Дядя Ваня, дядя Юра и дядя Володя

             ДЯДЯ ВАНЯ, ДЯДЯ ЮРА И ДЯДЯ ВОЛОДЯ.

            

  Все, что случалось с нами в детстве, имеет огромное значение. Должно быть, ничто не проходит просто так, все оставляет  след в душе. А с течением времени  оказывается, что любые, казалось бы, незначительные события имели свой важный смысл.
  Но, пожалуй, самое яркое из воспоминаний  - встреченные в детстве  необыкновенные люди. Люди, которые  чему-то тебя научили, которым  ты чем-то обязан и  потому с благодарностью вспоминаешь о них спустя много лет. Мне хочется рассказать о своих первых наставниках в рыбалке – про тех, кто  учил меня премудростям  рыбной ловли.

   События эти давние, но, тем не менее, за давностию лет они не стерлись, не потускнели. Разве забудешь лучшие дни своей юности? В те времена  школьные каникулы  мы с братом проводили на Кубани. На все лето мама отвозила нас в станицу Старолеушковскую, где жили бабушка Тина и дедушка Саша.
   Через станицу протекала, извиваясь и теряясь в камышовых  плавнях, степная речка Челбас. Выше станицы река была перегорожена плотиной, образовалось небольшое водохранилище – тогда оно казалось необъятным морем.
   В реке было видимо-невидимо водоплавающей птицы и, конечно, рыбы -  красноперки, плотвы, окуня, сазана. Оттого, наверное, не было в станице пацана, который не знал бы, где клюет рыба и не мастерил бы удочек.

   Само собой, всеобщее увлечение  рыбной ловлей передалось и нам. Мы с братом самозабвенно предавались рыболовной страсти – целыми днями пропадали на реке у моста и на кладке в камышах. И хотя мы привозили с собой городские снасти – бамбуковые раскладные удочки, настоящую леску «Сатурн» и кованые крючки, - не скажу, что наши успехи в рыбалке были больше, чем у станичных мальчишек. Нам удавалось натаскать  разве что вездесущих и жадных красноперок  да  худых пескаришек, которых тут называли «бубырями».
    Возможно, нам не хватало опыта, рыбацкого мастерства, знания повадок рыбы. На дедушкиной этажерке удалось отыскать книжку Аксакова «Записки об уженье рыбы». Мы отчаянно листали эту книжку  и ждали того времени, когда приедут настоящие рыболовы – дядя Ваня, дядя Юра и дядя Володя.

   И вот наступало время – и однообразная станичная жизнь  оживлялась. В усадьбу  съезжались мамины сестры  и наши  дяди,  иногда поочередно, иногда - все вместе. За обеденным столом под акациями становилось шумно и весело. Здесь собирались настоящие пиршества – застолья  со щедрым кубанским угощением: с вишневой наливкой, с вулканически дымящейся картошкой и с обязательным обрядом «зарезания арбуза».
   Начиналась развеселая жизнь! Мы сразу же начинали строить всевозможные рыболовные планы, - с каждым из дядей  нас была своя секретная рыболовная тактика.
   Обычно первым приезжал из Ростова-на–Дону  дядя Ваня – тихий, спокойный и какой-то даже отрешенный. Был он речником – плавал по Дону и по Азовскому морю, казалось, весь он пропитался морем, даже глаза у него были цвета морской волны. При всей своей внешней  флегматичности в душе дядя Ваня был страстным рыболовом, чтоб не сказать одержимым.
   Кажется, дядя Ваня знал о рыбалке все: все способы рыбной ловли, - и в проводку, и закидушкой и даже таинственный способ ловли «на кольцо». Наверно, нам просто повезло, что у нас был такой дядя!

   Дядя Ваня  преподал нам уроки своей «рыболовной науки».
 - Думаете, рыбалка – это клюнуло – и тяни! – нет, рыбалка – дело серьезное. Вначале надо найти, где  рыба обитает, потом – на что берет в это время года. Приваду надо знать, погодные условия: где ловить, как ловить, какую рыбу и в каком водоеме.
   Дядя Ваня  готовился к «походу на рыбу» как к военным действиям, - продумывал стратегию и тактику. Целый день перед рыбалкой  он проводил в обстоятельных приготовлениях: готовил разнообразные прикормки и привады.
   Колдовал он в летней кухне, ставил на плиту какие-то горшочки и кастрюли, где что-то булькало и дымилось – так он запаривал пшеницу, жмых, горох. За что на него «лаялась» бабушка: «Чорти його мордують! Бісава душа! Та хай би вона повиздихала, ота риба, шо Їй так багато треба!»
   Но дядя не обращал на «лайку» никакого внимания, он с удвоенной энергией месил тесто, растирал мастырку, добавлял  туда какие-то секретные ингредиенты, даже пробовал на вкус.
   Погоде дядя Ваня тоже придавал большое значение. Вечером он выходил наблюдать цвет зари, зачем-то слюнявил палец и подставлял его ветру. Знал он всякие приметы: как можно предсказать перемену погоды по цвету вечерней зари, по усилению или затиханию ветра вечером, даже по полету навозных жуков. Наконец, дядя Ваня провозглашал: «Ну, все, завтра можно идти!»

   Мы брали лодку на водохранилище и плыли к далеким камышам, потому что по всем приметам дядя Ваня заключал: «Вся рыба в кушерях!» ( Эта фраза впоследствии стала легендарной).
   В «кушерях», куда мы заплывали, пахло тиной, болотом, пузырьки неведомого газа поднимались со дна. Стояла мертвая, абсолютнейшая тишина, нарушаемая разве что  шелестом камыша и целлофановым треском стрекоз. Дядя Ваня брал свои таинственные прикормки, долго растирал их в миске, затем катал из них шары и забрасывал в воду. «На Дону не прикормишь – так и не поймаешь!» - говорил он. Наживлял на крючки разнообразные  аппетитные для рыбы бутерброды из червей и пшеничных зерен и погружался в сосредоточенное созерцание поплавков.
   Баловаться на воде, без надобности двигаться в лодке, даже просто разговаривать, дядя Ваня строго-настрого запрещал. Мы глухо роптали: «разве рыба может услышать, что о ней говорят?» Рыбья мелочь собиралась у прикормки, толклась возле лодки, сбивала насадки с крючков, не давая подойти рыбе покрупнее.
   С самого утра, натаскав красноперок, мы теряли интерес к рыбалке, изнывали от бездействия, тишины и  бесклевья. Тогда мы ложились на корму или на нос лодки лицом вниз и наблюдали, как в зарослях элодеи под лодкой сновали мальки и жуки-плавунцы.
   Равнодушию рыбы к нашим насадкам дядя Ваня находил научное объяснение – он объяснял это давлением атмосферы, жарой или фазами луны. Рыбалка была для него занимательной наукой, а клев рыбы – уравнением со многими неизвестными. Но все же дядя надеялся разрешить это неразрешимое уравнение. Он сам себе задавал вопрос: «Где же сазан?» и сам же отвечал: «Должно быть, на глубине!»
   По его приказу мы снимались с якоря и плыли на середину водохранилища, вставали на яме напротив насосной станции. Здесь якорь еле  доставал до дна, поплавок приходилось поднимать на две длины удилища, а волны колыхали лодку. И вдруг на такой глубине начинали клевать не ожидаемые сазаны, а окуньки величиной с палец!
   Хотя случалось напасть и на стаю мерной плотвы, «двадцатифунтовой», как мы ее называли. До чего много, оказывается, надо знать, чтоб перехитрить хитроумную рыбу! Я не помню, чтоб  мы налавливали с дядей Ваней много рыбы, но зато каждый раз мы узнавали что-то новое о способах ловли, это уж точно.
   На обратном пути дядя Ваня флегматично замечал: «Разве тут рыба? Вот у нас на Дону…вот там рыбалка так рыбалка..» В его рассказах на утренней зорьке плескались бронзовые сазаны, ломались согнутые в дугу удилища, лопались японские лески и разгибались кованые крючки.

   Что и говорить, много рыболовных секретов открывали нам рыбалки с дядей Ваней! И все же почему-то больше нравились нам рыбалки, не подчиненные всяким правилам и предписаниям – с авантюрным и бесшабашным дядей Юрой.
   Мы знали, – когда из своего Баку приедет дядя Юра, – загорелый и спортивный, с восточными глазами пирата и авантюриста, - тут-то и начнутся  у нас самые увлекательные  рыбалки. Рыбалки с бакинским дядей Юрой напоминали  непрерывный приключенческий фильм. Его отношение к рыбалке было в чем-то прямо противоположно дяди Ваниному. Никакой долгой подготовки к рыбалке дядя Юра не признавал, прикормок не готовил, а к копанию червей испытывал полное презрение.

   Вся его подготовка заключалась в том, что вечером он спускался в погреб, набирал там бабушкиной наливки – назавтра! -  но уже с вечера изрядно дегустировал ее вместе с дедом. Во всем дядя Юра полагался на удачу! Он даже провозглашал пиратский тост:
                За ветер добычи, за ветер удачи,
                Чтоб зажили мы веселей и богаче!
   Как ни странно, дегустация не мешала ему подняться ни свет, ни заря. Дядя Юра и нам не давал выспаться, сгонял с постели до восхода солнца, заставлял облиться ледяной водой из рукомойника во дворе, – и мы трусцой бежали к реке. Заря только занималась, по станице горланили петухи, хозяйки хворостинами выпроваживали со дворов своих коров и удивлялись: «Дывы, бижать! Куды цэ вы?». На подобные возгласы дядя Юра, не сбавляя скорости, отвечал туманно и бодро: «Динамо тоже бежит!» И мы продолжали забег по росистым тропинкам вдоль камыша, иной раз, правда, останавливаясь, чтоб натрусить яблок и жордел на задах чужих садов.

   Из всех видов и способов ловли дядя Юра признавал только  не вполне законные и – самые добычливые. Рыбалки с ним превращались в неожиданные и яркие авантюры, подобные флибустьерским набегам. «Удача любит смелых!» - любил повторять дядя Юра.
    Под его предводительством мы быстро отчаливали и держали курс на ближайшие заливы, перегороженные браконьерскими сетями. Прибыв на место, дядя Юра подмигивал нам  и приказывал: «Ставьте снасть!» «Снастью» был старый отцовский спиннинг с заржавленной блесной – с его помощью дядя Юра научил нас вылавливать чужие сети, притопленные так, чтоб не было видно поплавков. Зацепив чужую сеть, мы бросали якорь, дядя Юра, не долго думая, прыгал в воду, нырял, доставал из сети увесистых щук и окуней и швырял к нам в лодку со словами: «Эй, там, на шхуне! Принимай добычу!»
   «Борьба с браконьерством» - так это называлось.
  - А что если появится хозяин сетки? – робко спрашивали мы.
   - Приплывет – пусть сам на себя пеняет! Даром ему это не пройдет! Мы тут и рыбнадзор и общественная рыбоохрана!

   Как-то раз это и случилось. Из камышовой протоки нежданно-негаданно выплыл утлый плоскодонный каюк, которым правил дедок с длинным шестом. Завидев нас, дед издали стал  осыпать нас ругательствами и угрозами. Дядя Юра и бровью не повел, наоборот, мне показалось, что у него только азартно разгорелись глаза.
   - Пусть  только подойдет поближе – мы его возьмем на абордаж! – зловеще сквозь зубы процедил наш капитан, поднимая весло.
   Из книжек про пиратов мы знали, что абордаж – это  ближний бой, когда  суда сцепляются бортами. Но до абордажа дело так и не дошло. Истощив запас ругательств, дедок ретировался восвояси.
   - Сдрейфил! – разочарованно протянул дядя Юра. -  И правильно сделал, а то бы пошел на корм рыбам! Мы этим браконьерам  спуску не дадим!
   Рыбалка без риска и приключений была дяде Юре не в радость. Правда, непонятно было, чем такая «борьба с браконьерством» сама отличается от браконьерства.

   Мы решались и на более отчаянные выходки. Разузнав о колхозном ставке, где  выращивают карпов, мы стали под предводительством дяди Юры  совершать регулярные набеги на этот пруд. Выглядело это так: мы подплывали к дамбе, отделяющей ставок от залива, и незаметно забрасывали донки в заповедные воды. Через время, чтобы вытянуть засекшихся карпов, мы изображали купанье в пруду, заплывали по леске, снимали рыбу с крючков, а добычу прятали в плавки.
   Но такой «партизанский» способ ловли казался дяде Юре недостойным истинного  искателя приключений. Сторожка охранника находилась на дальнем берегу, с ближней стороны к берегу подступали заросли рогоза.
   - Мы будем таскать карпов прямо у сторожа на глазах! -  заявил дядя Юра и раскрыл свой смелый план. Мы встали пораньше и пробрались в камыши под прикрытием утреннего тумана. Перед собой для маскировки пересадили несколько кустов рогоза. И началась ловля! Теперь можно было, не боясь быть обнаруженными, подкидывать донки, наживленные кукурузными зернами, прямо ко входу в протоку. Клевало почти сходу: огромные откормленные карпы дергали леску так, что чуть не вырывали из рук. Мы осторожно подтягивали карпов и сажали их на кукан. Еще до того, как солнце поднималось, и сторож вылезал из своей избушки и начинал объезд на своем мопеде-чертопхайчике, мы успевали натаскать изрядный улов. Ну, а на случай незапланированной встречи с блюстителем порядка,  у дяди Юры была  припасена бутылка бабушкиной наливки.

 Сейчас может стыдно и странно об этом говорить, но такое неслыханное браконьерство наполняло нас чувством гордости. Пойманных колхозных карпов дядя Юра  привязывал к палке и заставлял нести домой на плечах. Наще шествие по станице производило переполох. Мы гордо вышагивали  с добычей через плечо, а впереди,  играя бицепсами, шел дядя Юра  в своей майке циркового борца. Сельские пацаны сбегались со всех окрестных улиц, увязывались за нами и канючили: «Дывы, яки коропы! Дядьку, на шо клюнуло?»  Дядя Юра напускал на себя важность и отвечал пацанам: «Заклинание надо знать! Тайну хранить умеете? Сазан-дебазан, султан –сулейман! Сандири – бендири, трунди-тутунди!»
   Выдав эти небылицы, где в полной мере проявлялось его восточное красноречие, дядя Юра подмигивал нам, и мы гордо продолжали путь. Бабушка встречала нас  с уважением, ругалась только для виду: «У, те тобІ к грецю, бІсавоІ невІри риболови! ОтакІ гладенькІ коропи! Хай вони вам сказяться!»
   Мы чувствовали себя добытчиками-пиратами, вернувшимися из опасного плавания. Дядя Юра научил относиться к рыбалке, как к дерзкой авантюре, к сплошной череде приключений, к рискованному и смелому предприятию. Жизнь без приключений и риска была для него не жизнь, а так – монотонное существование, прерываемое разве что   обжорством за изобильным  бабушкиным столом.

   Да, без преувеличений можно сказать, что  рыбалки с дядей Юрой были неповторимы, как приключенческий роман с неожиданными поворотами сюжета. Но, пожалуй, самыми веселыми были рыбалки  с дядей Володей.
   Дядя Володя жил в тихом городке Тихорецке, но тихим его самого нельзя было назвать. Он был мастером шуток, розыгрышей и всевозможных подколок. При этом, как истинный юморист, он сам  смеялся редко: ни за что нельзя было угадать, говорит он серьезно или разыгрывает.
   Поводом для его шуток было любое событие, комичная ситуация или сценка, которая содержала в себе хоть каплю юмора. Например, кошка, которая вымазалась мукой или петух, который подрался с этой кошкой за кусок черствого пирога. Увидев такую ситуацию, дядя Володя  настораживался, прищуривался, как бы говоря окружающим: «Ну, вот, опять! Смотрите, что сейчас будет!» При этом в его глазах загорались веселые черти, и он выдавал что-то вроде спортивного комментария:
   - Чемпион в легком весе с гребнем на голове против чемпиона с пушистым хвостом! Сейчас мы будем свидетелями незабываемого поединка!
   Дядя Володя комментировал поединок так, что все вокруг падали, а он сам сохранял полную невозмутимость. Бабушка Тина, дяди Володина теща, не понимала шуток своего зятя. Она называла его «базыкалом» и «храпоидолом», что на ее языке выражало высшую степень чудачества.

    Рыбалку дядя Володя тоже любил, но любил как-то по-своему, наверно, в первую очередь за то, что на реке часто возникали  всякие смешные ситуации и поводы для его бесконечных шуток и розыгрышей. На каждой рыбалке он ухитрялся как-то нас разыграть: то прицепит на крючок старый башмак, то позвонит в колокольчик донки, когда мы отвернемся и потеряем бдительность.
   За это мы на него дулись, но вскоре вошли во вкус и стали поступать с ним точно так же. Странно, что на этих несерьезных рыбалках, полных веселого звона донок, у нас иногда еще клевало по-настоящему!
   К тому же нам нравилась «морская атмосфера» этих рыбалок. Когда-то дядя Володя проходил службу на Балтийском флоте, и хотя мы ни разу не видели его в тельняшке, он любил изображать из себя «морского волка», знал множество морских словечек и команд, которыми пересыпал свою речь. На воде мы попадали во власть его полусерьезных, а чаще – совсем несерьезных морских приказов.
    - Слушать мою команду! – приказывал дядя Володя. – По местам стоять, с якоря сниматься! Курс зюйд-зюйд-вест!
   Мы научились говорить не «отчаливай!», а «отдать концы!», не «плыви туда!», а  «так держать!», не «быстрее!», а «полный вперед!». Неважно было, что мы не совсем понимали, что значит «курс зюйд-зюйд-вест!», да это было и не так важно. Собственно говоря, дяде Володе было по большому счету все равно куда плыть. Мы-то знали, что куда бы мы ни приплыли под его началом, нас ожидают всюду  какие-нибудь отчаянно-веселые эпизоды.
   - На траверзе показался Остров Сокровищ! – говорил дядя Володя. – Наши соперники приготовились к старту! Многочисленные зрители заняли свои места на трибунах!

   Действительно, под обрывом сидел дедок со своими донками, а поодаль на холме паслись коровы, которые время от времени заинтересованно нас оглядывали и мычали.
   - Табань левым веслом! – приказывал дядя Володя. – Трави якорь! Всем подготовиться к состязанию!
   Забросив свои удочки, дядя Володя закуривал. Вынужденное бездействие в ожидании поклевки не томило его, он всегда что-нибудь придумывал. То учил нас вязать морские узлы, то различать направление ветров, а если ожидание затягивалось, рассказывал, чтобы взбодрить дух, какую-нибудь флотскую историю.
    Зато когда рыба клевала, дядя Володя преображался, проявляя высокий спортивный дух. Если рыба срывалась, он не слишком огорчался:
   - В спорте всегда так -  прежде, чем выиграть, надо проиграть! На этот раз победа осталась за рыбой!
   Однажды дядя Володя взял с собой «в море» потрепанную книжку юмориста Михаила Зощенко. Мы стали читать вслух рассказы Зощенко, ожидая, когда на прикормку подойдет рыба. Первый же рассказ вызвал взрыв бурного хохота, от которого сотряслось все наше суденышко. Дальше стало еще веселее!

   Самое удивительное, что рыба – крупная плотва -  все-таки подошла и начала клевать, несмотря на наше ржание. Так я и запомнил эту рыбалку: мы читаем Зощенко, дико хохочем и при этом таскаем плотву одну за другой.
   - На что клевало? – потом спрашивали у нас.
   - На веселую наживку! На пшеничку со смехом!
   Дядя Володя не любил, когда мы настолько увлекались рыбалкой, что переставали реагировать на его реплики. Еще больше не любил, когда мы огорчались оттого, что рыба не клюет, и сидели нахохлившись. Складывалось впечатление, что дяде Володе  вовсе не нужны большие уловы. Главным для него было не количество рыбы у нас в садке, а каким было наше настроение на рыбалке – веселым или не очень.
    - Эй, там, на вахте, чего приуныли? – говорил тогда дядя. – Отставить плохое настроение! Высажу на необитаемый остров с недельным запасом провианта!

   Да, что там  говорить, веселыми и романтичными были рыбалки с дядей Володей! Жаль только, что приезжал он редко, и даже когда приезжал, часто просиживал вечера у телевизора – он был заядлым футбольным болельщиком.
   Вспоминая теперь все эти рыбалки в детстве на Кубани, я понимаю, что нам, должно быть, повезло с родственниками. Благодаря ним наши каникулы на Кубани стали такими незабываемыми. Каждый из наших дядей – и дядя Ваня, и дядя Юра, и дядя Володя, -  в чем–то  был необыкновенным человеком. У каждого из них мы чему-то научились, причем, что удивительно, каждый научил нас чему-то своему.
   Дядя Ваня учил честности и серьезному отношению к делу, дядя Юра -  авантюристичности и риску, дядя Володя – юмору и спортивному азарту. Но теперь мне кажется, что они научили нас не только рыбалке – да, совсем не только рыбалке. Они научили нас с братом своему отношению к жизни!

   От каждого из них мне хотелось что-то для себя взять. Хотелось быть таким же знающим и одержимым, как дядя Ваня, таким же предприимчивым и смелым, как дядя Юра, и таким же веселым и неунывающим, как дядя Володя.
   Не знаю, удалось ли мне это? Но если во мне сейчас есть хоть что-то необычное, что-то бодрое и жизнерадостное, - я знаю, кого мне за это благодарить.
   Мне кажется, что я по сей день в долгу перед ними – перед дядей Ваней, дядей Юрой и дядей Володей. Ведь я ни разу никому из них не сказал «Спасибо!» Оттого я делаю это сейчас, правда, с большим-большим опозданием…


16.05.2008