калеку сделать?

- Нет, хочу, чтобы ты вернулся на землю. Возгордился, да?

- Ничего подобного, - вру я. И собираюсь выйти из комнаты, но сестра не пускает.

- Спасибо.

Так просто и с любовью. Я улыбаюсь еще шире, и поцеловав ее в лоб, выхожу из комнаты. Уф, слава богу, мы не поссорились.

- А помочь?

Слышу я крик своей сестрицы. Блин, совсем забыл. Надо ведь и вправду помочь. Приходится возвращаться, и делаю просто убитый работой вид, но Марина в ответ лишь смеется, и обняв меня, поясняет план действий. После того списка работ, которых мне придется сделать, я ж бокал с шампанским не подниму, не то, что все остальное. Хотя…, вызвался помогать, помогай. И к тому же это ведь не тяжело, а очень даже легко. Нарезать, нашинковать и еще заслужить комплимент, что кроме меня никто так тонко и мелко не умеет нарезать овощи и фрукты. И все это делает мой авторитет перед самим собой еще выше. И взаправду, как возгоржусь еще.
И тут мы под наш общий смех идем на кухню, заниматься тем самым планом действий. Притом не забыв включить телевизор на всю мощность, чтобы веселее было. Так мы и закончили резать, шинковать, нарезать, сдабривать и насыщать салаты. Когда все дела закончились, я сел и тут же почувствовал, что что-то хрустнуло, ничего себе я отстоял себе все ноги. Зато несколько дней ничего готовить не надо будет, будем ими только и питаться. Замечательно. Позвоню – ка я Котенку, да Васильку, а то я что-то уже соскучился.   

- Мурзик, я звоню, так что меня отвлекать нельзя! – крикнул я сестре, которая заканчивала смазывать какой-то вкусный торт.

- Хорошо не буду, а то еще и мне потом достанется, - смеется она в ответ.

Через пару мгновений в трубке телефона слышу знакомый голос.

- Сашенька привет!

- Привет! Как дела, Котенок? – так и чувствую, как он улыбнулся.

- Нормально, вот помогаю Васильку испечь булочку.

- О, булочку! А вы еще и стряпаете? – шучу я. Василек опять эксплуатирует своего папу.

- Ага, вот решили попробовать, - усмехается Костик в ответ, и кричит сыну, - Василек, Саша звонит, хочешь поговорить?

- Даа! – кричит радостный мальчишеский голосок, и уже через секунду слышу счастливый возглас, - мапочка, пливет! 

- Привет, маленький, как дела? Тебя папа там не обижает?

- Неееет, - рассмеялся звонко малыш, - мы с ним стляпаем кое-что.

- Ооо, стряпаете?

- Угу.

- А что, если не секрет? – мне и вправду интересно чего они там такое делают, хотя его папу уже все сказал.

- Сюплиз.

- Да? Для кого это? – притворяюсь, будто не понимаю для кого именно.

- Для вас конечно, мапочка, и для тети.

- Ой, ну, спасибо, маленький, мне и моей сестричке будет очень приятно это получить.

- Я буду надеяться, что вам это понлавиться.

- Обязательно, - честно признаюсь я, - я даже кушать это не буду.

Я прям слышу, как сильно удивился Васька, но тут же смеясь, говорю.

- Маленький, прости, пожалуйста, я шучу, конечно, я попробую все, что ты сделаешь. Обещаю.

- Плавда? – в его голоске столько просьбы и надежды, что разве можно устоять? Нет! Вот я и не устоял.

- Правда, маленький, я обязательно это скушаю.

- Спасибо, - говорит Васька спокойно и удовлетворенно.

- На здоровье. А теперь позови, пожалуйста, своего папочку, мне нужно кое-что ему еще сказать.

- Папа! – я чуть не оглох от крика малыша, вот это голос, - тебя зовет мапочка.

И я отчетливо слышу, как Костик отчитывает сынишку.

- Ну, что ж ты так кричишь, а вдруг дядя Сашенька не успел ушко свое убрать? Он ведь может оглохнуть от таких криков.

Васька видно очень испугался за меня, поэтому тихонько, почти шепотом произнес в трубку.

- Плостите, я бойше кличать не буду.

- Ничего маленький, - говорю я, пожалев ребенка, - иди, тебе нужно испечь свой сюрприз, вы ведь скоро к нам придете.

- Холошо, до свидания мапочка, - совсем удрученно говорит малыш, и передает трубку папе.

- До свидания, - говорю я, и слышу уже голос Кости.

- Маленький, помой ручки, я сейчас подойду!

- Холошо, папочка! – слышу голос Василька, но уже совсем чуть-чуть, видимо на кухню ушел.

- Что же у вас там за сюрприз такой? – не сдержался я, и спросил первый, прервав тишину.

- А вот, не скажу, - наверняка, улыбка в этот момент до ушей, вот я на нем отыграюсь за все его придирки и уловки, - осталось еще несколько часов, мы ведь к вам идем?

- Разумеется, я ведь вас только и жду, между прочим, - вновь говорю чистую правду.

- Я рад это слышать. А Василек-то как был счастлив, когда узнал, что мы у вас будем, что просто рот не закрывается ни на секунду.
 
- Я его люблю.

- Он тебя тоже. И я, кстати, тоже в числе тех, кто в тебя влюблен, - улыбается, точно! Я в этом просто уверен! Я тоже не могу не улыбнуться такому искреннему ответу, поэтому шепчу.

- А у меня тоже будет сюрприз для тебя.

- Ух, ты, круто! А какой?

- Ага, сейчас я тебе его и расскажу, - хмыкнул я, довольный тем, что теперь и Костик будет изводиться насчет сюрприза, - осталось совсем немного, несколько часов.

- Ну, ничего, я на тебе отыграюсь за все мои мучения, - говорит он моими словами.

- А я…, - я не знал, что ответить, поэтому замолчал. Вот так вот мы и стояли в полной тишине, иногда прерываемые растерянным голосом Василька. Но из ступора меня вызволил обеспокоенный голос Марины.

- Ты где там? Тебя в трубку засосало? Помоги, пожалуйста.

- Котенок….

- Иди, тебя зовут, - отпустил Костик меня, а вздохнув и поздравив с наступающим, отправился на кухню, совершать «подвиги». Так и пролетело время, приближая все ближе и ближе час Нового года.

****

Н-да, ну и ситуация, сижу, красный как рак перед Костиком и не могу сказать и слова. А он сидит и смотрит на меня в упор, прищурившись. Мне стыдно неимоверно, но я даже глаз на него поднять не могу. Просто не могу.

Маришка взяла с собой Василька, и они пошли на елку, к нам еще Додик заехал после наступления Нового года и, тогда они и исчезли. А я-то уже разомлел от бокала шампанского, кстати, я совсем не пью, и поэтому мне это показалось просто лошадиной дозой, так что я даже захмелел. Я прямо чувствовал, как поплыл. Слава богу, Мурзик все понимала, взяв Ваську и попрощавшись с нами до завтра, они оставили нас вдвоем. 

- Ну, и скажи мне наконец-таки, что все это значит?

Голос Костика был раздражен, а я все молчал и молчал. И когда он уже поднялся, и захотел выйти из спальни, я, испугавшись, выпалил.

- Я хотел тебе отдаться.

Я не поднимал на него глаза, но думаю, он очень удивился этим словам. А я начал мямлить.

- Я…, просто…, ты такой…, всегда поможешь, поддержишь, а я…, а я…, - комок к горлу подступил, - не знаю, что ты сейчас обо мне подумаешь, но я…, - я замолчал, и закрыл лицо руками, оно полыхало.

Я когда разомлел и когда ушли Маришка с малышом, то я сразу же полез целоваться к Костику, мы конечно, целовались, и иногда очень даже страстно, но не знаю, что на меня нашло после этого бокала шампанского, наверняка, но я так раскрепостился, что полез не только к его губам, но и под его рубашку руками, а затем уже и к джинсам. Естественно он этого не ожидал, и оттолкнул меня. А теперь я сижу, как идиот и не могу выговорить хоть что-то. Зато я протрезвел окончательно.

Стыдно, я ведь все хотел, чтобы было по-другому. А теперь….
Руки коснулись моих волос, а моя голова уткнулась в живот. Я обхватил талию Костика обеими руками и сцепил их с такой силой, что ему явно было трудно не только дышать. Я реально почувствовал, что могу его потерять, и поэтому не отпускал. Его голос был спокоен и умиротворен, а его пальцы перебирали мои волосы. Он наклонил голову, и я услышал сказанные бархатным голосом слова.

- Почему не сказал? Я хотя был бы к этому готов.

- Я…, я…, - другие слова совсем не шли в голову, и поэтому я просто шмыгал носом.

- Глупыш, какой же ты еще глупенький, - говорил он ласково и добрейшим голосом.

- Прости, я не хотел, чтобы это было так…, так… вызывающе, - говорил я приглушенным голосом, так как не поднимал своей головы. Костик поднял сам мою голову за подбородок, уткнулся своим лбом в мой, и глядя мне в глаза, губы в губы произнес.

- А мне понравилось.

И пока я приходил в себя от услышанных слов, он этим и воспользовался. Мое замешательство было у меня изображено на лице, и он спокойно взял и поцеловал меня в губы, это было так…, так…, я даже не знаю, как описать, но так мы еще не целовались. У меня закружилась голова от счастья, Костик повалил меня на кровать, распластав под своим телом. Не хочу отрываться от его тела, и его тепла. Хочу так лежать всегда!!! Я застонал, и в моем голосе был…, когда он отстранился от меня - я удивился этому сам – был упрек?! Не могу в это поверить, но когда Костя приподнялся, я… вновь испугался, что он уйдет, просто встанет, и оставит меня одного, и поэтому я, подскочив на кровати, ухватил его двумя руками. На что он поначалу удивился, а затем с улыбкой начал разглядывать меня, а от его взгляда, в котором плясали чертенята, мне было еще больше не по себе, я так и почувствовал, как по моему лицу заливается румянец. Теперь он наклонился и, уткнувшись носом в шею, спросил.
 
- Что ты сказал, это действительно, правда?

Я сгорал со стыда, но все-таки кивнул.

- Спасибо.

Произнес он так…, так… волнительно, так просто и с такой любовью, что мне стало хорошо, как никогда в жизни. Костик, не сводя с меня взгляда, стал расстегивать на мне рубашку, пуговицу за пуговицей, так медленно, что мои мысленные процессы бежали впереди меня настолько быстро, что я думал, умру от нетерпения. Я уже окончательно решил, что так будет правильно, и я ЭТОГО ХОЧУ. Действительно хочу. И мой мужчина, мой Котенок – это все чувствует, и я благодарен ему за эти минуты. Когда я лишился джинсов, до меня дошло, только когда его теплая ладонь коснулась моего бедра. Я вздрогнул, будто она была ледяной, и посмотрел на него с испугом. Я готов и я хочу, но страх никто не отменял. Костик, естественно и это понял, и принял. С нежностью и лаской начал поглаживать мою кожу, будто успокаивая меня, добиваясь от меня всю податливость тела. Нежность, доброта и ласка были в каждом его движении, в каждом прикосновении ко мне, в каждом произнесенном слове. Его слова: «Я люблю тебя. Благодарю тебя за все» стали для меня музыкой, я ничего не соображал….
Влажные, горячие, страстные, такие чувственные поцелуи на коже…, прикосновения горячих ладоней по телу…, и… боль…, вначале была боль – странная, непонятная, пугающая от неожиданности, а затем… испытываемая только при сильных толчках, но… все рушится, когда перед глазами все взрывается каким-то неизвестным мне раннее фейерверком.  И стало вновь приятно, тепло, уютно… в объятиях дорогого мне человека. Котенок, мой котенок, ты не знаешь, какой же я теперь счастливый человек, потому что у меня есть ты – моя любовь. И Костик, будто прочитав мои мысли, целует меня в висок, и говорит все еще хриплым от возбуждения голосом.

- Я знаю, я все знаю, потому что и я ощущаю себя самым счастливым человеком на свете, так как у меня есть ты.

Я прижимаюсь к нему сильней, положив свою голову Костику на плечо, руки на талии, и чтобы никто, никогда не смог его у меня забрать, я его – он мой, и НИКТО и НИКОГДА не сможет нас разлучить. Я сделаю всё для этого.

Горячие ладони Костика легли на мои ягодицы, а улыбка на лице говорит о том, что ему хорошо. Он зарылся лицом в моих волосах, спросив при этом приглушенно.

- Бум вставать?

- Ммммм, - бормочу я недовольно, так как вставать абсолютно не охота. Он смеется искренне. По-доброму похлопав меня по попке, все-таки приподнялся, и чмокнув меня в нос, сказал.

- Нужно покушать, а то у нас с тобой будет голодный обморок, я ведь не кушал толком, да и ты тоже, я тебя знаю, ну?! – Костик посмотрел на меня с такой моськой, что я не сдержался, и рассмеявшись, прижался к нему снова, кивнув головой, - вот и умница. Сюда принести или будем кушать в столовой?

- Не знаю, - я честно пожимаю плечами, - как хочешь.

Сажусь на кровати, морщась по известным причинам, и начинаю на ощупь искать свои потертые джинсовые шорты, которые кажется, я бросил на пол, а может быть…, не помню…. Но Костик, притянув меня к себе, шепчет на ухо интимным голосом, отчего я забываю дышать.

- Я тебя съем, уж больно твоя попка аппетитно выглядит, - я краснею уже точно, так как чувствую, как мои щеки пылают, и я быстро накрываю себя простыней, но увы, Костя все это прекрасно разглядел, и также смеясь, отдернул эту самую простынь – мою несостоявшуюся защиту, прожигая меня своим хищным взглядом, - я уже тебя видел и хочу еще узнать… все твои складочки и каждую твою частичку.   

- Прекрати, ты меня смущаешь, - я уткнулся носом в грудь Костику, повалив его на прежнее место, а он не шибко-то и сопротивлялся, на что стал поглаживать мои волосы.

- Я не смущаю, а любуюсь, ты у меня самый красивый.

- Угу, - хмыкаю я. Он поднимает мою голову за подбородок и смотрит мне в глаза.

- Ты мне не веришь?

- Верю, - вновь утыкаюсь ему в грудь, - больше, чем себе. Я тебя люблю.

Говорю всякие эти сентиментальности, потому что по-другому не смогу сказать. Костик это знает, а для меня это каждый раз, как будто отдаю маленький кусочек себя.

- Я тоже тебя люблю. Знаешь, никогда не думал, что буду любить еще кого-то, – я смотрю на него удивленно, - да, да, не думал, но появился ты, и все изменилось: я изменился, Василек изменился, все вокруг изменилось – и все это благодаря тебе. Спасибо.

«Ну, почему я опять хлюпаю носом».

- И еще есть одна вещь, - говорит мой мужчина, еще раз поцеловав меня в висок, - я и не знал, что молодые юноши так часто плачут.

- Да, ну тебя, - шутливо отпихнул его, а потом тут же прижался к нему, прошептав при этом, - а я все равно тебя люблю.

- Спасибо.

Говорит он просто, и от всего сердца, я это чувствую.

- Как хорошо, правда? – спросил Костик, нарушив эту минутную тишину.

- Очень, - подтверждаю я, - не охота вставать, абсолютно, - очень тяжело вздыхаю, и я прям, чувствую, как мой Котенок улыбается, но понимающе кивает. И вправду, как же хорошо, вот так вот лежать в объятиях любимого человека. 

- О чем думаешь? – невесомый поцелуй в висок. От такого простого жеста тоже на сердце приятно и тепло.

- О том, чтобы тебя попросить такого сделать, чтобы мне было приятно?

Я прищурился и, пытаясь не рассмеяться, прикусил нижнюю губу, на что Костик тоже взглянул на меня испепеляющим взглядом, и специально, я это точно знаю, приник пальцем к моей дырочке, отчего я выгнул спину, и судорожно выдохнул.

- Ах!

- Ай-ай-ай, - Костик смеялся, - как же мне хорошо с тобой, Сашенька, - он как-то резко повалил меня на спину, и посмотрел в глаза.

Каждый раз, я боюсь дышать, когда он так смотрит. Он, наклонившись над моим ухом, проговорил тихо-тихо.

- Очень болит? – «блин, ну, почему я краснею, как красна девица? И к тому же уже поздно, все уже случилось и оказалось только поначалу больно, а потом-то все нормализовалось, и мне было просто до умопомрачения хорошо, а я все равно краснею, ну, почему?», - не злись, - смеется Костик, - «ему смешно, а мне вот не очень, я не хочу, чтобы он думал, что я какой-то сентиментальный и субтильный парень…».

- Ай, - вскрикнул я, извернувшись из его объятий, и потирая свою попку, - ты чего щепаешься?

- А нечего так много думать.

Я смотрю на него и все не могу понять, Котенок читает мои мысли, что ли???

- Похоже, что так, - ответил он, - не дуйся, - «а я, между прочим, и вправду обиделся», - у тебя просто на лице каждая твоя эмоция написана очень крупными буквами, поэтому я и отвечаю так, и похоже, отвечаю прямо в точку, так?

- Абсолютно.

Уже не злюсь, и поэтому можно вновь устроиться у моего мужчины на плече, ставшем уже таким родным и близким.

- Так ты не ответил, - его ладонь на моем плече, прижимает к себе сильнее, - попа болит?

Зарывшись носом, не могу ответить, краснею, хоть ты тресни, и поэтому просто киваю.

- Очень? – я молчу, стыдно в таком признаться, но собравшись, каким-то писклявым голосом отвечаю.

- Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть.

- Извини, - я вскидываю голову.

- Котенок, причем тут извини? Не надо извиняться, так и должно было быть.

- Ты думаешь? – такой робкий вопрос.

- Я уверен.

Как же хорошо на душе за его такую заботу, растерянность. Но тут Костик грустно вздохнул и проговорил извиняющимся голосом.

- Малыш, пора подниматься, ведь Мурзик и Василек вечно гулять не будут и….

- Мапочка!!!

Крик сына был услышан моментально. Мы вздрогнули. И через пару секунд Костик, рассмеявшись, сказал.

- Я ведь говорил, и к тому же….

Он вновь не договорил, так как Васька забежал в спальню в одежке и, не обращая внимания на наше смущение, и хотел уже залезть на кровать. Но окрик девушки вывел нас из оцепенения. Мы переглянулись, и быстро натянули на себя хотя бы одеяла. А мальчишке было без разницы, и поэтому он счастливый проговаривал быстро и на эмоциях, подбежав со моей стороны.

- Мапочка, мапочка, знаете, сколько там было всего интелесного? Даже дедушка Молоз был, с таким класным носом.

По его личику было видно, что прогулка ему понравилась, и он был счастлив. Я на это только виновато улыбнулся. Мне было стыдно за то, что мы перед ребенком в таком виде. Покосившись на Костика, заметил, что ему тоже не по себе. Он перестал смеяться, и был явно… смущен?! Даже удивительно.

Тут в комнату вошла Марина, и тогда я совсем был готов провалиться сквозь землю от стыда. Таким она меня никогда не видела. По ее лицу я понял, что она обиделась на нас, и тогда мне стало еще хуже. Ну, правда ведь, мы засиделись, то есть залежались и поэтому потеряли счет времени. Она ведь должна понять, что такое счастье для двоих?! Хотя нет, ей просто стыдно перед малышом, хотя Васька еще ничего не понимает, но все равно, ей неудобно перед ним. Я обещал, что маленький никогда нас не увидит в таком виде, а я, что сделал? Правильно, наплевал на все, и вот, что получилось. Н-да, Новый год удался на славу.
Васька смотрел на нас и не мог понять, что происходит с нами, со взрослыми. Он такой счастливый, а эти взрослые молчат и, похоже, дуются друг на друга. И естественно малыш все близко принял к своему сердечку, и через пару мгновений  он проговорил, еле-еле сдерживая слезы.

- Я во всем виноват, да? Я все исполтил, так, да?
И он выбежал из комнаты, я слышал, как он заплакал. Марина покачала головой, и ничего не сказав, вышла следом. Мне стало еще паршивее. Я стал подниматься, пытаясь не смотреть на Костика. Он взял меня за запястье, и тихо произнес.

- Извини, Василек еще очень маленький и….

Я ошарашено уставился на него.

- Костик! Это я виноват, смотри, Василек плачет, это я его расстроил, он думает, что из-за него у нас что-то испортилось.

- Но это ведь не так.

- Да, но все равно, я ведь обещал Маришке, что Василек никогда нас в таком виде не увидит, а что стало? Вот именно, я все испортил, я сам….

Он дернул меня за руку, и я рухнул на прежнее место. Взявшись за мой подбородок, Костик шептал мне в губы.

- Никогда не говори, что все испортил, так как ты, наоборот, сделал нашу жизнь лучше, и не спорь со мной, а то покусаю.

Я улыбнулся, но все равно на сердце было неуютно и страшно. Страшно разговаривать с Маришей, да и Василька нужно успокоить.
 
- Я к Васильку, а потом поговорю с Мурзиком, уж больно она смотрела на нас недружелюбно, - я поднимаюсь, нашарив все-таки свои шорты, и натянув их, добавил, - и не вмешивайся, а то я тебя знаю.

Я пригрозил ему пальцем, на что Костик шутливо сделал испуганное лицо, но притянув к себе, пробормотал.

- Удачи. Я сейчас к тебе подойду.

- Угу, я буду ждать, - я натянул футболку.

- Договорились.

И он, отпустив меня, стал одеваться, а я, искоса понаблюдав за ним, вышел из комнаты.

****

Я зашел в свою комнату, и увидел, что в уголке сидит Василек спиной к двери. Я покачал головой. Подошел к мальчику, присел на корточки, спросив при этом:

- Можно?

Василек вздрогнул, и посмотрел на меня заплаканными глазами, кивнув.

- Спасибо. Маленький, я хочу тебе что-то рассказать, давай, пересядем на кровать? Давай свою ладошку.

Ребенок так и сделал, мы подошли к кровати, и я усадил Ваську к себе на колени.

- Маленький, а что это ты в курточке, нужно раздеться, а то ты наверно, уже вспотел, да? – он безучастно вновь кивнул, парень поставил его между ног и стал его раздевать: снял куртку, ботиночки и теплый свитер с шапочкой, - знаешь, я хочу тебе вот, что рассказать, - я гладил его по спине, успокаивающе приговаривая, - я и папа…, ну, в общем…, ты понимаешь…, я…, твой папа…, - а дальше не знал, что сказать, но малыш не растерялся и сам закончил.

- Вы любите длуг длуга?

Я от такого искреннего вопроса даже рот открыл, а мальчик вздохнул и добавил.

- Так я и думав, и поэтому я вам не нужен буду.

- Васька! – прикрикнул я на него, - я устал тебе говорить, что ты для меня и своего папы самый дорогой человечек, почему ты говоришь так? Это ведь так больно слышать. Сердце болит от таких слов.  Я тебе сколько раз уже об этом говорил?! Много, а ты все говоришь и говоришь об этом. Знаешь, если об этом постоянно думать, то так может произойти. Но я сказал, что этого никогда не будет.

Василек уткнулся носом в мое плечо.

- Я плосто, я…, я… не наю, я плосто так лешил.

- Ты неправильно решил, так как это неправда. Мы тебя любим, и всегда будем любить, а ты все твердишь, что это не так. И это еще раз скажу, неправильно и неправда.

В этот момент вошел Костя и посмотрел в нашу сторону. Он прошел вглубь комнаты и присел на колени перед нами, взяв сына за руки.

- Малыш, прости нас, пожалуйста. Мы – взрослые бываем иногда такими эгоистами, то есть плохими людьми, которые думают только о себе, и забывают о том, что у них есть те, кто этих самых плохих людей любит. Прости нас за это.

Он положил свою голову на колени своему сыну, который в свою очередь сидел на коленях у меня. Василек положил свои маленькие ладошки на волосы папы, и нагнувшись, приговаривал, хлюпая своим носиком.

- Папочка, мапочка, я люблю вас, вы такие холошие, а я…, а я все всегда пойчу.

- Ну, что с ним делать, а? – спросил я недовольно, посмотрев на Костю.

- Уважать нашего малыша, да маленький? – Костик подмигнул своему сыну.

На что ребенок протянул свои руки к папе, и еще больше расплакался.

- Ну, ну, не плачь. Какой же Василек у нас плакса, оказывается, - улыбался Костя с грустинкой в глазах, подхватывая сына на руки, - не плачь, мой маленький, не надо, а то я тоже сейчас заплачу, ну?!

И тут же малыш только зашмыгал своим носиком.

- Вот и умочка ты моя, а теперь баиньки, уже поздно, а тебе спать давно пора, угу?

Василек кивнул, прижавшись к отцу, как можно крепче. Я стоял в стороне и наблюдал за ними. Костя подмигнул и мне, а затем стал укладывать сына на кровать, перед этим переодев его в пижаму с изображением смешариков, которую он предусмотрительно взял с собой. Пока малыш не заснул, в комнате была абсолютная тишина. Я стоял к ним спиной и смотрел в окно. Мне было неудобно за то, что я говорил грубо с Васильком. Но когда на мои плечи легли ладони Кости, я немного расслабился, и подавшись назад, проговорил. 

- Прости, я не должен был так строго разговаривать с Васильком.

- Кто же если не ты? – улыбнулся он, - ты ведь знаешь, я никогда не смогу накричать на сына.

- Знаю, но мне неудобно перед ним. Я веду себя, как…, как…, я даже не знаю.

- Как мапочка, - подсказал Костя, чмокнув меня в шею.
 
Я резко развернулся и посмотрел на него.

- Значит, я сейчас…, веду себя, как женщина, да?

- Я думаю, что ты ведешь себя так, как должен себя вести человек, который любит моего Василька и беспокоится о нем.
Костя обнял меня, добавив при этом.

- И еще, ты с Васильком очень похожи. Да, да, очень. Оба чувствительные, оба плачете, - я хотел уже возразить, но мне не дали и слова сказать, - и не спорь, мне со стороны виднее. А еще…, - он прищурился, и поцеловав меня в нос, произнес, - вы любите меня, и за это я вас обожаю.

Я улыбнулся и уже готов был его поцеловать, но…

- Кхе-кхе.

И мы резко развернулись к двери. Там стояла Марина, и ее взгляд, не внушал ничего хорошего, как я решил для себя. Я вздохнул, и выпутавшись из объятий, пошел к сестре, всем видом показывая, будто иду на смерть. Костя на мгновенье задержал мою руку в своей, и притянув меня еще раз к себе, похлопал по попке, добавил.

- Не бойся, я с тобой. Я тебя люблю.

Я грустно улыбнулся, и вышел из комнаты. Котенок смотрел мне вслед, а затем присел рядом с сыном.

****

- Хороший подарок, ты с Костей мне устроили, и Васильку тоже, кстати, - сказала Марина, стоило, только мне зайти в комнату.
Я от таких слов поежился, и подойдя к окну, как делал всегда, когда переживал и волновался, сказал дрогнувшим голосом.

- А ты говорила, что мне уже можно самому принимать решения, - я обхватил себя руками, - и про меры предосторожности тоже…, а мы…, между прочим, все делали, как и положено.

- Ну, и хорошо, что как положено, - сказала Марина спокойно, - я просто…, - она подошла ко мне ближе, и встала рядом, - я не ожидала, что вы сегодня это устроите, мне не по себе, а ты как? Больно?

- Мурзик…, тебе, что все в подробностях рассказать? – усмехнулся я, отчего нарвался на увесистый шлепок, - ай…, ты… больно ведь.

Я отстранился от сестры, сделав недовольную моську. Марина, взглянув на меня, не могла уже долго на него сердиться, и просто притянув к себе, рассмеялась.

- Больно, значит?! Ну, ладно, насчет этого я с Костей поговорю.
- Ну, Мурзик! – заканючил вновь я недовольно, уткнувшись носом в плечо сестры.

- Ладно, если просишь, не буду, но все-таки я же….

- За тебя переживаю, - закончил за нее я.

- Я зануда, да? – поцеловала Марина меня в висок.

- Еще какая, - подтвердил я, прикрывая свой «тыл».

- Ну, ну, я тебе это еще припомню, - смеялась она от души, - иди уж к своему Котенку, а то наверняка, переживает за тебя.

- Спасибо.

- Не подлизывайся, иди.

Мы отстранились друг от друга, и я тут же вышел из комнаты. С улыбкой. Как и хотела Марина, когда-то очень давно. Когда она и ее маленький братишка, то есть я потеряли родителей в один день. Несчастный случай, как было написано в каком-то акте, Марина не помнила, с ней тогда была двоюродная тетя – автокатастрофа, произошедшая зимой в гололед. Какие-то «отмороженные» выехали на встречную полосу, а наш отец не смог справится с управлением, и поэтому они вылетели в кювет, с ним была и мама. Они поехали встречу одноклассников, но так с ними и не встретились…. Тут же накатили воспоминания, как я семилетний прижимался к сестре и смотрел испуганно на всех присутствующих в квартире. Они что-то мне говорили и говорили, гладили по волосам, а я ничего не понимал, не выпуская свою маленькую ладошку из руки сестры. Марина долгое время не могла уговорить меня на улыбку и смех. Я был очень напуган, растерян, а по ночам звал или маму, или папу. Поэтому приходилось просто брать меня на руки, а я был маленький для своего возраста и легкий, как пушинка, и укачивать. Так я засыпал, но все равно несколько раз за ночь мог вновь проснуться. Но когда видел, что на меня смотрит сестренка и подмигивает мне, я сонно бормотал: «спасибо», и вновь закрыв глазки, засыпал.

****Продолжение следует****