Замок с заколоченными окнами

 

Улицы гигантского города извивались подобно внутренностям какого-то отвратительного монстра. Порой они действительно казались живыми, что-то дрожало, двигалось в непроглядной тьме. Город спал беспокойным сном. В небе лихорадочными огнями горели звезды. Если не считать звука тяжелых, обитых железом ботинок, шагающих по мостовой, тишина была почти полная.

Шаги гулким эхом разносились по переулкам. Звук неумолимо проникал в самую душу спящего мегаполиса. Он просачивался сквозь дверные щели и плотно захлопнутые ставни, неотвратимым роком преследуя всех обитателей Блокдарна. Каждый из них, в независимости от того, спит он в эту ночь или таится где-то в тревожном ожидании, в глубине своего разума боится и в тоже время надеется, что сегодня шаги остановятся именно у его двери. Каждый ждет, что судьба закончит, наконец, еженощную пытку, приведя палача. И вот дверь уже распахнута.

На фоне мерцающих в небе мертвенных зрачков фигура Вершителя выглядит еще внушительней. Звучат обязательные слова: «сегодня выбрали тебя». Вершитель никогда не называет имени. Ему не нужны имена. Лицо жертвы специальным образом вводится ему в память. Дальнейший процесс занимает всего несколько секунд. Быстрым движением посоха Вершитель создает умертвляющее заклятье, после чего его жертва просто растворяется в клубах голубоватого дыма. Ни криков, ни боли, ни тела, ни надежды укрыться. Сделав работу, вершитель удаляется. А над городом звучит удар колокола, извещающий жителей о том, что на сегодня выбор сделан.

***

Проходя по Центральной площади, я вновь, как и каждую ночь, бросаю взгляд на массивные стрелки украшающих ратушу башенных часов. Несмотря на то, что маршрут мой почти никогда не повторяется, время на часах в этой его точке всегда одинаков. Тут нужен точный расчет. Порой я даже получаю удовольствие от игры со временем. Но сегодня, лишь отметив для себя очередную над ним победу, я иду дальше.

Мои мысли заняты шахматной партией с господином бургомистром, которая длится вот уже без малого два месяца. Из-за специфики наших с ним должностей мы почти никогда не встречаемся лицом к лицу, и партия, в основном, происходит путем посылаемых друг другу записок. Две недели назад в игре наметился перелом в мою пользу из-за сдвоенных пешек соперника, но надо отдать должное бургомистру, он хороший игрок и реализовать свое преимущество мне до сих пор не удавалось. Однако сегодня я надеялся покончить с этим. Просчитав все возможные варианты, я, как мне казалось, нащупал путь к победе.

Башня, которая вот уже три десятка лет служила мне домом, была вторым по высоте после ратуши зданием города и находилась в самом его центре. Не могу сказать, что такое жилище мне особенно нравилось, все-таки путь по двухсот двадцати восьми ступенькам в единственную расположенную на самом верху комнату башни – занятие не из легких. А если еще учесть, что мне приходилось проделывать этот путь каждый вечер вниз и вверх, то такому жилью не позавидовал бы, наверное, никто. В очередной раз, ругая некомпетентность главного мага по какой-то своей прихоти не пожелавшего создать для меня портал вместо этой лестницы, я вошел в свою комнату.

Комната вершителя, вопреки предположениям, не была увешена ни черепами, ни изображениями каких-нибудь дьявольских существ. На полу вместо растянутой человеческой кожи был расстелен обычный мягкий ковер, рядом с которым стояла односпальная кровать. Еще имелись непонятно зачем оставленный письменный стол, за который я не садился вот уже лет десять, книжный шкаф с хорошей пополняемой мной лично библиотекой и шахматный столик с расставленной на нем партией.

Подвинув одну из фигур, я постоял какое-то время, прокручивая в памяти весь дальнейший ход партии, затем взял голубя из клетки, закрепленной над доской, и, вложив в крохотный кошелечек на его шее записку с цифровым обозначением моего хода, выпустил птицу. С этого момента партия больше не представляла для меня интереса. Взглянув на хорошо видимый из окна циферблат часов, я извлек из кармана коробочку с пилюлями. Читать не хотелось. Я принял одну пилюлю и, раздевшись, улегся на кровать.

Пилюли были одним из обязательных атрибутов занимаемой мною должности. Их создавали по особому заказу алхимики темных эльфов, обитавшие в горной стране к северу от мегаполиса. Это средство выполняло сразу несколько функций. По правилам мне запрещалось покидать башню после восхода солнца, так что спать приходилось днем. Конечно, можно было соорудить ставни или закрыть окно плотным занавесом, но помимо снотворного эффекта пилюли обладали еще одним не маловажным действием. Они продлевали жизнь.

Проще говоря, засыпая, я не спал в обычном смысле этого слова, а мое время как бы останавливалось. Волшебное средство выбрасывало меня из нормального движения жизни. Этот сон мог продолжаться от двенадцати до девятнадцати часов в зависимости от моего состояния. Таким образом, получалось, что за тридцать лет физического пребывания в башне, я прожил там около тринадцати лет.

Идея была бы гениальной, если бы не один очень достававший меня (особенно поначалу) крохотный недостаток. Я не видел снов. Многие люди считают, что также никогда не видят снов, но на самом деле, согласно исследованиям некого архимага, сны видят все и каждую ночь. Просто видения часто не остаются в памяти. Однако в моем случае не было ничего, кроме темного провала, куда я опускался каждый раз, принимая пилюлю. Засыпая, я тут же просыпался в своей постели, но уже следующей ночью. Так было всегда.

Только в тот раз что-то вдруг изменилось. Ощутив на себе действие снотворного, я привычно закрыл глаза, ожидая такого же внезапного пробуждения. Но вместо этого перед моим внутренним взором, словно кружась в каком-то немыслимом водовороте, предстала целая череда неразличимых в своем быстром движении странных образов. Они вращались миг за мигом, увлекая меня за собой. Хотелось отдаться, наполнить себя их движением. Бесконечный хоровод затягивал меня все глубже. Я уже почти начал разбирать голоса этих таинственных призраков. Как вдруг все завершилось, мир обрел четкие очертания, и я увидел себя стоящим посредине большого каменного зала.

Арочные потолки, поддерживаемые величественными колонами, выдавали в нем одно из творений великих мастеров древности, когда-то, наверняка, принимавшие роскошные балы. Сейчас зал выглядел совсем заброшенным. Повсюду валялся мусор, кое-где, пробиваясь сквозь каменную кладку, начинали свою разрушительную работу сорняки и даже мелкие деревья. Я шел дальше. Из зала мой путь лежал по длинному лабиринту комнат и коридоров. Вскоре я понял, что нахожусь в огромном оставленном когда-то давно, но все еще великолепном замке. Все окна этого грандиозного сооружения были крепко забиты одинаковыми досками. Света, проникающего сквозь имеющиеся между ними тонкие щели, едва хватало, чтобы различить дорогу.

В полной тишине я бродил по этому замку, как будто разыскивая кого-то. Но комнаты были пусты, а коридоры заброшены. Замок напоминал старое трухлявое дерево, когда-то красивое, но теперь доживающее последние дни. И все же я искал, ведомый непонятным чувством. Мне казалось, что, несмотря на сгнивший изнутри ствол, дерево еще можно спасти. Наконец, поднявшись на самую высокую башню, я увидел перед собой дверь и, не зная точно плана здания, был полностью уверен, что именно эта дверь последняя, за которой мне еще не довелось побывать. Помедлив, я протянул руку, готовясь преодолеть заключительную преграду моего путешествия. И тут сон закончился.

Видение сменилось обычной картиной уже наступившего вечера. Обдумывая произошедшее, я пришел к выводу, что мне стоит обратиться к главному магу. Ведь никто, кроме него, не знает, что может произойти, если пилюли перестанут действовать как надо. О самом сне я старался не думать. С минуты на минуту мне должна была придти телепатическая весть из Совета, содержащая лицо и маршрут сегодняшней работы.

Профессия Вершителя появилась в городе сорок лет назад, когда на нашего правителя Карлеона Первого было наложено проклятье. Наложивший его неизвестный маг обладал такой огромной силой, что даже специально посещавшие город заморские волшебники ничего не смогли сделать. Правитель серьезно болел и, наверняка, отправился бы к праотцам, не обратись он за помощью к королям темного леса – великим правителям проживающего там сумрачного народа. Люди сумрака, которым, как считается, подчинено даже время, с трудом, но все-таки смогли найти способ продлить жизнь Карлеона Первого. Однако цена была слишком велика.

Чтобы правитель продолжал жить, требовалось каждую ночь приносить ему человеческую жертву. Вначале это были преступники, затем – когда тюрьмы опустели, а все до последнего воры покинули город – в жертву стали приносить приезжих купцов и бродяг. Но и это продолжалось не долго – и те, и другие, быстро смекнув, в чем дело, стали попросту обходить город стороной. Существовать без прибывающих в него караванов огромный мегаполис, конечно, не мог. Тогда и было принято самое страшное решение. Теперь жертвой мог стать любой житель города, за исключением, разумеется, самого правителя.

В обязанности специального Совета, состоящего из самых уважаемых городских старейшин, входило определять путем жребия того, кому посчастливиться сегодня отдать жизнь ради процветания нашего славного города и, конечно, его всемудрейшего правителя. Да славится в веках его имя! А в мои обязанности входило приводить приговор в действие. Когда меня пригласили на эту работу, я был тем самым последним оставшимся в городе бродягой. Выбор был прост: либо я соглашаюсь и продолжаю жить, глотая пилюли, либо отказываюсь и тем самым продлеваю жизнь несчастному правителю. Я, разумеется, выбрал первое.

Приказ не заставил себя долго ждать. Грубо прервав мои размышления, перед глазами предстало заляпанное грязью лицо старухи. Одновременно с этим в голове созрело четкое знание того, где она сейчас находится.

В качестве поощрения всех жителей города освободили от налогов. Богаче от этого они не стали, но если сравнивать с другими городами, условия проживания улучшились. Несмотря на это, многих, особенно молодых граждан, такой ход вещей, понятно, не устраивал. Но поднимать мятеж или оставлять насиженные места решались не многие. Главный тракт надежно охранялся. Наемникам, специально приглашенным с южных островов, был дан приказ не выпускать из города никого, кроме торговцев и официальных лиц. А на то, чтобы пройти через горные владения эльфийского народа, были способны лишь единицы.

Взяв свой коротенький магический посох, я уже собрался уходить, но с шумом влетевшая в комнату птица отвлекла мое внимание. Странно, но принесенная голубем весть о том, что мой оппонент сдался, не доставила мне ожидаемой радости. Еще вчера я хорошо понимал, что у него не будет другого выхода, кроме того, что признать свое поражение. Но дело было не только в этом. Я не мог радоваться, потому что мысли мои были заняты другим. Сном. Я не мог не думать о нем. Мне хотелось выкинуть из головы все эти замки, коридоры с забитыми окнами, но как я ни старался, это было выше моих сил.

Путь до не большой хибарки, расположенной неподалеку от центра города, занял совсем немного времени. Старуха жила одна и приняла смерть спокойно, с положенным ей достоинством. Вернувшись в башню, я после долгих раздумий написал короткое письмо главному магу, где, не вдаваясь в детали, объяснил ему случившееся накануне. К сожалению, на быстрый ответ рассчитывать не приходилось. Маг был человеком замкнутым и мог несколько дней просидеть в своей библиотеке, изучая какой-нибудь древний фолиант. Так что до моего голубя он доберется в лучшем случае через неделю.
Было уже почти утро, когда, высыпав на ладонь пилюлю, я с нескрываемым любопытством положил ее в рот.

На этот раз хоровода образов не было. Вместо них предо мной сразу предстала та самая дверь, которую я не успел открыть в прошлом сне. Постояв немного, как бы собираясь с силами, я слегка толкнул ее. Дверь бесшумно распахнулась, открыв моему взгляду крохотную комнату. На вид комната была очень похожа на мою собственную спальню, находящуюся также на самой вершине башни. Как и во всем необычном замке здесь царил беспорядок. Толстый слой паутины, заполнявший почти все пространство, с трудом позволял осмотреться. Два из трех больших окон комнаты были также забиты тяжелыми досками. Около единственного во всем замке открытого окна сидела женщина.

Отчего-то я совсем не удивился ее присутствию. Большая раскрытая книга отложена в сторону. Серебряная керосиновая лампа не горела. За окном был день, и женщина, казалось, совсем не замечая меня, направляла свой взгляд куда-то очень далеко, в тот радостный живущий за ее окном мир. Желая лучше рассмотреть ее, я вошел в комнату. Но тут женщина, будто очнувшись, повернула ко мне свое прекрасное лицо. Лицо, которое сразу показалось мне очень знакомым. В ее глазах был страх, а по щекам катились слезы. Она кричала, но крика не было слышно. Лишь по движению губ я понял, что именно означает ее возглас.

Она кричала: «не надо», также как сотни других убитых мною женщин. Их голоса один за другим всплывали в моей памяти, сливаясь в единый разрывающий миры страшный вопль. Я видел лица каждого убитого мной ребенка, старика, мужчины... В ее глазах я видел самого себя и... доски. Бесконечное количество досок, предназначенных навсегда закрыть окна моего замка, моей души.
Страшный крик оборвался, сменившись играющими на потолочных балках солнечными бликами. Я проснулся.

Впервые за много лет я увидел утро. Солнце, еще не достигнув середины своего пути, раскрашивало мою комнату в яркие цвета жизни. Я подошел к окну, подставляя свое лицо его нежным прикосновениям. В городе стояло лето. Внизу уже давно проснувшийся мегаполис жил своей обычной жизнью. Отложенные в сторону ночные страхи сейчас совсем не беспокоили его жителей. На улицах веселились и играли дети. Со стороны базара доносились бойкие крики купцов, а на главной площади вместо привычной для меня тишины царила музыка. Прислушиваясь к голосам приехавших накануне в город бардов, я улыбался, вспоминая веселые дни моей юности.

Еще не отдавая себе отчета, я с первой секунды своего пробуждения понял, что мой срок на посту Вершителя подошел к концу. Собрав в небольшой кулек самые необходимые вещи, я, не дожидаясь вечера, покинул башню. Оповещать кого-либо о своем уходе не было смысла. Телепатическое послание направлялось всегда на саму башню. Поняв, что получателя нет на месте, они, конечно, попробуют меня найти. Но очень сильно настаивать все равно не станут. К тому же в этот момент я уже буду за пределами города.
Выбросив коробочку с пилюлями в придорожную канаву, бывший Вершитель, а теперь обычный бродяга по кличке Шахматист бесшумно растаял в темных лабиринтах города.

***

Горная тропа медленно поднималась все выше. По моим расчетам, к утру я должен быть на перевале, а там до торгового пути рукой подать. Эльфы, как бы ни были они строги к незнакомцам, не тронут человека, способного заплатить за проход золотыми монетами. Ведь чтобы ни говорили, но никакая работа не может оставаться не оплаченной. Я шел, наслаждаясь вновь обретенной свободой. Шел, мечтая о том, что теперь мой путь никогда не прервется. Хотелось обойти так весь мир, посетить все столицы от северных гор до южных островов, увидеть все чудеса, всю магию этого мира.

И клянусь Богами, я бы навсегда оставил это проклятое место, если бы не тяжелый отдающий могильным холодом звук, донесшийся из оставшегося далеко внизу города. То был звук колокола. Новый Вершитель преступил к своим обязанностям. Тяжело вздохнув, я повернул назад. Пришло время открывать окна.

***

Утром на главной городской площади было оживленней, чем обычно. Всех обитателей Великого Блокдарна потрясла весть о бесследном исчезновении из собственных покоев всемудрейшего правителя Карлеона Первого и объявление в связи с этим свободных демократических выборов.

***

– Ты честно выиграл. Не знал, что эльфы так здорово играют в шахматы. Это ж надо – детский мат. Теперь раб твой. Только помни: он очень болен. Впрочем, на пару твоих экспериментов его жизни хватит.
Вручив победителю его выигрыш, я, с трудом сдерживая улыбку, какое-то время наблюдал за тем, как маленький старикашка-правитель с мешком на голове исчезает в пасти одной из эльфийских пещер. Здесь наши пути разошлись, и мне оставалось лишь надеяться, что закрытые ради его ничтожной жизни окна еще будут открыты.

17.10.2011