Наша звезда

Памяти…               

Новое окно с тройным остеклением.
Пластик.
Белый пластик окольцевал квадратным кругом стекла балкона.
И окна.
Ни трещинки, ни пылинки.
Даже ни одного подсохшего развода на окне.
Кристальная чистота, словно стекол совсем нет.
Только немного света и отражения из привычных глазу глубин комнаты.
Широкий подоконник с интересом принимает старого кота русской сибирской породы, прыг-нувшего поглядеть в окно.
Или, быть может, погрызть листик живого дерева, подаренного родителями еще росточком.
Лишь бы не уронил горшок.
А то столько грязи будет снова. Веник, совок.
Я осторожно прижал кота левой рукой так, что даже не то что прижал, а погладил, как бы отодвигая его от растения.
Правая же рука моя осторожно качала люльку с ребенком.
Нет ли сквозняка?
Нет.
Славно.
Так хорошо жить на белом свете, что даже жалко убивать таракана, бегающего у отклеившегося от стены уголка обоев.
Всех тараканов называл я Ваньками. И в этот раз шепнул ему словно нашему питомцу «Вань, там колбаса в холодильнике» и рассмеялся.
Кому мешает таракан жить?
Противный на вид?
Так не смотрите.
Я тыльной стороной ладони протер чуть запотевшее окно. Было похоже на работу криво рабо-тающих дворников автомобиля.
Не моего.
У нас не было машины.
Зачем машина, когда весело ходить?
Малыш спал в причудливой сладкой позе.
Крохотный кусочек счастья.
Сын.
Как же быстро запотевает окно.
Я всмотрелся в него очередной раз, любуясь торжественным алхимическим опытом природы. Первый снег падал на соскучившуюся землю.
Она незримо дрожала и трепетала, и казалось, покачивала листики деревьев.
Снег.
Как первые мазки художника на холст.
Или, быть может, свет в темном коридоре.
Частями.
Этот снег падал мне в глаза и в душу, меняя мое чувственное, а главное - зрительное миро-ощущение.
Хотелось, чтобы он залепил глаза нашему балкону, чтобы не видеть утопающей в вечерних сумерках ночи.
Этой смеси белого небесного и грязного земного.
Так тихо и медленно идет он, что порой невольно впадаешь в уныние.
Нет!
Я снег люблю, даже очень!
Просто мне как-то всегда было жутко домыслить, допытать свой ум, постараться отречься от пыльной были каждого дня своей жизни.
Где-то я слышал уже это словосочетание - «пыльная быль».
«Кто пустил этот снег?» - думал я, совершенно не волнуясь о том, что кто-нибудь может под-ловить меня на этом вопросе, сказанном в задумчивости.
И рассмеется, полагая, что я глупенький.
Лучше быть слепым от мокрого колючего снега, чем слепым от привитых обществом понятий обо всем.
Свобода представления.
Я хотел бы, чтобы и мой сын жил.
Жил и был свободен от общественных мнений и понятий.
Истинное счастье находится за чертой заборчика внутри территории, в которой ходим мы.
Будет ли он писателем?
Или музыкантом?
Быть может, художником, фотографом или ученым.
Может, ему будет нравиться что-нибудь, что оставляет в нас капельки человечности.
Я надеюсь на это.

Немного позже ко мне, качающему люльку, подошла жена.
Женушка.
Да.
Она терпелива к моим причудам и необыкновенным решениям.
Были ли слабости?
Естественно.
У кого их не было?
Мы жили вместе уже около пяти лет и вырвались из этой опутавшей всех вокруг паутины обы-денности.
Мы решили жить.
Сейчас или ни когда.
Дважды жизни не проходят в одном теле.
Кот сонно зевая даже не думал есть живое дерево.
Вместо этого он уставился в окно и наблюдал за звездами в мертвой тишине.
Почему-то мне казалось, что он представлял ночное небо таким, что само небо - это темная вуаль черно-синего цвета с дырками, которую приладили наверх.
Перфокарта.
А за ней лежит что-то светлое, истинное и правдивое.
И оно светит нам через дырки в вуали.
И перфокарты.
Не потому ли часто манили звезды все человечество за тысячи лет?
Материальная черта мира?
Наплевать на материальное.

Мы сидели так: я, моя любимая жена и наш милый сынок.
Ну и кот, конечно кот.
Куда без кота?
Мы смотрели в окно, а сын спал.
Стоит ли говорить, что мне больше ничего не нужно было для счастья?
Наверное, не стоит.
Хотя я бы не отказался от дочурки, наверное.
Есть ли в мире большая радость, нежели наблюдать за падающими дарами неизвестного «нечто» идущего сверху своими путями рядом с любимыми людьми?
Как здорово.
И таракан, кажись, присоединился к нам.
Лишь чудеса природы, чудеса любви способны сделать мир на земле и подарить счастье.
Извечное счастье.

Самым замечательным было то, что в тот момент, когда мы наблюдали за космическими дырочками в небе, мы увидели одно явление, которое, как я думал, происходит только в сказках и на листах поэтов, писателей.
Не знаю как далеко, но с неба падала звезда.
Почему то медленно.
Но она была так красива и волшебна, что я тут же закрыл глаза, обнял жену и загадал желание.
«Я хочу, чтобы этот миг никогда не заканчивался» почему то проговорил я про себя.
Что загадала жена не знаю.

В тот вечер, когда падала звезда, со мной случилось что-то не то.
Как бы лучше объяснить?
В общем, мне показалось, что я перестал быть собой.
Стены, потолок, пол, лица, - все вдруг изменилось.
Даже голос жены стал каким-то незнакомым.
Кот вдруг стал пушист и приплюснут на морду.
А вместо живого дерева я обнаружил бурачник.
Огуречную траву.
И почему-то совсем не удивился.
Все изменялось, словно в каком-то сне.
Русские буквы менялись на иероглифы.
Иероглифы.
Калейдоскоп метаморфоз.
Я спал?
Одежда избрала новый вид и окраски.
Я начал вдруг говорить по-японски.
Было ощущение, что я все это просто вспоминаю.
Или смотрю черно-белый сон.
Чужой.
Чуждый.
Не знакомый, но мой.
Странное, неведомое до этого ощущение.
И я знал кто я.
На сто процентов.
Я ЗНАЛ КТО Я!!!
Я.
Вспомнил.
Я.

Вечный и «преданный» житель Хиросимы Ямада Тонэда.
6 августа 1945г.