The power of love

Любовь моя к тебе... банальна.
Она таится между строк стихотворений, написанных мною в полуночном приступе вдохновения, крадётся по матовой поверхности потёртых фотографий, покоится в глубине залитой слезами подушки. Отголоски её есть в музыкальных нотах, горячо тобою любимых. Снежинки, умирающие за мгновение, возрождаются на следующий день, возвращаясь с небес вместе с обрывками воспоминаний о тебе. Запахи её везде — над кружкой чая, в вязаной теплоте старого шарфа, в холодном воздухе заснеженного города. В звёздах, жарких солнцах других, неизвестных иным существам Галактик, что кажутся маленькими и незначительными, подобно рассыпанным крупинкам сахара.
Любовь моя к тебе... отвратительна.
Она скрывается в ночи, прижимая к груди старую, потрёпанную пальцами, словами и чернилами тетрадь, что рассыпается на листы от неосторожного прикосновения. Фигура её — тощая, исхудалая, подобно жертве Освенцима. Шепчет она стихи, наизусть выученные — трагичные ли, трогательные ли, но всегда неспешно-мелодичные, тягучие, словно мёд. Слова её неосторожны и растерянны, порой вырываются и порхают в воздухе, никем не услышанные. Она — моя любовь — не умеет порхать, она корчится в агонии на мраморных плитках пола, она захлёбывается солёными слезами отчаяния и горячей кровью. Явный привкус железа заставляет её согнуться в три погибели от отвращения к этому ощущению, к самой себе и той, в которой она живёт.
Любовь моя к тебе... тошнотворна.
Выискивая в толпе одно знакомое лицо, она маниакально обводит взглядом весь мир. Любовь моя не знает отдыха в своём вечном поиске, в своём нелепом поиске, в своём до боли опротивевшем поиске. Она, исхудавшая и бледная, строчит одно письмо за другим, но не решается отправить. Запечатать конверт. Адрес. Имя. Рука занесена над синим почтовым ящиком... Но с губ срывается жалобный всхлип, и пальцы сминают ни в чём не повинное письмо. Удаляющиеся шаги слышны, наверное, лишь ей — так тихо и осторожно старается ступать моя любовь по зелёной траве, пожухлой листве, белому и хрустящему снегу, весенним лужам. Будто бы боится спугнуть всё таинство момента. Часто она проводит такие ритуалы — раз в неделю, или же две. Руки её, высохшие раньше времени, но всё ещё цепкие, не смеют расстаться с письмом. И покуда чернила на белой бумаге повествуют о мыслях — она будет жить отголоском прошлого, маячащей тенью за левым плечом.
Любовь моя к тебе... вечна.

end.