Из преис-под...

  Она лежала на боку, съежившись и поджав колени… Никогда прежде не приходилось ощущать столь леденящего и всепроникающего холода… Все мышцы были настолько напряжены, что это  привело к спазму, и не было больше ни единого шанса расслабиться, но тем не менее теплее не становилось…

  Она подумала, что можно было бы вытянуть ноги, чтобы хоть каким-то подобием движения разогнать застывшую кровь в жилах…, но не выходило. Она больше не могла претендовать даже на ту ничтожную территорию, которой ее ограничили.

  Случалось, что она слышала нечто, указывающее на разумное существование где-то поблизости, что проявлялось в виде таинственного шепота, сродни тихонько произносимой   в трансе  молитве. Она пыталась  докричаться, дать знать о своем близком присутствии, но тщетно, возможно, этот кто-то настолько самозабвенно обращался  ко всему и ничему, составляющему монаду, что все остальное , вдруг, потеряло смысл…  А может быть, кто-то,  выживший из ума во мраке, без умолку повторял одни и те же слова, лишенные всякой значимости. Иногда ей приходилось быть свидетелем безутешных рыданий, одержимого смеха, а порой истошного крика. Все это сводило с ума похлеще холода и неудобства и вызывало непреодолимое желание избавиться от умения слышать  раз и навсегда, только бы не испытывать вновь того страха перед необъяснимым… Все это витало вокруг нее, не имея к ней самой никакого отношения, но в то же время относящегося. А когда все вокруг замолкало, она, наоборот, начинала нетерпеливо ждать новых проявлений, так как лишь они создавали иллюзию ее неодинокости, ее причастности к чему-то.

  Время от времени она едва осязала поверхностью кожи, вызывающие отвращение точечные прикосновения чего-то мизерного, навязчивого, инстинктивно набредшего на ее бытие, не подозревающего о наличии у нее мыслей и эмоций. Но куда более омерзительным было ощущение того же самого подкожным нутром! Эти создания будто вгрызались в ее плоть, как если бы намеревались постигнуть ее изнутри, проникнуть в самую суть ее существа. Она чувствовала, как, внедрившись, они путешествуют внутри ее, прожирая себе пути в мышечной ткани… Бывало, ей не удавалось уследить за маршрутом этих тварей, например, после дождя, когда земля сырела, переохлаждалась, и сонмы гадов хаотично пытались укрыться в ней от прохлады. Если бы только можно было вымыть всю эту гадость собственной кровью, она без промедления пожертвовала бы ею, но кровь давно застыла, поэтому она и находилась теперь здесь…

  Ей мучительно хотелось отвлечься от всего этого, но сложно сосредоточиться на чем бы то ни было, когда ты в ограниченном пространстве мрака, твоя неотвратимая реальность – ледяное дыхание земли, и единственное, что происходит поблизости – живое копошение тварей. Выходит, что жизнь существует исключительно благодаря смерти, и одно нереально без другого. А смерть, это та же жизнь?! А еще хуже то, что будучи мертвой, она была обречена быть постоянным свидетелем чьей-то жизни, не прерывающейся посредством ее смерти…
 
  Единственное, что ей оставалось, это предаваться сладостным мечтам о том, как однажды, на мгновение обретя власть над своим телом, она устроится поудобнее, вытянувшись во весь рост, дабы встретить в этой позе вечность…