Пятая нога

         Царь был помесью лайки с дворняжкой.
      Этого  щенка подарили моим родителям в Год собаки.  Только что родилась я. И все приятно говорили, что мы похожи.   У меня были пушистые белые волосы, а у Царя, так мы назвали щенка,  их была целая копна, местами красиво скрученных, увенчанных пышной метелкой хвоста.
       Молодой Царь  сразу проявил свой характер. Когда я угостила его очищенным чесноком,  больно тяпнул меня за палец. С возрастом выяснилось: это собака настроения. То  кубарем выкатится из будки, а то и головы в твою сторону не повернет.
         Жил Царь, как все местные собаки,  во дворе. Я часами смотрела на него из окна, а он на меня из круглого отверстия будки. Когда я залезала на крышу сарая, он запрыгивал, громыхая цепью,  на крышу будки.  Я  обозревала окрестности  в поисках чего-нибудь интересненького, а он - свои владения в поисках мяукающих разведчиков. Увидев  нашего Царя, высоко сидящего,  нельзя было не залюбоваться: росту он был выше среднего, имел богатый седоватый воротник, и,  действительно,  сановно возвышался над местными моськами и дружками.  Его не портил даже небольшой физический недостаток:  в  собачьем детстве Царь порезал сухожилие и оставшуюся часть жизни бегал, смешно подкидывая задок,  на трех ногах.
         Если я скажу, что наш дворовый пес  был необыкновенно умен, то покривлю душой.  На пути  его воспитания и образования меня ждали страшные разочарования. Прочитав  книгу Носова «Витя Малеев школе и дома»,  я заставляла его гавкать по счету, но он оказался страшным тундровым неучем.   Узнав, что он лайка, я запрягала его в санки и сама заваливалась в них с ужасными шаманскими криками, но огромный белый лайка-Царь, претерпев генетическую  мутацию, даже не перебирал  могучими лапами.
         Вот  тут  стоит признаться: все это время Царь мне был нужен, как воздух. Дело в том,  что долгие годы я боялась оставаться дома одна.  От родителей это, понятно,  тщательно скрывалось.   
        В первый же день осенних каникул  я накидывала куртку, выходила на  крылечко и начинала  ласково зазывать Царя. Но он даже не поворачивал морды.  Тогда я присаживалась на колени перед будкой, хватала его за тяжелые лапы и волокла в дом.   
       В коридоре он забивался под дверь, охраняя меня от злых духов и фантомов. Все каникулы мы проводили с Царем, ели, пили и скулили от одиночества.
      Летом он ходил за мной на речку,  чтобы, если понадобится, спасти  меня и подолгу дежурил у двери сарая: чтобы оглушительно залаять, если я свалюсь в погреб. А еще с ним можно было бегать наперегонки: стыдясь своей трехногости, он ковылял как-то подчеркнуто медленно,  уступая, таким образом,  пальму первенства мне.
      Царь не любил посторонних в доме и мстил им особым образом.  Не исключено, что это была  обычная ревность. Как-то я  проболела целый месяц бронхитом.  Приглашенный в комнаты  Царь бесконечно  выслушивал мой кашель и позволял обнимать себя за шею, при этом  не  раздражаясь и не заставляя меня глотать таблетки.  Однажды меня  пришла навестить учительница. Она сбросила свое  черное велюровое пальтишко на стул. По тем временам это был писк моды. Царь тихонько стащил его зубами и приспособил под лежанку. Учительница долго и яростно, как зверек, чистилась в нашем дворе.
       В старости у Царя появились еще более странные наклонности.
       Если кто-то оставлял приоткрытой дверь террасы, он, поджав уши, просачивался в нее и, толкая лапами двери, бросался в  родительскую спальню.  Там вспрыгивал на широкую кровать, заваливался на  атласное розовое покрывало.  Перевернувшись на спину,  разбрасывал лапы,  обнажая розовое в черной пигментации брюхо и все свои причиндалы.  Демонстрировал таким образом  царскую сущность. Когда его за лапы стаскивали, он обиженно рычал и сопротивлялся.
      И вот  наш Царь совсем состарился. Папа дал  на бутылку местным алкашам и, поцеловав друга в кожаный нос, тайно отправил на убиение.  Мы рыдали и  искали его. А через три дня  наш повелитель прибежал с веревкой на шее.    
      Страшный, со слезящимися карими глазами, но сильный даже в своей немочи, он дал всем понять: царь должен почить своей смертью на троне. Никто его больше не трогал.  Вскоре он тихо умер в своей будке и был с почестями похоронен у реки.
    Долгие годы я носила в своем сердце память о Царе, а сейчас, кажется, происходит наоборот: это я вселилась в него.  А  он,  молодой, пушистый,  сильный, несет  меня вприпрыжку куда-то  за темные леса на Кудыкину гору.  И я  окунаюсь  лицом в его родную шерсть, как в горячий снег.
      Однажды он подпрыгнет,  и мы с ним  станем новой суперзвездой в каком–нибудь созвездии, например, Гончих Псов.  Не удивляйтесь, если у небесной собаки вдруг вырастет пятая нога.