конец

  Сухой и мертвый камыш стоял посреди огромного поля,  такой же безжизненно желтой травы. Вечер сменился тем цветом суток, когда все вокруг просто имело свое темное очертание. Свои яркие цвета имели лишь огни города, где то почти у горизонта все больше чернеющего неба. Свет этой линии был теплым лишь для глаз.  Но здесь посреди пустынного поля, окутанного туманом , потоками сырого ветра и видимостью близорукого человека, становилось только тоскливее и еще более невозможно холодно от этого цвета теплых и уютных окон где то там вдалеке.
  Это была местами болотистая местность и поэтому его туфли были уже давно насквозь пропитаны водой, а комья грязи на них делали их невыносимо тяжелыми. Одежда не была приспособлена к таким прогулкам. Светлые льняные брюки снизу и до колен имели грязно черный цвет, колени были разорваны от ударов о землю. Ямы и тяжелые ботинки не давали ему идти, и через каждые два шага он невольно падал,  то на одно, то на оба колена сразу. Иногда успевая выставить рефлекторно свои счесанные ладони вперед.  Руки и колени горели от боли, он чувствовал кровь и раны на них, но из-за сумерек и грязи  все было однотонно черного цвета. Его рубашка, когда то подаренная ею, рубашка нежно бирюзового цвета, теперь была символом его спокойной и сладкой   жизни вдвоем. Той жизни, что так сладко сейчас наслаждались те люди, у которых горел свет, где то там на горизонте.  Символом невозвратного и навсегда потерянного прошлого. Где еще кое  где местами можно было узнать ее настоящий цвет.
  Участок сухого , но плотно растущего камыша казалось был для небольшой передышкой. Забравшись в самую его середину. Он сел на землю и тяжело и жадно вдыхал большими глотками холодный воздух, который резал лезвием его горло.  Хотелось  кричать , и открыв свои рот он издал самый громкий крик в своей жизни почти не издав ни звука. Раз за разом,  еще и еще.  Звуки походили на сиплое шипение какого то дикого зверя. Он сжимал свои зубы с силой больного в припадке эпилептического приступа. И снова кричал. Потом упав руками на землю и уткнувшись в них своей головой  , почувствовал как они становятся мокрыми. Он плакал , впервые наверное после тех лет когда еще маленьким мальчиком упал с дерева и сломал себе руку. И сейчас его охватило такое же чувство как и тогда. Ему хотелось позвать и увидеть маму. Хотелось чтобы она пришла и все это наконец закончилось. Но сознание,  боль и холод  действительности заставили сейчас проснуться в его теле другому  чувству. Это был страх. Он был величиной с этот город. Мысли, которые он рождал, давали жизнь новым еще более страшным образам.  Это были чудовищные картины. Он не боялся того что может сделать с ним он, этот город, с его окнами и его людьми. Ему становилось страшно от сознания того что все что было никогда не вернешь.  Все то, что было ему дороже его самого.
  Он только сейчас осознал, что это был конец. Полный конец и крах всей его жизни. Он решил достать его снова. Холодной сталью направив как можно глубже , к самому горлу. Почувствовал, что не может удержать рвотный рефлекс,  по его грязным рукам и черному металлу полилась жидкость, которая еще больше склеивала пальцы между собой.  Он стал невыносимо противен самому себе , чувство отвращения и страха. Последняя точка в силе его пальца на спусковом крючке.
Звонкий и громкий звук поднял птиц с поля, и напугал таких же грязных и злых собак.