Глава 10. Продолжение-2

        Виктор Шпаков в 80-х годах работал слесарем-ремонтником на одной из шахт Донбасса. Во время шахтёрских забастовок конца 80-х он составил записи, в которых попытался правильно осознать происходившее. Публикую эти записи здесь.

    Записи Виктора Шпакова.

    1. Этапы борьбы.

           Что нужно простым трудящимся? Справедливость, порядок и нормальные условия жизни. Но ничего этого сейчас нет. И чем дальше, тем несправедливость, беспорядок и ненормальность жизни всё больше увеличиваются.
    
     Настоящий выход для трудящихся заключается в том, чтобы объединённым ударом всего низа по всему верху насильственно свергнуть стоящих у власти врагов социализма и, овладев властью, вновь вернуться на правильный большевистский путь.
    
     Но совершенно очевидно, что сделать это сейчас рабочий класс ещё не в состоянии. Для того, чтобы суметь это сделать, ему предстоит пройти долгую школу практической борьбы.
    
     Сначала рабочие просто бурчат. Потом жалуются.
    
     Потом, если бурчание и жалобы не помогают, а ухудшение подпирает, рабочие пытаются переходить к коллективным протестам, конфликтам, забастовкам.
    
     Путём забастовок рабочие могут добиваться каких-то подачек от буржуев. Но со временем всё большее число рабочих поймёт, что сохраняя в своих руках власть, откупаясь от забастовщиков какими-то подачками, буржуи найдут способы в будущем возместить свои уступки. Через какое-то время рабочим снова придется бастовать - и так до бесконечности.
    
     Не в уступках правительства, какими бы выгодными они ни казались, главная польза забастовок. Главная польза забастовок - именно в том, что они подготавливают рабочих к борьбе на более высоком этапе.
    
     На каком этапе находятся сейчас трудящиеся нашей страны? Пройдя этапы бурчания и жалоб и убедившись, что это ничего не даёт и развал жизни продолжается, рабочие именно сейчас пытаются переходить на этап коллективных протестов и забастовок.
    
     Из-за своего тяжёлого положения шахтёры оказались первым отрядом рабочего класса на этом пути.

    2. Масштаб забастовки шахтёров.

         В забастовке приняли участие шахты Кузбасса, Донбасса, Воркуты, Караганды, Днепропетровска, Львова, Ростова, то есть почти вся отрасль. Количество точно не публикуется, но ориентировочно никак не меньше 70% всех шахтёров.
    
     Хорошо это или плохо? Конечно, хорошо. Чем больше размах забастовок, тем лучше.

    3. Что послужило поводом к забастовке?

         У шахтёров, как и у рабочих других отраслей, накапливалось всё больше неудовлетворённых проблем. Обращений к начальству было много, но всё напрасно.
    
     Интересно, что зимой 1989 года на одной шахте Караганды уже была краткая забастовка. Тогда им пообещали, но потом ничего не выполнили. Весной более крупная забастовка прошла на двух шахтах в Воркуте. Туда выехал министр Щадов и успокоил их некоторыми маленькими уступками.
    
     Ещё в январе 1989 года шахтёры города Междуреченска в Кузбассе послали письмо в газету "Труд" для передачи министру. В письме писалось: "Брежнев давал бывшему министру Братченко награды, а успехов в угледобыче никаких не было. На наши жалобы шли одни пустопорожние обещания. У нас громадные очереди на жильё, больницы - как муравейники, школы перегружены, дефицит мест в детсадах. Перестройка сначала дала нам надежду. Сменился министр. Но товарищ Щадов ведёт ту же линию, что и Братченко..."
    
     На это письмо ответа не пришло. В мае проездом в Кузбассе был Рыжков. По телевидению было видно, как в разговорах с обступившими его людьми он с умным видом говорил общие фразы.
    
     1 июля междуреченский горком получил список требований шахтёров с предупреждением, что если их не удовлетворят, будет забастовка. Но никаких серьёзных мер горком не сделал.
    
     10 июля началась забастовка шахт Междуреченска. Сначала бастовало немного, затем быстро число бастующих увеличилось до 20 тысяч человек.
    
     К вечеру 13 июля стало известно, что забастовка распространилась и на другие города области. 14 июля бастовали уже в девяти городах Кузбасса. На 17 июля число бастующих было 180 тысяч.
    
     19 июля начались забастовки в Донбассе. Здесь наибольший размах был достигнут к 22 июля, когда число бастующих дошло до 400 тысяч. С 20 июля бастовали 16 тысяч шахтёров Караганды, а также все 17 шахт Воркуты и некоторые шахты Ростова, Львова, Днепропетровска.
    
     Это говорит о том, что настроение рабочих уже везде было достаточно созревшим для забастовки и нужна была только первая искра.

       4. Требования бастующих.

         Сначала посмотрим весь список требований, а потом оценим их.

         1) требования об улучшении условий труда:
   
    - сделать общий выходной день в воскресенье;
    - самим определять режим труда и отдыха;
    - не работать в выходные;
    - удлиннить отпуск;
    - оплачивать профзаболевания, как травмы;
    - уменьшить план до разумных размеров;
         
         2) требования по зарплате:
   
    - оплата ночных часов;
    - оплата пути от лавы и обратно;
    - ввести коэффициент к зарплате, как для Сибири (требование Кузбасса);
    - ввести другой порядок начисления пенсии;
    - стабильность расценок;
    - повысить цену угля;
    - сократить управленцев;
    - убрать подставных работников, чтобы высвободить деньги;
    - сделать так, чтобы зарплата росла автоматически в зависимости от роста цен;
         
         3) требования об условиях жизни:
   
    - выделять больше средств из центра;
    - улучшить снабжение города;
    - увеличить строительство жилья;
    - провести электро- и водоснабжение, а также газификацию шахтёрских поселков;
    - предоставить на деле льготы матерям;
    - деньги, заработанные на субботниках, оставлять на нужды трудящихся предприятия;
         
         4) требования по экологии:
   
    - ускорить строительство очистных сооружений;
    - не проводить ядерные испытания в районе Семипалатинска (требование Караганды);
         
         5) требования справедливости:
   
    - отменить льготы вышестоящих;
    - закрыть спецгостиницы, спецстоловые, спецбольницы;
    - навести справедливый порядок с путёвками;
         
         6) требования насчёт руководителей:
   
    - заменить местное руководство (это требование было часто, но не везде);
    - провести перевыборы местных Советов, профсоюзов, директоров;
         
         7) требования о наведении порядка:
   
    - закрыть кооперативы в общепите и медицине;
    - принять серьёзные меры против преступности;
         
         8) мелкие требования:
   
    - сократить срок, на который выдается спецодежда;
    - выдавать тёплую рабочую одежду;
    - увеличить нормы на мыло для шахтёров;
         
         9) требования в защиту бастующих:
   
    - оплатить время забастовки;
    - не преследовать активистов забастовки;
    - снизить план на месяц в связи с забастовкой;
    - сохранить забастовочные комитеты и после окончания забастовки;
    - допускать представителей забастовочных комитетов к властям.

            
            Посмотрим, что здесь хорошо, а что плохо.
 
      Хорошо:
    
     - хорошо, что все требования такие, что как бы власти не вертелись, они не могут назвать их несправедливыми;
     - хорошо, что требования выдвинуты не по одной какой-то проблеме, а по многим;
     - очень хорошо, что шахтёры не ограничились только узкоденежными требованиями, а выдвинули ещё и требования насчёт несправедливости и неравенства, замены руководства, закрытия кооперативов;
     - самые замечательные, самые важные требования выдвинуты в пункте 9. Этими требованиями рабочие обеспечивают себе право на будущую борьбу. Это очень-очень правильно и очень важно.
   
      Плохо:
    
     - большинство требований выдвинуто только для себя; было бы лучше выставить себя выразителями чаяний всего населения;
     - видно, что размахнулись они ещё не сильно; надо бы копнуть пошире и поглубже - не ограничиваться только местным руководством;
     - шахтёры много раз повторяли: "Наша забастовка чисто экономическая, политических требований мы не выдвигаем." Это стыдно, это показатель низкой зрелости рабочего класса. Не случайно Горбачёв назвал это как раз "показателем высокой зрелости." Наверняка в рабочей массе были и крайние идеи, но руководители забастовок, вероятно, побоялись идти слишком далеко;
     - к перечисленным требованиям надо было бы добавить ещё и такие:
            = предоставить постоянное место в СМИ или дать возможность иметь свою газету;
            = дать право представителям бастующих проверять всё, что они захотят проверить;
            = обязать руководителей города еженедельно отчитываться перед людьми;
            = разрешить представителям бастующих присутствовать на любых совещаниях руководства;
            = не принимать в руководстве никаких важных решений без совета с рабочими;
            = обязать всех руководителей давать любому рабочему любую информацию, какую он затребует;
            = до конца и всенародно раскрыть все злоупотребления начальства по всем поступающим от народа сигналам;
            = предоставить право стачкомам принимать жалобы и сигналы населения и добиваться от властей их выполнения.

             Могут сказать, что многие из этих требований наверняка не будут удовлетворены. Самые пугливые и отсталые из рабочих могут даже сказать: "Не надо дразнить правительство."
   
     Нет, правительство "дразнить" надо и чем больше, тем лучше. Чем больше силы и размаха покажет рабочий класс, тем полезней.
   
     Пора бы уже рабочему классу забывать свою вчерашнюю роль бурчальника и жалобщика и получше привыкать к своей завтрашней роли. Превращаться из просителя в переделывателя жизни. Поэтому надо смело показывать правительству, с кем оно имеет дело.

             Конечно, ясно, что это недостатки временные. Поскольку рабочие только начинают овладевать этими новыми и ещё непривычными способами борьбы, они сразу ещё не в состоянии размахнуться, как следует, и часто не выходят в своих требованиях за пределы узких цеховых проблем. Но каждый, кто знает, о чём думают и говорят простые трудящиеся, легко замечает, что в душе у них недовольство гораздо шире, и по своему настроению они могли бы уже замахнуться и не только на цеховые проблемы.
   
     Тут всё дело во времени и практике. Почуяв свою силу, рабочие наверняка сумеют предъявить стоящим у власти весь свой счёт целиком.
      
          5. Поведение бастующих.

          Что в поведении бастующих было правильно, а что неправильно?

     Правильно, что перед забастовками сначала были письма, обращения к властям и предупреждения о забастовке. Это выбивает из рук властей лишние козыри против бастующих и кроме того наглядно показывает всем, кто этого ещё не понял, что по-доброму из них ничего не вытянешь.
    
     Правильно, что бастующие не сидели на шахтах, а шли на центральные площади. Коллективным протестам нужно придавать громкость и наглядность.
    
     Очень хорошо, что была организованность: были выбраны стачкомы, на всех шахтах шахтёры выставили свою охрану (пикеты), был транспорт, организовано питание, установлены микрофоны, имелись помещения с телефонами, велось патрулирование, то есть самими рабочими поддерживался порядок, в том числе был запрет на спиртное. Например, 13 июля к бастующим шахтёрам Междуреченска приехали представители Анжеро-Судженска, но все они были пьяные и привезли много водки. Междуреченцы решили водку разбить, а с представителями не стали даже разговаривать.
    
     Хорошо, что бастующие с самого начала решили не соглашаться на пустые обещания и полумеры, требовали гарантий от правительства. Когда в Кемерово перед шахтёрами выступал министр Щадов, из толпы кричали: "Хватит обещаний! Требуем правды!"
    
     Замечательно, что не было никакой веры местным руководителям, решительно требовали приезда представителей из центра. Когда в Донецке один обкомовец призвал бастующих больше доверять местным руководителям, в ответ вся площадь громко засмеялась.
    
     Очень правильно, что посылались посланцы из одних бастующих районов в другие. Тем самым обменивались информацией и опытом, объединяли усилия, поддерживали друг друга.
    
     Очень хорошо и правильно, что и после прекращения забастовки оставили постоянно действующие комитеты.

         А что было плохо и неправильно?
    
     Плохо, очень плохо, что не было широкой связи с населением. Кое-где были выставлены щиты с требованиями, чтобы люди могли читать, но это было не во всех городах. Во многих местах не было даже простейших плакатов и лозунгов и людям не всё было ясно. Только в Кемерово было много написанных лозунгов, таких как: "Мясо для всех!", "Кузбассу - чистый воздух!", "Требуем справедливости!"
    
     Только в Кузбассе было составлено письмо правительству от бастующих, которое опубликовала местная газета, а в других местах этого не было, и население получало информацию не от бастующих, а из обкомовских газет (конечно, искажённую).
    
     Более того, были даже попытки как-то отделиться от населения, вместо того, чтобы наоборот - всячески постараться слиться с ним. Например, специально решили бастовать в спецодежде, чтобы не могли вклиниться посторонние. В Новокузнецке для этого даже решили уйти с площади и митинговать на территории шахты. Часто шахтёры на площадях даже были ограждены оградой.
    
     Надо было наоборот - соединиться с населением, добиться чего-нибудь и для города; выпустить обращение к населению, где всё объяснить, и это обращение развесить, расклеить, размножить или потребовать опубликовать в газете. Обязательно надо было решительно затребовать полной трансляции по телевидению, а не фрагментально по усмотрению власти. Обязательно надо было время от времени сообщать всему городу о ходе переговоров и давать этому свой рабочий комментарий.
    
     Забастовочные комитеты находились в труднодоступных для населения местах, часто - внутри обкомов и исполкомов, а надо наоборот - разместить их подальше от обкомов, поближе к людям, дать всем широкую информацию о местонахождении и номера телефонов. Пусть люди свободно приходят, обращаются, получают интересную для себя информацию или дают советы.
    
     Взять, к примеру, любой город, - все ли знают, где сейчас находится рабочий (бывший забастовочный) комитет? кто в нём? как туда попасть? чем он конкретно сейчас занимается? Почти никто об этом ничего не знает. Это очень плохо.
    
     Очень неприятен факт, что имелось какое-то сотрудничество с властями вместо резкого и четкого противопоставления. Так например, во многих стачкомах участвовали деятели из парткомов, профкомов и депутаты. Это вредно, так как рождает у людей заблуждения о какой-то общности интересов, тогда как надо наоборот - всеми способами изгонять из рабочих такие заблуждения, у кого они ещё есть.
    
     Мало того, в некоторых случаях стачкомы делали совместный с властями призыв прекратить забастовку или не распространять её на другие шахты. Здесь неправильность именно в совместности. Если уж считали нужным попридержать забастовку, то обращались бы только от своего имени, без объединения с властями.
    
     Кстати, часто были случаи, когда стачкомы не вполне владели массой. Но это в каком-то смысле даже хорошо. Были призывы свёртывать забастовку, а бастующие не слушались, то есть рядовые бастующие оказывались даже боевитее своих комитетов. Например, газеты с возмущением писали о том,что в городе Прокопьевске (Кузбасс) группы рабочих "самостийно", без указаний и даже против воли стачкома производят досмотр квартир руководящих работников города.
    
     Вообще нехорошее впечатление производят факты какой-то нерешительности, недостаточной независимости, боязни "обидеть" правительство. Газеты с удовольствием приводят много примеров, когда бастующие говорят: "Мы Горбачёву и Рыжкову верим. Не дадим разным неформалам втянуть нас в политику." Так например, заместитель председателя стачкома Кузбасса заявил: "Никому из нас не хочется пускать государство в трубу, это же наше государство... У нас чисто экономическая забастовка, политических требований мы не выдвигаем." А председатель этого стачкома добавил: "Мы не авантюристы и не враги государства, мы не будем слишком широко действовать, а то ситуация может выйти из-под контроля и вызвать непредсказуемые последствия. Я сам коммунист, с парткомом шахты и с горкомом у нас деловые контакты."
    
     Чувствовалась какая-то боязнь политики. Рабочие! Не бойтесь политики, научитесь в ней хорошо плавать, от этого вашим интересам будет только лучше.
    
     Вероятно, бастующие пока боятся, что если они раздразнят правительство, то не получат того, чего хотят. Ну что ж, конечно, трудно ожидать, что те, кто вчера только бурчал и жаловался, сегодня сразу станут самостоятельной силой. Идёт процесс созревания и обучения на собственном опыте. Со временем, надо надеяться, рабочие сумеют так себя поставить, что не они будут бояться раздразнить правительство, а правительство будет бояться раздразнить их.
    
     Пока же, очевидно, неизбежны мелкий размах и робость. Так например, на встрече бастующих в Москве с Рыжковым они только и делали, что плаксиво жаловались ему на местные власти и на министра. А почему бы не предъявить претензии к деятельности самого Рыжкова?
    
     Или другой пример - председатель Макеевского стачкома хвастается корреспонденту: "По нашим проверкам горком уволил трёх завмагов", - причём на лице у него выражение величайшей победы. Вероятно, должно ещё пройти какое-то время, пока он поймёт, что это не победа, а незначительная мелочь.
    
     Впрочем, не надо забывать, что рабочие (да и то не все) только-только перешли на этот этап борьбы и более высокие этапы ещё впереди.

       6. Поведение правительства.

         Характерно, что публичной ругани против бастующих было мало.
Говорилось, что "их требования в общем справедливы". Хитрое словечко "в общем" дает возможность правительству сделать какой-нибудь выгодный манёвр в будущем. Требования бастующих справедливы не "в общем", а целиком и полностью.
    
     Отсутствие ругани означает резкое изменение тактики. Потому что отдельные мелкие забастовки в 86, 87 и 88-ом годах очень сильно осуждались. "Забастовки беспочвенны, это превратное понимание демократии... Попустительствующие забастовкам должны нести ответственность... Прекращение работы ради своих корыстных целей - это безответственная анархия", - вот ещё не самые резкие выражения тех лет. Итак, когда бастовали сотни, это называлось "беспочвенной анархией", а когда встали сотни тысяч шахтёров и заёрзали рабочие других отраслей, првительство вдруг увидело, что "требования в общем справедливы".
    
     К бастующим сразу поехали сначала министр и его замы, а потом даже член Политбюро Слюньков, главный профсоюзник Шалаев и зам Рыжкова Воронин.
    
     Почему-то раньше, когда бастовали единицы, такого "тёплого" внимания им не уделялось. Но и тут поначалу пытались успокоить пустыми обещаниями и полумерами, но номер не прошёл.
    
     Когда обстановка накалилась, правительство поняло, что "сухими" речами рот не заткнуть, и решило "подмазать" забастовщиков жирными подачками. 18 июля министр Щадов сообщил, что министерство построит в Кемерово новую больницу, котельную, даст городу 25 автобусов и выделит 2 млн. рублей на ремонт дорог. Слюньков пообещал завезти в Кузбасс дополнительно 10 тыс. т сахара, по 3 тыс. т стирального порошка и мыла, 6 тыс. т мяса, 5 млн. банок сгущённого молока, 1 тыс. т чая, 100 т кофе и какао. Кроме того и местные власти, порывшись по своим "потайным карманам", уже на второй день забастовки выкинули в продажу кофе, шоколадные конфеты, импортную одежду и другой дефицит. Министр здравоохранения Чазов срочно прислал телеграмму, где обещал помочь больницам Кузбасса медикаментами и инструментом.
    
     Одновременно вся пропагандистская машина заработала на полных оборотах: "Требования в общем справедливы, но плохо, что прекращена работа... Забастовки могут привести к непредсказуемым последствиям... От этих забастовок мы только проиграем... Из-за забастовок теряются средства, которые, может быть, шахтёрам же и пошли бы... Проявляйте благоразумие... Проявляйте патриотизм... Блага с неба не упадут... Забастовки - это не тот путь", - и т.д. и т. п.
    
     Вместе с этим были организованы десятки телеграмм от металлургов, кричащих о нехватке угля. В это же время местные власти стали подталкивать стачкомы к мысли, что если забастовки расширятся на другие шахты или отрасли, то средств для удовлетворения требований уже не хватит, и таким путем удалось толкнуть стачкомы на ошибку - совместные с властями призывы сдержать или даже остановить забастовки. К счастью, классовый инстинкт рядовых забастовщиков оказался выше, чем у некоторых руководителей стачкомов, - забастовки не только не прекращались, но разгорались всё шире. Характерно, что именно в это время некоторые члены стачкомов были переизбраны бастующими.
    
     Может быть, многие рядовые бастующие и не смогли бы чётко возразить на антизабастовочные доводы пропагандистской машины, но классовое чутьё им безошибочно подсказывает, что эти доводы фальшивые. Всякая борьба требует каких-то временных жертв и лишений, и если конечная цель справедлива, то можно пойти и на временный ущерб. Вся вина за ущерб от забастовок лежит не на рабочих, а на тех, кто довёл их к такой необходимости. И поэтому несмотря на призывы к "патриотизму и благоразумию" большинство бастующих не клюнули на эту удочку и довели забастовки до конца.
    
     Другой хитрый ход властей состоит в том, что если уж не удаётся погасить движение рабочих, то надо взять его под свой контроль, забежать вперёд движения, представив себя "отцами родными". Сверху на бастующих прямо-таки обрушились призывы к сотрудничеству и предложения своих услуг. Партийные, профсоюзные и даже комсомольские работники кинулись налаживать для бастующих питание и транспорт. Многие из них влезли в стачкомы, пользуясь своим ловким языком и недостаточной зрелостью рабочих. Депутаты из Москвы хлынули в районы забастовок, выражая своё сочувствие шахтёрам и предлагая свои услуги. Обкомам дано указание "не отделяться от народа, а быть с ним, работать внутри народа". Главный профсоюзник Шалаев говорит: "Профсоюзы всегда будут защищать интересы трудящихся... Когда я прибыл в Кемерово, я сразу заявил - я с вами... Если и в будущем вдруг будут забастовки, профсоюзы должны быть во главе". Газеты полны такими призывами: "Свои проблемы вы можете решить только в союзе с партией... Партийные работники должны быть в массе, чтобы поддерживать всё разумное и отметать ненужное". То есть всячески навязывается мысль, что центральные власти за народ. Горбачёв и Рыжков прислали забастовщикам от себя телеграмму. Рыжков принял представителей бастующих у себя в Москве и сочувственно их выслушал. Горбачёв выступил по телевидению, где сказал: "Все проблемы можно решить на путях перестройки. Выход из трудностей - в единстве рабочих с ЦК". На сессии Верховного Совета все депутаты вдруг стали изо всех сил сочувствовать шахтёрам и ругать местные власти. Один из депутатов под бурные апплодисменты заявил: "Пусть трудящиеся все свои проблемы передают нам. Пусть они знают, что мы возглавим наверху борьбу за их нужды."
    
     Депутат от Донбасса Царевский говорил: "Пусть шахтёры знают, что сам Михаил Сергеевич на стороне горняков и беспокоится о наших проблемах." Кстати, когда Горбачёв был зимой в Красноярском крае и посещал Норильск, на трёх рудниках Норильска горняки остановили работу и потребовали встречи с Горбачёвым. Но тогда "сам Михаил Сергеевич" даже не обратил на это внимания.
    
     Одновременно с этим используется и ещё один хитромудрый прием. Бастующих разделяют и сталкивают друг с другом. С одной стороны льётся лесть рабочему классу. С другой - всячески поносят так называемых "крикунов". Слюньков говорит: "Я высоко оцениваю деятельность тех членов стачкомов, которые мыслят истинно по-государственному... Хорошо, что рабочий класс даёт отпор местным и заезжим крикунам." А вот что говорит Шалаев : "Мы верим в патриотизм и ответственность рабочих... Выражаю свою благодарность за благоразумие большинства против анархии меньшинства шумных демагогов." А вот что говорит "сам" Горбачёв: "Хорошо, что шахтёры не дали ситуации выйти из-под контроля, мы это увидели и оценили... Обращаюсь к вам с призывом и дальше проявлять благоразумие и государственный подход... Нам надо опираться на рабочий класс и он нас не подведёт."
    
     В последнее время появились обещания дать наиболее "благоразумным" и "государственномыслящим" стачкомовцам местечки в Советах. "Эти рабочие лидеры, - пишет газета "Правда", - сочетающие в себе преданность рабочим интересам и серьёзный, ответственный взгляд на судьбу государства, партии и перестройки, будут достойными депутатами местных Советов."
    
     Вот так большой хозяин отбирает из рабочего класса для себя таких выгодных управляющих, которые смогут быть связкой между ним и рабочим классом и не дадут рабочему классу оторваться от хозяина. Знаем мы этих "благоразумных"! Это люди с двумя языками. Одним они обманывают рабочих, другим лижут начальство.
    
     Именно в отколе от ненашей власти, именно в разрыве с ней - выход для рабочего класса. Конечно, многие даже из тех, кто поднялся на забастовку, ещё не совсем понимают это. Так например, они требуют заменить секретаря горкома или председателя исполкома вместо того, чтобы сказать так: "Черт с ними, пусть там будет кто угодно, не в этом дело! А мы создадим параллельно ихней власти свою собственную, со своими органами и со своими лидерами. У них горком, а у нас рабком - и посмотрим, кто кого." Вместо этого многие рабочие озабочены тем, как бы взамен одного начальника поставить другого, надеясь, что это что-то даст.
    
     Именно высвобождения рабочих из-под "совместного сотрудничества" больше всего боится правительство. Горбачёв в Верховном совете сказал: "Все возникающие проблемы должны решаться на путях взаимоуважительного диалога органов власти с трудящимися с целью достижения решений, приемлемых для обеих сторон." А Рыжков сказал на встрече с шахтёрами: "Если мы объединимся, дело пойдёт в два раза быстрее." Да, если муха объединится с пауком, дело действительно пойдёт в два раза быстрее. Но в какую сторону?
    
     А один комментатор (кстати, член Верховного Совета) выразился по телевидению ещё хитрей: "Административные бюрократы под прикрытием государственных интересов по существу эксплуатировали рабочих. Поэтому в этом смысле забастовки в какой-то мере оправданы." Хитрость тут заключается в том, что эксплуататорами называются не главные эксплуататоры, а их местные слуги, на них отводится весь удар. А дальше этот же комментатор говорит: "Нам надо найти общий язык верхов и низов и этим языком решать вместе все проблемы, не доводя до конфликтов." Ну, это уже знакомо.

        Такова тактика правительства. Будущее покажет, принесёт ли ему эта тактика успех или нет.

          7. Предварительные выводы.

          Наши верхи сейчас очень неоднородны. Всем им наплевать на нужды рабочих, но каждая политическая группа, безусловно, попытается использовать эти события, насколько это возможно, в своих интересах против других групп.
    
     Козырная реплика одних: "Вот, до какой анархии довела ваша перестройка!" Другие же будут ходить другим козырем: "Горбачёв медленно и нерешительно ведёт перестройку, поэтому трудящимся и плохо." Но горбачёвцы тоже будут использовать это и против одних, и против других. Первых они обвинят так: "Вот, к чему привело ваше бюрократическое поведение на местах!" А вторым возразят: "Вот, к чему привела ваша нетерпеливая, экстремистская позиция!"
    
     Таким образом, в стане верхов вокруг этих событий развернётся ловкая политическая игра, в которой каждая группа будет стараться обыграть каждую другую и использовать несамостоятельное рабочее движение для своих интересов против политического конкурента.
    
     И действительно, всяческие политические эмиссары, формальные и неформальные, кинулись вербовать бастующих в свою веру. "Кинулись, как вороньё", - как раздражённо сказал Горбачёв. Каждая из групп использует свою часть сильной пропагандистской машины для воздействия на умы низов в нужном ей направлении.
    
     Многие простые трудящиеся, напичканные этим сборным пропагандистским мусором, бездумно повторяют ту или иную из перечисленных буржуйских позиций. Не вникая, попугайски, одни говорят: "Затеяли бузу, вместо того, чтобы работать... Им дадут, а у нас возьмут... При Сталине б не побастовали..."  Другие, напротив, высказываются так: "Нужна частная собственность, тогда всё будет в порядке... Всё равно, капитализм или что другое, лишь бы жить было хорошо... Это ещё в 1917 году глупость сотворили... Ельцина надо..."
    
     Но и первые, и вторые, повторяющие разнообразную буржуйскую белиберду, даже взятые вместе, составляют всё же меньшинство. И это отрадно. Большинство трудящихся явно солидарны с бастующими. Они приходили на площади городов, где сидели шахтёры, подолгу с серьёзным, задумчивым видом стояли и пытались всё увидеть и расслышать. Многие активно вступали в разговоры, интересовались даже деталями, задавали вопросы. Часто можно было слышать: "И нам надо бастовать, причины и у нас есть... Надо тряхнуть верхи, а то скоро будем маргарин на сухари мазать... Надо верхи в шею разогнать..."  Высказывались надежды, что и другие отрасли будут бастовать, и говорили, что это правильно.

             Когда маленькое количество наиболее простых требований было удовлетворено, правительство перешло к типичной для хозяев тактике. По остальным требованиям было объявлено, что они будут рассматриваться в верхах, так как являются сложными. То есть процесс выполнения требований сильно растянули во времени.
    
     Шахтёры не распустили свои стачкомы, а забастовки объявили не законченными, а только приостановленными. Свое дальнейшее поведение они поставили в зависимость от того, как будут удовлетворяться все эти требования.
    
     Местные органы кивают на центр, а центр - на местные органы. В ход пускают такие доводы: "Не всё так просто... Нет денег... Надо согласовать с другими отраслями... Надо создать комиссии специалистов, которые изучат этот вопрос глубже... Не забывайте о трудностях в стране..." - и т.д., то есть идёт всяческая затяжка времени. Затяжка времени - это один из сильных приёмов хозяйской тактики. Бастующим всегда нужно срывать этот приём, ломать его, добиваться быстрого хода событий. Всякая затяжка невыгодна бастующим и очень выгодна правительству.
    
     Верхи рассчитывают, что за это время удастся рассосать проблему каким-нибдь из следующих способов:
         
          - или удастся расколоть единство рабочих;
          - или удастся внедрить вовнутрь рабочих "своих людей", которые поведут дело на сотрудничество;
          - или от долгого напряжения снизится решительный настрой уставших людей;
          - или возбуждённые рабочие совершат за это время какие-то ошибки, которые можно будет использовать против них;
          - или в стране произойдут какие-то события, такие, что людям будет уже не до забастовок.
   
     В любом случае затяжка времени играет на руку властям.

                Пока ни одна из сторон не добилась того, чего она хочет. Успех правительства зависит от того, сумеет ли оно взять рабочих под влияние своей тактики. Успех же рабочих,наоборот, зависит от того, сумеют ли они не попасть под влияние тактики правительства. К сожалению, надо отметить опытность, грамотность и организационную силу правительственных штабов и почти полное отсутствие качественного штаба рабочего класса.
      
     Лицо рабочего движения также будет определяться тем, не попадёт ли оно под лидерство демагогов-ельцинцев, демократов-рыночников, тем более, что те этого очень желают, делают всё, чтобы оседлать это движение в своих целях и имеют тоже довольно неслабые организационные штабы.
      
     Трудно предсказать, как конкретно пойдёт ход событий. Будущее покажет.
               

  Октябрь, 1989 год.


     На этом записи Шпакова заканчиваются.

(mvm88mvm@mail.ru)