Они не вернутся

Мне кажется, что умерла я лет десять, а то и пятнадцать назад. Хотя тело мое движется, так сказать, функционирует, как ему предписано, поглощая еду и питье и выполняя все остальные процедуры.

В тот год, лет пятнадцать назад, стояла чудная красавица-осень. Рябина уже набрала свой цвет, ягоды ее были крупными, ярко-оранжевыми. Мы стояли под развесистым кустом, неподалеку от его дома, который еще совсем недавно был и моим тоже. Разговор не клеился. Все было ясно без слов. Я сорвала пару ягод, попробовала и выплюнула: они оказались еще очень горькими.

- Давайте прос-тим-ся лег-ко, – напел он хорошо знакомую песенку. – А? Неделя, другая, и все успокоится. Что было, то было. Прошло!

Но прошла неделя и прошла другая, прошел месяц и прошел другой, прошло еще много таких же горьких, как неспелая рябина, месяцев, а боль все не уходила и не уходила, грызла и грызла меня изнутри.

Господи, освободи меня от этой боли, просила я. И он освободил. Только дал мне взамен другую боль, не такую сильную, но настолько же горькую. Видимо, ничего не дается просто так. За все надо платить.

Муж был мне давно безразличен, мы с ним были лет десять как в разводе и жили отдельно. Но страдания другого человека не могут не вызвать в душе ответных страданий. Его уход был настолько страшен и безобразен, настолько физиологичен, что описать его невозможно. Я не могла не помочь ему: в этом городе у него не было никого, да и вообще никого не было, кто мог бы взять на себя заботу о нем, тяжело больном и теперь таком беспомощном. Кроме меня. 

- Женщина, у Вас с головой все в порядке? – спросила меня молодая, накрашенная участковая врачиха, когда я обрисовала ей ситуацию. -  Люди семьями болеют! Вы, что не боитесь заразиться? Вы же в раз-во-де! – Она еще немного постояла у порога, обвела глазами неприбранную комнатенку, с укором зыркнула на меня, ушла и больше не приходила. На столе от нее остались лишь несколько листков – рецептов.

Время идет, а жизнь готовит новые испытания. Только вчера ты звонил человеку, а сегодня его уже нет. Свернут матрац в больничной палате, врач разводит руками: медицина бессильна. А ты столько не успел сказать ему, не успел прощения попросить за какие-то глупые, невесть зачем вырвавшиеся обидные слова. Не успел, не обнял, когда надо было обнять, не поцеловал, когда надо было поцеловать, не выслушал, когда надо было выслушать, не навестил, когда надо было навестить, не позвонил, когда надо было позвонить.

В последние годы у меня было много потерь: ушла старшая сестра, любимая учительница, близкая подруга, и все они любимы, и все незаменимы, и всех их не хватает мне в моей теперешней жизни. Не засмеется раскатисто-громко, закинув голову назад, заразительным своим смехом сестра, не одернет шутливо, по-одесски: «Тихо! Ша!». Не даст совет, как жить дальше, учительница – не просто учительница, а всей моей жизни наставница и советчица, не назовет ласково «милушкой». Не сяду рядом с подругой и не выпью фужер сухого вина и не налью еще, не выверну ей всю свою душу наизнанку, не всплакну у нее на плече и не затяну вместе с ней песню.

Вместо этого я приду на кладбище, приберу могилу, сяду на скамейку, достану бутылку и в одиночку, роняя слезы, буду пить, плакать и просить у них прощения за то, что не сумела сделать для них того, что наверняка могла бы сделать.

Теперь я знаю: потери отнимают силы. Дорогие, близкие, родные уходят и забирают с собой частицу твоего сердца, частицу твоей души. А может быть, их место в душе остается незанятым, пустым, как бы отмирает без контакта с тем, кто нужен тебе в иную минуту, кто не заменим ни кем другим. Они уходят и не возвращаются. Разве что в снах.