История одного чернокнижника, ч. 7

Султан-паша Аль-Мюради, сиятельный шейх Когал Ибн-Туградан, прикрыв глаза, выслушивал доклад юного мюрид-паши Хафира аль-Джафара, принца Халедского. Непочтительная поза, развязный тон, скучающе-презрительная гримаска, приторно-сладкая мордашка, измазанная косметикой- это надутое ничтожество давно надоело шейху. О, Священный Огонь, ты свидетель, он долго терпел выходки недоноска из уважения к его отцу и царскому происхождению его рода, но терпение султан-паши лопнуло!...
-…Они слабы и глупы, паша (в другое время и от другого человека старый Когал принял бы это простецкое обращение как средство сэкономить время на титуловании, но в устах этого выскочки оно звучало издевательски). Нам попался крохотный отряд какого-то здешнего наместника, так мои нукеры почти не замарали сабель, просто нашпиговали их стрелами издалека. А выживших рассажали по кольям! Глупого старика- наместника здешнего царя- и его семью было забавно казнить, ха! Как он дергался, когда я забавлялся с его дочурками! Пожалуй, даже сильнее, чем когда его натягивали на кол, хахаха!
Чем дальше султан-паша слушал излияния этого садиста, тем больше ему хотелось опорожнить желудок от отвращения и ярости! Их не по годам мудрый султан дал четкий и недвусмысленный приказ: заручиться поддержкой местного дворянства, перетянуть его на свою сторону. Да, в этом графстве всего населения- едва пара тысяч наберется, сопротивления они не окажут. На границе со Степью, как знал паша, в Лорании располагались самые бедные и малонаселенные феоды. Но чем дальше в глубь страны, тем больше кафиров будет попадаться им на пути! В одних личных владениях короля Малирада по данным, которые неведомыми путями получили военные колдуны, проживало около восьмисот тысяч крестьян. И если дать лоранцам повод, если разозлить их, они очень скоро легко наберут ополчения даже побольше их экспедиционного корпуса! И это если не учитывать рыцарскую конницу и личную гвардию короля и его вассалов! А это еще сорок тысяч неверных, из которых тысяч шесть будут рыцарями, каждый из которых стоит в прямой сшибке пятерых нукеров!
Султан-паша не мог понять, как у столь благочестивого, милосердного и благородного отца может быть такой злобный, по-звериному жестокий и трусливый сын! Воистину, неисповедимы пути Мира, объятого Священным Огнем… Отец Хафира (даже имя у него собачье- созвучное слову «кафир»- «неверный») давно уже махнул на этот свой позор рукой, не отказавшись от него только потому, что остальные его одиннадцать детей были сплошь девочками и наследовать род не могли.
Старый паша мысленно попросил прощения у своего доброго друга Джафара, надеясь, что он не будет особенно расстроен, если его столь ничтожный отпрыск получит достойное воздаяние…

Самодовольные излияния мюрид-паши были резко прерваны голосом Ибн-Туградана, который смотрел на молодого военачальника как на насекомое. Гадкое, ничтожное насекомое. И по мере того как султан-паша говорил, в глазах сидящих возле тканевых стен походного шатра сановников и военачальников все сильнее разгорался огонек одобрения.
-Хафир Аль-Джафар, мюрид-паша третьего конного крыла Войска Тигра! Почему ты самовольно покинул лагерь и увел с собой отряд?
Напомаженный щеголь резко запнулся, непонимающе и зло хлопая ресницами. Он был раздражен тем, что его, отпрыска знатнейшего рода Мюрада, дальнего родственника царей, перебивает безродный старик, по выверту судьбы выскочивший в молодости из провинциально грязи! Но этот сиволапый сын ишака был султан-пашой и Хафир все же снизошел до развязного ответа:
-Ну так мы все равно туда идем, почему бы не сходить, не позабавиться заранее? Тем более когда туда подойдут основные силы, найдется немало воров (тут он вызывающе смерил султан-пашу взглядом), которые не дадут воину взять достойную его славы награду.
«Вот уж воистину, слава о тебе ходит громкая, отрыжка выгребной ямы! Джафар, друг мой, видит Священный Огонь, этот шакал мог отделаться плетью и разжалованием до обычного нукера! Но он сам подписал себе смертный приговор. Оскорбление главнокомандующего экспедиционным корпусом в присутствии стольких свидетелях, открытое признание в невыполнении приказа не только моего, но и самого султана в военное время- всего этого хватит на десять казней!»
Султан-паша Аль-Мюради медленно и спокойно встал с походного сиденья, как-то нехотя, будто предстояло сделать нечто неприятное, но необходимое. Например, стереть дерьмо с пола…
-Хафир Аль-Джафар,- прозвучал его голос. Напомаженный щенок недоуменно и слегка испуганно смотрел на султан-пашу. –Ты нарушил приказ не только своего верховного командира, но и прямое распоряжение сиятельного и богоизбранного султана Мюрадийского царства Бешхасада, своего солнцеликого господина! А посему, властью главнокомандующего корпусом и верховного жреца Священного Огня, я приговариваю тебя к смерти!
Глазки Хафира лихорадочно забегали и даже под белилами стало заметно, как он побледнел. Его колени подогнулись, а дрожащие пухлые губки силились что-то сказать, оправдаться. До него, видимо, только сейчас дошло, ЧТО и КОМУ он только что наговорил.
Когда нукеры, дежурившие у входа в шатер, схватили его за локти, он противно заверещал что-то вроде «все-вы-пожалеете-пощадите-я-нечаянно» и прочую чушь. Видимо, на большее у него не хватило ни мужества, ни ума.
Султан-паша устало потер переносицу. Теперь придется двигаться куда быстрее. Если раньше они рассчитывали пересечь хребет между Лоранией и Степью послезавтра к вечеру, то теперь было необходимо прибыть на место уже завтрашней ночью. Вряд ли, конечно, они наткнутся на сопротивление или хоть сколько-нибудь организованную оборону, но Ибн-Туградан был слишком опытным полководцем, чтобы терять бдительность даже в столь однозначно выгодной ситуации. Слишком много султанат поставил на карту, формируя стотысячный корпус для столь дальнего похода- не из полуобученного ополчения, а из цвета мюрадийской армии и довольно недешевых профессиональных наемников.
«Ведь если мы не успеем закрепиться по ту сторону гор к концу месяца, король успеет собрать ополчение и вассалов с их гвардиями. План, по которому мы захватываем лоранские феоды поодиночке, часть силой, но большинство перетягивая на свою сторону обещанием небывалых вольностей- псу под хвост! И все из-за одного сластолюбивого дерьмеца, которое видите ли решило позабавиться с лоранскими бабами! Ублюдок,- султан-паша прикрыл глаза, не в силах подавить бушующую ярость. –Мелкий, похотливый садист и ублюдок! Сегодня же тебя разорвут конями, а все что останется зароют в отхожей яме! И пусть Джафар потом ругается, пусть даже потребует божьего суда- пусть! Он и сам поймет, что я сделал это в том числе ради него».
Наконец паше удалось немного успокоиться. Со стороны его кипящая злость не проявилась ни единым движением мускулов. Уже спокойным, ровным голосом он отдал приказ склонившемуся пред ним тысячником, командиром отряда его телохранителей:
-Приговор этому… существу привести в исполнение немедленно. Разорвать конями. В его отряде- обезглавить каждого пятого, затем назначить им нового командира и пустить в первой же битве первыми, в лобовую атаку. За недонесение.
Молчаливый тысячник учтиво поклонился, приложив кончики пальцев сначала ко лбу- средоточию Разума, а затем к груди- источнику Священного Огня. Попятившись, он быстро вышел из шатра.
Паша, сделав мгновенную паузу, произнес, обращаясь уже к собравшимся военачальникам:
-А теперь, уважаемые эфенди, продолжим наше совещание…

Пленник висел, подвешенный к столбу, потеряв сознания. Все лицо- один сплошной синяк. Султан-паша недовольно поморщился и кивнул дюжему нукеру. Тот немедленно окатил полуголого юношу водой из кадки и тот, закашлявшись, вскочил, крутя головой.
Хасан, тысячник телохранителей, тут же подошел к нему и дернул пленника за темные  волосы назад, открывая избитое лицо: бледное, синеглазое, молодое- но уже с довольно густыми усами, обвисшими от воды.
Пленник испуганно вытаращился на Ибн-Туградана, часто дыша и сглатывая.
Как паше уже успели рассказать, этого мальчишку захватил конный разъезд, патрулировавший район по пути следования войска. По их словам, он был одет в неполный рыцарский доспех лоранского образца, из оружие имел копье, щит и меч. Сопротивления поначалу не оказал, видимо не ожидал наткнуться на отряды противника так скоро. Но когда его окружили и зажали конями так, что пространства для маневра у него по сути и не осталось (обычная тактика мюрадийцев, когда нужно взять противника живым), юноша попытался выхватить меч и драться. Этим как раз и объяснялось обилие синяков на его лице- долго не сдавался и потому схлопотал лишнего.
Выражение лица у этого молодца своей глупостью живо напомнило султан-паше уже к тому времени казненного выродка-Хафира. Но не было, не было в нем той мерзкой развязности! Открытое, испуганное, наивно-обиженное личико юного дурачка, попытавшегося стать героем баллад. Султан-паша то ли насмешливо, то ли осуждающе покачал седой бородой- дома его дожидались пятеро таких же молодых шалопаев- его внуков, сующих головы в петлю при любом намеке на возможность прославиться…
-Помыть, подлечить, приодеть. Если нужно- покормить. Затем привести ко мне в шатер. Туда же позвать Аль-Касима и Аль-Дархана. Ну ещё Хашассар-хана. Выполнять!
Знаменитая в войсках Мюрада интуиция султан-паши Когала Ибн-Туградана подсказывала ему, что ЭТОТ пленник сыграет в предстоящей войне весьма значительную роль. И возможно, что это произойдет уже сегодня ночью…