Занимательная графомания

Периодическая потребность писать у меня возникла с детства. Еще до школы я придумывал какие-то безумные сказки, исписал печатными буквами несколько тетрадей.  Смешно читать, еще смешнее смотреть рисунки. Люди там ходили, широко раскинув грабли-руки. Художник из меня не получился.
В начальных классах вздумал я сочинять «фантастику» и отправил к далеким звездам экипаж, состоящий из командира, исследователя, двух поваров (!) и врача. Космос — космосом, а обед по расписанию!
Чуть позже пошли стихи, нерифмованные и ужасные. Первое мое публичное выступление со стихом о родине прошло во Дворце пионеров на Шамиля Усманова, куда я был делегирован от школы. Прошло без особого успеха, хотя и помидорами не закидали.
Классе в пятом отправил я подборку стихов в журнал «Пионер» и получил отказ на целую печатную страницу. Тогда сильно переживал.
В школьные, а также институтские годы мы с другом записали несколько бобин с песнями собственного сочинения. Голоса у меня нет, поэтому в микрофон орал мой друг, я же сочинял тексты, музыку и подыгрывал. Последний альбомчик нашей группы «КПСС» (названной не в честь партии родной, а по нашим с другом инициалам) мне даже до сих пор нравится, хотя остался только в моей голове.
Долгое время мои беспомощные стихотворные опусы печатались на пишущей машинке и ложились в ящик стола. Но однажды я попал в поэтическую студию "Арс" при Казанском университете.
В середине 90-х годов 20 века от безделья я вновь увлекся написанием стихов, очень мрачных, но местами неплохих, весьма подтянув свою технику стихосложения..
Для поднятия заниженной самооценки притащил я как-то подборку стихов в редакцию газеты "Казанский университет" и положил на стол ее редактору Элеоноре Аркадьевне Михайловой.
Позже она отобрала для первой публикации пару стихов.
Но сначала меня нашел местный поэт Б. Г., имя которого я уже слышал раньше в стенах университета.
Был я тогда аспирантом и бездельничал на кафедре радиоспектроскопии и квантовой электроники. Вдруг мне позвонил этот Б.Г. на работу и предложил встретиться. Он, оказывается, в то время и вел тот самый "Арс".
А работал он, оказывается, в криогенной лаборатории при нашей кафедре. Увидел в редакции мои стихи и решил пообщаться. Творчество мое оценил положительно, долго мы с ним беседовали. Сам он писал крепко и относился к написанному трепетно.
Так я и влился в компанию поэтов. Немногочисленную поначалу. Было это, как помню, 24 апреля 1996 года.
Вскоре Б.Г. передал бразды правления студией компанейскому Р.П., и компания стала разрастаться.
В «Арс» в 90-е годы захаживал также известный казанский поэт и переводчик Сергей Малышев, член редколлегии журнала «Идель». С его подачи я дважды публиковался в этом журнале.
Сергей Владимирович дожил до 2007 года, вечера его памяти до сих пор проходят в поэтических кругах Казани.
А теперь о том, почему моя самооценка была заниженной.
В начале февраля 1996 г. 2 моих ранних стишка были опубликованы в газете "Все для вас". И по этому поводу я получил едкую эпиграмму от нашего коллеги - изобретателя, поэта и колоритного собеседника В. С. Интересная личность, 1937 года рождения, но был он бодрый, полный сил и идей. Он изобретал, делал (и даже продавал!) промышленные озонаторы на базе пылесоса. А еще он изобрел гимнастическое упражнение под названием "унитаз".
Так вот, он вызвал меня в коридор и залепил мне в лоб эту эпиграмму. Дескать, тесно нам под одной крышей, двум поэтам доморощенным.
Я на следующий день огрызнулся длинным стихом. Как я теперь понимаю, напрасно. Но после этого мы вдруг зауважали друг друга, вместе отмечали праздники и даже издали совместный сборник "Спираль" вместе с двумя другими поэтами – участниками «Арса».
Вот, воистину, маялись тогда от безделья. Хотя, в целом, это было черное время, и я о нем не жалею.
«Арс» под руководством Р.П.  постепенно «всосал» в себя немало известных впоследствии личностей. Начнем с того, что сам Р.П. ныне - член Союза писателей, кандидат искусствоведения и автор сценариев некоторых фильмов. В конце 1996 года в наши ряды пожаловал и некий Д.О., прочитав очень странное стихотворное произведение в фольклорном стиле «Гуси». Да, этот тот самый автор «Овсянок». Мне его творчество никогда не было близко, но многие сразу оценили. И он стал  завсегдатаем «Арса» и двух других сообществ — литературного салона «Синяя корова» и литературно-философского общества «Альтера Парс». Уже тогда он пробовал себя в качестве сценариста и режиссера самодеятельных постановок.
Навещали нас и потомки известных писателей и поэтов — дочка татарского писателя Абсалямова, а также внучка Мусы Джалиля. Так что, в определенном смысле, наше сообщество представляло весьма осязаемый очаг культуры.
"Синяя корова" обитала в центральной библиотеке на Вишневского. По средам заседал "Арс" в главном здании КГУ, в четверг вечером те же физиономии маячили в библиотеке. В "Корове" была и своя публика, более разношерстная, чем в "Арсе". Здесь собирались художники, писатели, поэты, сценаристы, талантливые бездельники, владелец антикварного салона и даже моторист речного судна.
В отличие от «Синей коровы» "Арс", фундаментальный и строгий, а потому скучноватый, растил в основном поэтов и чуть-чуть писателей. Когда я через несколько лет прочитал книгу Бориса Акунина "Любовница смерти" о клубе поэтов-самоубийц, эта книга эта мне почему-то напомнила наши заседания, немного таинственные и по-вечернему мрачноватые. Правда, мы не медитировали и рулетку не крутили. Но в любой поэзии имеют место вечные темы любви и смерти...
Основой «Коровы» являлись сотрудницы библиотеки, молодые и симпатичные. Для одинокого поэта это был поистине цветник, где можно было насладиться общением с прекрасной половиной и блеснуть своим творчеством. Но здесь мне не везло.
Однажды удалось на целый вечер заманить в "Корову" самого Бориса Гребенщикова, обожаемого прекрасными работницами библиотеки, и всю его группу. Для меня загадка, как ей это удалось. Но БГ, человек простой и светлый, вдруг явился к нам субботним вечером, когда приехал в Казань на гастроли в связи с 25-летием группы "Аквариум". Случилось это в апреле 1997 года.
Было странно видеть, что БГ, как рядовой посетитель, разгуливает по библиотеке среди книжных полок. На самом деле все почувствовали неловкость и не знали, как подступиться к такой знаменитости. Наконец, БГ сел за стол и с бутылкой водки стал позировать нам для фотографий, тем самым снимая возникшее напряжение. И дальше все пошло как по маслу. Вся группа "Аквариум" собралась за столом. БГ петь отказался, но с удовольствием общался с самыми смелыми. Перед ним выступили с чтением стихов и какими-то сценками и лучшие представители нашего общества. А один из участников "Аквариума", тот, что назавтра играл на бубне, с удовольствием пел под гитару.
Курить в библиотеке БГ не разрешили, и он скромно примостился с сигаретой на корточках в коридоре возле туалета, ведя попутно философские беседы. Действительно простой и неординарный человек, мне он понравился. Перед отъездом гостей были сделаны коллективные фотографии. БГ улыбался в центре нашей компании.
А на следующий день мы за полцены прорвались на концерт "Аквариума" в КСК «Уникс». БГ пел много и хорошо. "Кони беспредела", "Аделаида", "Самый быстрый самолет" и другие вещи  сразу и надолго "забрали" меня.
Когда "Корова" напивалась, у нее иногда срывало «крышу». Как-то, до одури начитавшись стихов под рюмку чая, пошли мы всей толпой в полночь гулять на Казанку. Путь пролегал через Парк Горького, тогда еще в помине не было дороги через мост "Миллениум", и парк был большой и раскидистый. Когда дорога кончилась, перед нами черной стеной встал лес. "Где тут вход?" - поинтересовался я у пьяной компании. Вход был нащупан методом «тыка» с помощью лба.   
Когда мы дошли до Казанки, в ней купалась толпа каких-то пьяных гопников. Кто-то из нашей компании предложил с ними познакомиться. Насилу удержали, ибо шансы попасть в историю казались высокими. Поэтому мы немедленно отошли в сторонку и еще выпили.
Как добирался домой, я уже не помню…