Экология души

           Тема экологии души – это тема, на которую можно говорить всё, говорить всем, и не сказать ничего. Обычно этим и ограничиваются, апеллируя к эзотерическому наследию Запада и Востока в изложении своих не особенно умных фантазий. Но главное, что здесь смущает, так это – причём же здесь экология? Ответом на этот вопрос, как правило, является гебефреническое (карикатурное) размышление на тему «чистоты души» и «нравственности человека». И всё – и ни о чём. Однако это даёт нам одну точку отправления – чистота души, а раз есть чистота, то есть и то, чем её нарушали (сор, грязь). Именно с вычленения этого сора мы и попробуем оформить наш подход к экологии души, чтобы после подойти к её последней фазе – очищению (мы уже будем знать от чего) и поддержанию этой чистоты.
           Сор души.
           Начну с простого примера. Разговаривая как-то с человеком, считающим себя адептом культуры, т.е. тем, кто знает, ценит и понимает культуру, я спросил у него, был ли он на выступлениях Вознесенского и Евтушенко, когда те собирали стадионы? «Конечно!» – ответил он, и готов был предаться прекрасным воспоминаниям, но я тут же задал следующий вопрос: «А был ли он на выступлениях современных авторов в литературном кафе Бродячая Собака (или вообще на каких-либо их выступлениях)?». Разумеется, он там не был, хотя работает в Университете Культуры и проходит мимо Бродячей Собаки по пути к метро. О возрождении известного богемного места он слышал, но не придал этому значения. Предупрежу читателя – речь идёт не о каком-то зарвавшемся и возомнившем о себе невесть что моральном уроде, нет, речь идёт о человеке, действительно выполняющим очень важную роль в рекреативном пласте культуры, и эта роль ничуть не менее важна чем роль экскурсоводов, которые хоть и не создают города в их архитектурном убранстве, но именно благодаря им люди учатся ценить талант великих зодчих, а также произведения скульптуры и живописи, хотя сами экскурсоводы не пишут картины и не ваяют из камня. В мастерстве театральных актёров сочетаются черты как первичной, так и вторичной (рекреативной) культуры, т.к. вклад их участия в своего героя неоспорим, но пьесы пишут не они. Эти примеры я привёл, чтобы доказать сочетание и неразделимость слоёв культур. Но почему же человек, выполняющий столь важную и нужную функцию по развитию и пропаганде (точное, хотя и скомпрометированное слово) культуры, так брезгует её современными проявлениями? Причин можно назвать несколько: первая из них – жуткая ассоциативность между всеми создаваемыми сегодня произведениями искусства и навязанной нашему вниманию попсы – отсюда создаётся искусственное впечатление, что нет ничего, кроме того, что рекламируется, естественно продаётся, ну и так далее. Но давайте попробуем аналитически сравнить эффект, приводивший толпы на выступления поэтов в 60-е, и то, что заполняет стадионы сегодня, специально исключая тот факт, что тогда это были Поэты, а сегодня…
          То, что происходит сегодня понятно – благодаря рекламной раскрутке, создаётся мода на тех или иных исполнителей, мода – в данном случае искусственно созданное признание.  Но было ли модным ходить на поэтов в шестидесятые? Да обязательно! А где же раскрутка, спросите вы? Всё дело в том, что социологическое исследование того времени показывает, как росло социальное напряжение, и оно искало выходы. На одном из своих выступлений, кажется в двухтысячном году, Андрей Вознесенский говорил о том противостоянии поэта и «царя», какое имело место во время правления Н.С. Хрущёва и даже включал запись разноса устроенного ему Никитой Сергеевичем. Так вот, посещение выступлений поэтов, по сути, было таким выходом социального напряжения (были, правда, и другие – подавляемые расстрелами). Аналогично было в конце 80-х, когда пойти на рок-концерт, означало выражение своего протеста относительно советских устоев жизни. Сегодня мы видим обратный эффект – общество проявляет абсолютный абсентеизм, т.е. невнимание к политическим и социальным процессам, а эффект полных залов у новоявленных звёзд подтверждает ещё большее желание людей отгородится от участия в социальной деятельности, равно как и социальной действительности. Т.е. если принять величину «N» за уровень социальной напряжённости (социального возбуждения) в 60-х, или конце 80-х годов, то сегодня он может оказаться таким же, но со знаком «минус». Но и там и там людьми правит эффект толпы. Понятно, что это не относится к людям, регулярно посещающим театры и залы филармоний (имеются в виду не те случаи, когда афишами нового исполнителя обклеен весь город), где каждый раз им приходится оценивать новый творческий замысел и его воплощение; или даже просто исполнение хорошо известного романса – это «пища» этих людей и это их труд(!) – работа их души. Но об этом позже.
         Не утруждаясь ответить на возможные протесты моралистов по поводу уравнения тяги к искусству и выражения социального протеста, в качестве моды на поэта противостоящего «царю», подчеркну лишь, что сам эффект массовости и популярности закрывал от читателей и слушателей всё эстетическое значение и глубину содержания произведения искусства. В конце 90-х я был поражён какой-то странной популярностью, возникшей на поэта Шарля Бодлера (не самого лёгкого автора), однако, веяние на эпатаж «Цветов зла» и «Парижского сплина» прошло и большинство тех, кто когда-то раскупал издания этих книг, не могут вспомнить, куда они дома их положили. Так же не вспомнят стихи поэта те, кто когда-то стремглав бежал за билетом в кассу на стадион. Но подчеркну, что в данном случае мне кажется правомочным называть сором души исключительно то препятствие, которое встаёт между произведением искусства и человеком, то которое ограничивает понимание произведения конкретным, узким, социальным фактором, т.о. закрывая от человека саму высокую природу культуры. Привнесение же самих социальных задач в искусство видится мне более чем правомочным, ибо, если вычеркнуть из всей поэзии социально-патриотические стихи, то она существенно обеднеет.
         Итак, на предыдущем примере мы увидели, что «сором» души является та преграда, которая создаётся между ПРОИЗВЕДЕНИЕМ искусства и его ВОСПРИЯТИЕМ у человека, и даже, если эта преграда возникла сама собой и из лучших побуждений (социальный протест), то это не делает её ничуть прозрачней.
         Рассмотрим другой пример возникновения преграды для восприятия, возникшей, так же, исключительно из благих намерений в смешении с не менее благой традиционностью.
«Хвалебная песнь» А.С. Пушкину, выслушиваемая нами со школьной скамьи, имеет очень интересные «составляющие»: так, например, очень популярны экскурсии, походы (буквально паломничества) по пушкинским местам. Вот паломничества по местам Серафима Саровского, я понять могу, ибо это места его отшельничества, подвига его жизни. Что касается мест Александра Сергеевича, то здесь сложнее; и уж в любом случае (пусть меня объявят пошляком) начинать такие паломничества следовало бы с сортира в большом петергофском дворце, где, по некоторым сведениям, Александр Сергеевич добился-таки взаимности у своего «мимолётного виденья», но тогда теряется суть паломничества – его воспитательная функция.
         Теперь о влиянии традиционности при возникновении феноменов подобных паломничеств и подобного этому.
         Мы будем говорить о России, хотя можно проводить аналогии и с другими государствами. Стремление сделать или хотя бы приравнять к святым всех людей, так или иначе, серьезно повлиявших на нашу историю, не ново и объясняется желанием создать в обществе патриотизм через уважительно-восхищённое отношение к своей истории. Всё бы ничего, только искусство куда-то исчезает. Часто люди, восхищённые Пушкиным, произведения самого Пушкина читали мало, а что читали, вспомнить затрудняются. А если спросить, чем именно они так восхищаются, то здесь наступает самое большое затруднение, и в лучшем случае, можно услышать воспоминания разборов стихов на уроках литературы. С точки зрения социологии ситуация с Гагариным ещё более интересна, но выходит за рамки нашего повествования. Единственный способ преодоления этой преграды восприятия искусства – это отбросить все заранее приготовленные утверждения о величие автора и его роли в отечественной культуре и познакомиться с его произведениями, как если бы вы никогда, ничего не слышали о его таланте, признанности и о прочих штампах, не всегда соответствующих действительности. Но здесь мы подходим к самому страшному препятствию, возникающему перед нашим восприятием искусства, полностью исключающим такое явление как катарсис, правда, снабдившим нас его отвратительной заменой в виде следования по индукции чужих восторгов.
         Теперь подробнее.
         Как часто молодым авторам приходится выслушивать выражения: «да ты же не Пушкин, тоже мне Мандельштам нашёлся, так ведь это же Пастернак, а тут…» и так далее. Для авторов это, конечно, беда, но на самом деле это беда не авторов, а тех, кто думает о себе, как о знатоке литературы, да и читателей вообще. Впрочем, в иных видах искусства ситуация аналогична, но я буду апеллировать к поэзии как к тому, что наиболее близко мне.
Заходя на собрания в союзы писателей, можно услышать в разных интерпретациях следующую фразу – удел гениев петь безотчётным соловьём, а наш удел скромно учиться писать стихи – произносят её, чаще всего, председательствующие на собраниях. С точки зрения психологии объяснить причину подобного поведения очень просто: человек возвысился над другими за счёт социального положения (поста председателя), но дело происходит в творческой среде, и признание таланта кого-либо, присутствующего в аудитории, сведёт его социальный авторитет к нулю. Отсюда очевидна попытка самоутверждения таким способом, как занижение чужих талантов, ввиду  закомплексованности, неуверенности, низкой самооценки и прочих нюансов, делающих так называемых лидеров крайне вредными для творческой среды. Вообще проблема несостоявшихся лидеров, самоутверждающихся в творческой среде, ввиду гипнабельности её членов, далеко не последняя, но в этой работе мы ограничимся уже сказанным.
Однако, распространение комплекса «непризнания», значительно шире активной творческой среды. Упомянутые выше выражения насчёт «не Пушкина» и прочее, постоянно звучат и в других ситуациях: дома, на работе (если работа не связана с творчеством, то особенно), и держится всё это на убеждённости, что гениальность – вещь невероятная и в обычной среде не встречается. Но если гениальность – вещь невероятная, то как её постигнуть, прочувствовать и восхититься? – а никак. Восторг испытывается не от того, ЧТО ты читаешь за стихи, а от того, что читаешь САМОГО Пастернака, САМУ Цветаеву, причём здесь проникновение в глубину их творений. Это и есть индукция чужих восторгов, которая имеет и обратную сторону – как я могу восхищаться кем-то, кто ещё не признан, кем ещё не восхищались другие. Да и вообще, поверить в талант современника, значит, признать свою бездарность, мёртвыми восхищаться проще – мол были люди во время ОНО. Или если он со сцены поёт, по телевизору. А вот если он рядом,… то даже Господу сказали – что ты говоришь, Иисус, какой ты Бог, ты сын плотника.
         Очищение – работа души
         Термин «очищение» также сегодня более чем просто скомпрометирован многочисленными эзотерическими и «духовными»(?!) практиками, мы же попробуем подойти к этому вопросу совершенно с иной стороны.
         В предыдущей части мы увидели препятствия, отделяющие нас от наслаждения искусством, в виде свалок стереотипов, установок и комплексов, теперь же мы рассмотрим пути их преодоления и, как следствие, обогащения нашего духовного мира.
Впрочем, уже в самой фразе об обогащении нашего духовного мира мы обнаруживаем основную проблему нежелания знакомиться со стихами, картинами современников – это потребует большой духовной работы, которая в свою очередь потребует затрат не только времени, но и калорий, а главное, зачастую огромной, психической энергии. У большинства обывателей такая работа считается ничем не окупаемой. Обсуждать это у меня нет желания, а поэтому я возьмусь просто утверждать, что нет ничего более благосодержащего, чем духовная работа. Конечно, можно сказать о таких практических вещах, как благополучие семей и браков, психическом состоянии людей и других очень важных вещах, на которые оказывает влияние работа души, но смысл уже понятен.
          Вернёмся к примеру чтения и постижения (наслаждения) поэзией.
          Лично мой вариант знакомства со стихами следующий:
          Пусть для вас кто-нибудь сделает подборку множества стихов, как известных авторов (но сами стихи должны быть вам не знакомы), так и самых современных поэтов. Стихи должны быть пронумерованы, но стихи одного автора не должны идти подряд.
После ознакомления выберете те, которые вам будут наиболее близки. Если вы выбрали те стихи, которые были взяты из Пастернака, то вы можете УТВЕРЖДАТЬ – МНЕ НРАВИТСЯ поэзия Пастернака, во всех остальных случаях вы просто следуете массовому синдрому.
Вообще, если говорить о читателях, театральных зрителях или просто о человеке, созерцающем картины, то критерий подхода к его оценкам произведений весьма удивителен. По отношению к современному искусству сегодня допускается возмутительная несправедливость. Так, человек абсолютно несведущий, заходя в клуб поэтов, позволяет себе заявления, что всякие претендующие стихи – это не для него и вообще…(?). Но если иметь такой подход, тогда следует сказать, что все здания храмов, дворцов и другое, что претендует на шедевры архитектуры, стоят так же мало, зато простые «хрущёвки»…! Но это же хам, скажете вы, и будете правы, почему же тогда восхищение стихоплюйством подвыпившего соседа можно принимать за оригинальное отношение к искусству? Борис Стругацкий по этому поводу сказал так: «Каждый писатель найдёт своего читателя, и чтоб оценить этого писателя, посмотрите на этого читателя». И сколь правомочно говорить о таланте поэта, художника, музыканта – столь правомочно говорить и о таланте читателя, таланте слушателя, зрителя и прочее.
Теперь о чистоте работы души (здесь я просто вынужден, ограничиться искусством поэзии).
          Для начала, давайте посмотрим на механизм возникновения и психического действия поэзии. У автора возникает некоторая эмоция – первичная, процесс её возникновения крайне сложен и врядли будет когда-либо полностью определён, как и её воплощение в первоидею. Далее, эмоция (первоидея) облекается семантической формой – текстом, и посредством текста влияет на сознание читателя, вызывая у него ответную эмоцию. Соответственно с критерием, называемым талантом автора, ответная эмоция либо сильная, либо слабая; многоплановая или, как говорится, плоская и так далее.
Однако, возникновение ответной эмоции, её форма зависят от таких вещей, как: эстетическое развитие (подготовленность) потребителя – в данном случае читателя, его настоящее эмоциональное состояние и прочее. Поэтому, оценивая свою возникшую эмоциональную реакцию – что является важнейшей духовной работой – необходимо обратить внимание на её содержание. Все мы с молоком матери впитали ностальгию по берёзкам, полянкам, речушкам, и вызвать её из нашего подсознания много сил не надо, как не возникнет проблем и с ассоциативным эффектом, если в стихотворении отражено что-то аналогичное тому, что в нашем личном опыте когда-то вызвало сильный эмоциональный всплеск. Оценить же необходимо то, насколько стихотворение вызвало переоценку тех эмоций, что добавило к ним. Но речь об энергетике поэзии особая. Здесь же добавлю, что если при чтении стихотворения характеристики ваших ответных эмоций ограничены примерно следующим: как мне это знакомо, это же про меня, и тому подобное – перед вами маргинал – столбец строчек, заполненный банальными штампованными образами. Искусство создано для развития человека, а не для напоминания ему эпизодов его жизни, пусть и самых эмоциональных (позитивных или негативных).

          А развитие непременно проходит, через духовную работу. Поэтому настоящее стихотворение, пусть и на старую тему, вызовет новое особенное состояние у читателя, обогащая его внутренний мир. Особый в связи с этим разговор о сути декадантных стихов, которые, несмотря на свою негативную окраску, обладают далеко не антиморальными свойствами, как и мрачные картины вроде Гибели Помпеи.
          Главное же – это очистить своё восприятие от того сора, который постоянно навязывается нам, и поддерживать экологию своей души постоянной духовной работой.

6 декабря 2003 г