Рыбалка. гл. из авт. биогр. пов. Кружение лет

               

      И вот, наконец, открылась излучина реки и большая поляна. Мы почти у цели.
- Тише, Эдик,  хватит болтать! – одёрнула меня мама, когда мои фантазии о предстоящей рыбалке, стали слишком бурными. –  Похоже, мы подходим к озеру. Не топай и не разговаривай.
Благополучно перейдя залитую туманом поляну, мы  углубились в лес. Совсем рассвело, но солнце ещё не взошло.  Совсем немного пройдя между деревьями, мы вышли на берег озера. Оно оказалось совсем не широким, метров пятьдесят, но  длинным. На поверхности, подёрнутой туманом воды, плавали кувшинки.  Невысокий берег, заросший травой, был  упруг. В тёмной воде  дно не просматривалось. Край берега круто уходил в глубину. Нас охватила лихорадка нетерпения. Судорожно  размотали удочки, настраивая снасть.
- Здесь очень глубоко, - сказала мама, - говорили, что метра три у берега будет. Подымай поплавок выше.
Насадили червяков. Забросив  в окна между листьями кувшинок, опустились   на корточки, вперив в нетерпении свои глаза в поплавки.
Ждать поклёвки долго не пришлось. Через минуту, одновременно и у меня и у мамы, поплавки медленно пошли в сторону, как бы в задумчивости остановились и погрузились под воду. Сердце бурно заколотило в грудь, колени задрожали. Подсечка! И вот на другом конце лески заходило, потянуло в сторону что-то сильное, тяжёлое. Краем глаза вижу, что и мама, изо всех сил борется с кем-то, пытаясь вытащить на берег. Мне, наконец, удалось справиться с противником, и я выбросил на берег очень приличного золотистого карася.
-Ура! Мам, а первая рыбка моя , -сказал я громким шёпотом. - Смотри, какой красавец!
На траве, хватая воздух широко открытым ртом, тяжело трепыхался, толстый золотой слиток. Но маме было не до меня. Ей никак не удавалось поднять свою рыбину на поверхность. Карась упорно тянул в глубину. Кончик её удочки согнулся до опасных пределов. Нет-нет, да и касался поверхности воды, а то и вовсе погружался, заставляя мать принимать позу некой акробатки.
- Ну, давай, давай вылезай! – причитала она. – Господи,  только бы не запутался в траве, только бы не запутался!
Ей удалось, наконец, выволочь рыбину на берег. Она бросилась на неё всем телом, прижала к траве и только тут перевела дух. Да, карасище был  огроменный. Раз в пять, пожалуй, больше моего. Он был таким огромным, что с трудом поместился в корзину. Завалив его нарванной осокой и травой,  поставили корзину далеко от берега. Туда же положили и моего красавчика. Караси очень долго не могли смириться со своим положением и несколько раз опрокидывали корзину, заставляя нас бросать удочки и запихивать их на место  им предназначенное. Наконец мама засунула  большого гиганта, в какую-то яму, недалеко от места ловли.
Мы так распугали жителей озера своими действиями, что минут десять клёва не было. Я страстно хотел вытащить такого же большого карася, какого вытащила мама, но с другой стороны были определённые опасения, что такой карась, чего доброго и меня затащит в воду. И Бог как будто услышал меня, и очень правильно распределил наши  усилия. Очередная поклёвка принесла мне  почти такого  же карася, как и первый, а мама снова вытащила гиганта. Так и пошло. Я тащу рыбину грамм на триста, а мама на килограмм. Просто удивительно. Я  сделал заброс рядом с её поплавком и снова тот же результат.
Давно взошло солнце, но клев не становился слабее. Я выбрал место метрах в двадцати от мамы, и продолжал таскать средних карасиков, бросая их в траву за собой.
- Эдик, Эдик, помоги! – вдруг услышал я крик мамы.  Бросив удочку, я помчался к ней, и увидел чудную картину. Снова изогнувшись акробаткой, мать боролась, с каким то подводным чудищем. Удочка изогнулась дугой, впившись своим концом в воду. Маме никак не удавалось справиться с подводным великаном. Подскочив, я тоже ухватился за древко удилища, и мы стали тащить вдвоём. Но подводный монстр оказался сильнее. Раздался треск, и мы с мамой полетели в траву. Удилище переломилось пополам, оставив в наших руках нижнюю часть его. Вторая половина   поплыла по поверхности воды, медленно удаляясь от нас.
- Ах ты, зараза! – вскричала мать, и не успел я глазом моргнуть, как она прыгнула в воду, и бросилась догонять ныряющий конец удочки. Метрах в пятнадцати от берега она догнала его, схватила и,  гребя одной рукой, потащила к берегу. Рыбина, упорно сопротивляясь, тянула её в противоположную сторону и когда до берега оставалось не больше двух метров, силы начали оставлять маму, но она упорно не  разжимала руку держащую кончик удочки. Задыхаясь, она крикнула:
-  Жердь… на берегу… лежит… протяни мне… быстрее!
Я, стоявший на коленях, на краю бережка с протянутой  в сторону мамы рукой, вскочил и, увидев лежащую неподалёку жердь, схватил  и протянул тонкий конец маме.  Изо всех сил, булькая ногами, она ухватилась за неё и  я, весь, трясясь от напряжения и страха за маму, вытащил её на берег. Рыбина, по-видимому, тоже очень устала от борьбы, и когда мы вдвоём начали подтягивать её, она почти не сопротивлялась. Наконец, мы вытащили её на берег и ужаснулись её размерам. Перед нами, устало, ворочаясь с боку на бок, лежал огромный карась, килограмма на четыре, как сказала потом мама.
- Вроде как самого царя карасиного выудили мы с тобой, Эдичек, - тяжело отдуваясь, произнесла мама. – Всё!  Как не жаль, а рыбалку надо заканчивать. Нам с тобой просто  не унести  будет всю рыбу.
Она осмотрела весь улов и, прикинув, сказала:
-Килограмм двадцать, наверное. Корзина большая,  но в неё, пожалуй, всё  и не поместиться. Твоих карасей, что помельче, придётся отпустить, отойдут.
Я, было, воспротивился, но мама убедила меня, и мы стали собирать улов. Раздевшись в кустах, она долго отжимала свою одежду.  Наполнив доверху корзину рыбой, сверху привязали верёвочкой  карасиного царя и продев жердь через ручку корзины, приподняли. Да, тяжеловато будет нести. Отпустив оставшихся карасей в воду,  сели завтракать. Рыбалка закончилась. Мы были в восторге от своей добычи, как вот доволочь её до дома? А вдруг снова волки, сожрут ещё вместе с карасями. Но благополучно добрались.