Виктор и Рюриковичи

- А люди к тебе приходят? – спросил Виктор. – Что ты им говоришь?

- А вот и люди, - хмыкнул  Епифаний.

На поляну въезжал отряд из семи всадников. Они были в кольчугах, в броне,  на некоторых металл был тусклый, на других  ярко горел синеватым пламенем на солнце.

- Как же они в такую жару в железе? – изумился он.

- Иначе нельзя, - сказал Епифаний, - для них кольчуга, как для нас кожа.

- Здоров будь, отец, - закричали всадники.

Они как-то разом выскочили из седел, стали обнимать и целовать и Епифания, и Виктора.

Это были молодые ребята  до тридцати лет. Лица их были грубы, взгляды жесткие, страшные, гнущие. Они не могли стоять спокойно, толкали друг друга, смеялись, Виктор сразу понял, что все они  невротики.
 
- Ах, бояре, ах соколики, - приговаривал в восторге Епифаний, - вот только угостить вас нечем.

- Мы тебя угостим!- смеялись воины.

И из сумок начала доставаться еда. Но  всадникам в этот жаркий день было сначала не до еды, они осторожно, бережно снимали с себя стальные пластины, кольчуги, и Виктор видел их тела.

Не известно, что больше поразило его,  бугры мышц, которые стальными шарами перекатывались под кожей, или жуткие следы от ран.  Из всех семерых только у самого старшего по виду и повадкам, которого все звали Семерик, тело было без ран, но зато у него вместо лица было нечто такое, чему и названия не подберешь. Видно, в каком-то бою он пережил удар в лицо палицы, нос был почти полностью вдавлен, губы провалились, ибо  были выбиты зубы,  на лбу остались страшные шрамы, которые  свернули кожу в какие-то трубки.

У одного воина шрамы покрывали плечи и спину, у другого страшный шрам на груди.

Раздевшись, все семеро атлетов бросили к пруду, как мальчишки, более всего они походили на озорных ребят подросткового возраста, они шутили друг над другом, пихались, и без конца смеялись.

Пока они купались, Епифаний предупредил Виктора, что все семеро Рюриковичи, из них трое – владетельные князья, т.е. князья,  у которых был княжества, что Семерик – великий воин, рязанский полководец.

- Не перечь им, если чего прикажут – выполняй, ибо война искалечила их души, каждый из них ежегодно с тринадцати лет в битвах. С каждым падучая приключиться может, тогда беда, возьмут и повесят тебя в гневе, или еще чего.

Под падучей Епифаний  видно понимал приступы гнева.

После купания воины принялись за еду, расселись на поляне, тут же на вертел насадили тушу барана, которого привезли с собой, на кусок материи, которую бросил им вместо стола Епифаний выложили кучу вареных яиц, куски копченой рыбы, большие и неровно испеченные караваи хлеба, в деревянной чашке была соль. Еще была репа, молодой лук, и какие-то корешки,  названия которых Виктор не знал.

Виктор сел  в стороне, но полководец Семерик, на изувеченное лицо которого Виктор пока еще не привык смотреть и отворачивал свой взгляд,  кивнул ему рядом с собой, Виктор молча сел, ел он репу, лук и хлеб.


Тут и баран стал поджариваться, каждый воин время от времени подходил к нему и отрезал кусок мяса, Семерик отрезал себе кусок и Виктору, тому вовсе не хотелось мяса, ел он очень мало, но он прижал руку к груди и поклонился, принял мясо, как подарок.

Потом витязи уснули в теньке. Виктор понимал, что приехали они к исихасту Епифанию не просто так, а за помощью или благословением, и с нетерпением стал ждать, как все это будет выглядеть. И еще ему было безумно жаль эти молодых русских ребят, изувеченных, вся жизнь которых – война!

Но вот воины проснулись, и тут началось! Они выбрали себе деревья, это были могучие ясени, и стали взбираться по ним. Это было нечто! Виктор себе и представить не мог, чтобы люди могли просто взлетать вверх по веткам. Но ведь они и опускались очень быстро. И вот они спустились и тут же стали опять подниматься, используя в основном силу рук.

Итак, продолжалось примерно где-то с час.

- Ну и здоровы! – Не удержался от реакции Виктор.

- Дерево – это друг для русского! - - сказал Епифаний, - в чаще залез на дерево с луком, и из лука расстреливай татар. Или погнались за тобой, ты один, а их много, ты – раз, и вверх, всякому, кто полезет за тобой по башке палицей!

Последнее Епифаний сказал сочно, с удовольствием, видно представил себе, как это по башке палицей. Не изжил он в себе воина.

После этой бешеной гимнастики, воины придумали другую забаву. Один становился под дерево, а прочие метали в него ножи по очереди,  осторожно метали, целили в голову и грудь, стоявший под деревом должен был приседать.

- Но у них же руки, наверное, дрожат от усталости, они попасть могут! – волновался Виктор.

- У них руки не дрожат и после десяти часов боя, а если приступ, а ты на крепостной стене, то тут сутки стоять нужно, а если руки задрожат или глаз не верен, то конец тебе, - объяснил Епифаний.

И много чего было в тот день, то одни воины забрались на плечи другим,  и начинают, сидящие верхом на товарище бороться руками, валить соседнего «всадника». То берут в руки мечи и начинают «работать» им по бревну. Смысл в том, чтобы меч все время попадал в одно место, но бьют с возможно быстротой, т.е. отрабатывали верность глаза.

Стальные полосы мечей просто мелькали, как молнии!

То схватили поленья и поленьями этими начали лупить друг друга, Виктор даже не представлял себя, что обычно полено может быть таким оружием в умелых руках! То один в руку оглоблю, а другой был с мечом, и они начинали охоту друг на друга.

И все это делалось весело, словно праздник для них наступил бесконечный!

И длилось это часов пять без всякого передыха, одни боевые упражнения сменяли другие.


Вечером  все сели возле костра, и заговорили витязи о каком-то Темрязе. Виктор не очень  понимал,  о чем идет речь. Он наблюдал за Епифанием и видел, как тот  работает. Сам Виктор так же работал с теми людьми, которые приходили к нему заниматься йогой.  Он так же давал им выговориться, так же понимал, в чем проблема, так же какими-то ключевыми словами, на которые собеседники не обращали внимания, успокаивал их сознание, после чего другими ключевыми словами давал им установку на победу!

И ровно то же самое делал Епифаний.

На следующий день воины уезжали, они обнимали и Епифания, и  похлопывали по плечу Виктора.

Епифаний, глядя им вслед, сказал:

-То дети  наши и отцы земли нашей одновременно. Вот как! Защитники! Единственная  опора всем!

И это сказал человек, которому и самому было едва за тридцать!

- А кто такой Темряз: - спросил Виктор.

- В Орде есть колдун великой силы. В Орде сейчас замятня, татары  Рязанскую Землю местами уже топчут, быть войне большой.

- А здесь татары давно были? – спросил Виктор, уверенный, что татаро-монгольское иго состояло из сплошных нашествий.

- Да уже семь десятков лет их здесь не было, - сказал Епифаний, - во Владимире и Москве три колена выросло, а многие татар ни разу не видели. В Ростове они бывали часто, тамошние князья их всегда привечали, а здесь не видно и не  слышно. Татары на Русь просто так не ходят, либо послы, их наши воины  охраняют, или молодежь татарская  за пленниками охотится, но это редко, ибо на них управу легко найти. Тут уж, кто на кого охотиться и не разберешь!

- А засека, зачем в лесу?

- Так чтобы внезапно напасть не могли, говорю, что замятня в Орде, наши люди доносят, что режут потомки  Чингисхана друг друга, как курей. Порядка нет. Всем Мамай заправляет, а у него есть колдун Темряз. Воины, которые здесь были, сказали, что  войны не боятся. Они  татар в мелких толковищах  легко бьют, но боятся монгольского колдовства, боятся силы Темряза. Боятся, что как при Батыи затуманят монгольские колдуны разум русским, и будет побоище.

- Русь должна быть единой, и все русские должны быть... – Епифани сжал свою руку в кулак, - чтобы никакого раздрая!

Виктор, прибывший из Москвы 2011 года очень хорошо его понял!