Где-то посередине

       Небо затянуто тяжелыми тучами цвета мокрого асфальта. Влажность воздуха зашкаливала, лишний раз намекая о грядущей непогоде. Над городом навис купол из газов и воды. Улица быстро пустела: люди поспешно покидали ее, не желая попасть под проливной дождь. Но я думаю, что, оставшись снаружи, они бы идеально вписались в общую картину ливня. Такие же серые, холодные, вечно спешащие и оставляющие после себя лишь мокрые следы на лице, люди стали бы частью этого пасмурного дня; их силуэты, размытые струями летящей с небес влаги, обернулись бы нечетким отражением их сущности: бесформенные, ложные, непонятные ... Единственным ярким пятном картины были желтые такси, которые сейчас неплохо заработают, спасая напуганное население.
       Температура упала еще на пару градусов, и по коже прошелся холодок, оставляя после себя рябь и неприятное ощущение, похожее на осязаемый мрак и пустоту. Еще раз окинув взглядом темнеющую улицу, я потихоньку пошла по тротуару вдоль шоссе, наблюдая за тем, как город медленно, но верно лишается жизни. Поднялся северный ветер, своего рода финальный предвестник неизбежного. Его порыв теребил волосы и обжигал холодом кожу. Стараясь хоть как-то ослабить его влияние, я спрятала ладони в длинные рукава черной вязаной кофты и скрестила руки в замок. По правде говоря, я и сама была неплохим представителем серой массы людей, по крайней мере, цветовая гамма идентичная: темные волосы, собранные в хвост, хмурое лицо, мешковатая кофта, темно-синие джинсы и туфли-лодочки черного цвета. Пожалуй, единственным пятном, выделяющимся из этой гаммы, были глаза сине-зеленого цвета. И то, своим макияжем я вернула их в «мрачный строй», сделав так называемые «smoky eyes».
Первые капли дождя застучали по стеклу, окропили асфальт, ускорили  движение не успевших еще спрятаться горожан. Прохладная жидкость на коже, порывы ветра и общая температура должны были заставить меня присоединиться к убегающим. Но я не боялась замерзнуть и продолжала идти, глядя, как исчезают последние желтые пятнышки. 
       Улица пустела очень быстро, оставляя меня наедине с дождем и дорогой. В течение минут двух-трех такси разобрали всех жителей, оставив лишь ту, которая не подавала признаков на наличие инстинкта самосохранения. И вот я осталась одна, продолжая двигаться по бесцветному холодному городу. Шоссе и тротуар были обрамлены высотками, как деловыми, так и жилыми, магазинчиками, ресторанами ... Только сейчас они казались такими же безжизненными, как и улицы. В какой-то момент у меня возникла мысль, что по ту сторону окон зданий обстановка даже мрачнее, чем здесь, снаружи. Небоскребы, словно разваливающиеся скалы, нависали своей серой мощью над дорогой, создавая своего рода ущелье, в котором брела моя одинокая тень. Дождь стал сильнее. Одежда уже вымокла насквозь, осложнив мое движение. Порыва ветра обрели жестокость: каждый из них будто резал мне кожу. Глупо, что я не поймала такси, когда у меня была возможность. Держа в сердце наивную надежду, я окинула взглядом шоссе. Увы, ни одного желтого вкрапления обнаружить не удалось: пустой транспортный путь тянулся черной лентой вдоль «ущелья». В таком случае разумнее было забежать в какое-нибудь кафе и переждать там непогоду. Но как обычно бывает, сердце вступило в бой с разумом. Я хотела побыть одна и отдохнуть от людского присутствия. И стоя перед выбором (мерзнуть на улице или греться в компании нескольких человек), я без долгих колебаний шагнула в сторону первого варианта. О причинах такого расклада думать совершенно не хотелось: у меня просто не было сил пережить все еще раз, пусть даже мысленно.
        Губы почувствовали черную горечь смешавшейся с водой туши. Трясущиеся пальцы холода добрались уже до каждой клеточки моего тела, и теперь оно неустанно подрагивало. Подобная прогулка наверняка закончится больничной койкой. Сама мысль о врачах и лекарствах пугала гораздо сильнее, чем возможность застудить добрую половину внутренних органов. Слишком уж неприятные (это, наверно, самое мягкое слово) ассоциации у меня возникают в связи со всей системой здравоохранения. Все эти обследования, доктора, с умным видом рассуждающие о заболеваниях и их лечении, хотя сами, наверно, никогда не видели и не испытывали ничего подобного, бесполезные и дорогие препараты, которые способны только отравлять желудок.  Все это делается лишь ради личной выгоды фармацевтических компаний и медиков, все ради наживы. Нет! Я буду лечиться дома!
        Ветер ослаб, только вот особого облегчения мой организм не испытал, продолжая дрожать от холода. Внезапно мои глаза заболели от легкого света, пробежавшегося по лицу. Прищурив глаза, я посмотрела вперед сквозь водную пелену: в конце улицы дождя уже не было, и солнечные лучи, пробираясь сквозь свинцовые тучи, согревали промокшую землю. Удивленная, я остановилась. Мне раньше доводилось слышать истории о «границе дождя», когда в одной местности идет ливень, а в паре шагов уже сухо и тепло. Только сама я такого никогда не видела, поэтому данное явление меня несколько удивило. Интересно, каково это стоять на самой границе, протянув одну руку под прохладные капли, подставив другую под нежное солнце. Одна крохотная мысль об этом заставила губы дрогнуть в улыбке, такой искренней и по-детски наивной, которая бывает лишь в настоящие моменты радости или счастья; неподдельная, не та улыбка, которая «поддерживает разговор» или просто выражает симпатии ... Это было что-то большее, и как все подобные явления, короткое.
        Мои мысли быстро вернулись к реальности от неожиданного сигнала машины. По правде говоря, я уже и не надеялась услышать нечто подобное, и на мгновение в моей голове появилась мысль, что воображение сыграло со мной злую шутку. Тем не менее, я развернулась, чтобы обнаружить какие-нибудь доказательства одной из теорий. К счастью, подтвердилась первая: темная BMW с тонированными стеклами будто бы выросла из черной полоски шоссе. Картина сначала показалась мне несколько жутковатой, но через какую-то долю секунды в сердце зародились спокойствие и уверенность, что никакой опасности нет. Ноги медленно зашагали в сторону транспорта. Пассажирская дверца открылась, и я смогла заглянуть внутрь ...
- Пап? – неуверенным, дрожащим и дико удивленным голосом проговорила я, увидев в кресле водителя крепко сложенного сорокалетнего мужчину в несколько потрепанной светло-синей рубашке и потертых коричневых джинсах; передо мной был мой отец. Его некогда «сладкое» лицо было изрезано мимическими морщинками. Больше всего они были заметны вокруг его светло-голубых глаз и на лбу, они  словно борозды рассекали его кожу. Это неудивительно, так как у папы всегда было очень живое лицо, плюс ко всему «строить рожицы» - одно из его излюбленных занятий, особенно когда нужно было поднять мне или маме настроение. – Что ты тут делаешь и откуда эта машина?
- Милая, садись скорее внутрь, не стой под дождем, - не став спорить, я быстро нырнула в салон и сразу же начала наслаждаться сухостью и теплом. – Моя девочка не захотела заводиться, - продолжила папа, - вот я и одолжил эту машину у Колина. Возможно ты его помнишь: мы вместе когда-то работали на фэйсконтроле  в Вегасе. Он был невыносим: частенько требовал у девушек поцелуи за пропуск в клуб.
        Отец широко улыбнулся и посмотрел на меня счастливым и добрым взглядом. Колина я не знала или не помнила, но, похоже, у папы много хороших воспоминаний, связанных с владельцем BMW.
- Ясно. Так куда ты поехал? – голос уже звучал ровнее.
- У меня были небольшие дела в городе, но пока это маленький секрет, - в его тоне звучали шаловливые нотки. – Вообще, лучше поблагодари меня за то, что я тут оказался, иначе ты бы 100% попала бы на больничную койку.
        Папа говорил с долей сарказма, но в его голубых глазах отражалась грусть, они не могли обмануть. Мне бы не хотелось, чтобы папа печалился из-за меня. Это меня угнетало и заставляло чувствовать себя плохой дочерью.
- Спасибо, ты самый лучший.
        Он лишь улыбнулся и положил обе ладони на руль. Увы, глаза не испытывали тех же чувств, продолжая отражать печаль. Я не знала, что можно сказать, чтобы как-то это исправить. Вроде бы существует столько добрых и теплых слов, но вот сейчас было невозможно найти подходящие.
- Ладно, поедем домой, - сказал он, готовый надавить на газ.
- Погоди, я так не могу. Что-то случилось?
        Отец лишь вздохнул, не произнеся ни слова. Очевидно, он просто не знает, как лучше выразить свои чувства и мысли. Мой взгляд был устремлен на его доброе, но сейчас задумчивое, лицо в попытке уловить любые невербальные сигналы. На какое-то время было слышно лишь шум мотора. Тогда-то я и обратила внимание, что дождь закончился. Тяжелые тучи еще давили сверху, так что велика вероятность, что непогода может вновь разыграться в любой момент. Папа продолжал хранить молчание. И тут во время моего сканирования его лица я заметила мутную фигуру, виднеющуюся сквозь влажное стекло. Силуэт полностью захватил мое внимание, что на некоторое время я забыла обо всем остальном. Если быть честной, то я не могла разобрать, кто именно там был, так как пятно было слишком расплывчатым. Спасибо дождевым каплям и темному стеклу. Тем не менее, внутри все трепетало, какая-то непонятная тяга, желание приблизиться к загадочной персоне подчинили мой разум. Это было на уровне подсознания и не поддавалось внятному определению.
- Открой, пожалуйста, окно, - голос звучал так, будто мой рассудок был затуманен наркотическими препаратами.
        Папа не промолвил и слова, а просто-напросто надавил на кнопку, приведшую стекло в движение. Нечеткий силуэт оказался относительно молодым (максимум 26 лет) стройным парнем. На нем были бело-синие кеды, черные джинсы, белая футболка, которая практически облегала торс, частично демонстрируя его рельеф, и сверху была до конца расстегнутая толстовка цвета сухого асфальта с капюшоном. Короткие русые волосы, небольшой прямой нос, идеальные губы, обрамленные легкой щетиной. Глаз я не видела, так как они были спрятаны за солнечными очками. Парень неподвижно стоял и смотрел на BMW Колина. Определенно молодой человек мне незнаком, но каким-то странным образом я чувствовала в нем что-то родное, нечто невидимое и непостижимое связывало нас.
- Вижу, тут твой приятель, - с доброй подколкой произнес отец, наблюдая за нами.
- Нет, - я прервала игру в «гляделки» и посмотрела на папу. – Я не знаю его.
- Так, - родитель наклонился ко мне так, что наши лица были очень близко. – Что же тебе сейчас мешает подойти и познакомиться? – он улыбнулся, всем своим видом показывая, что эти слова были сказаны с полной серьезностью, и что он ничего не имеет против; глаза же все еще оставались печальными, только теперь это чувство было несколько иным, имело другой оттенок.
- Ты серьезно? – невольно я и сама улыбнулась. – Я же вся мокрая. Уже не боишься, что заболею?
- Не волнуйся об этом: в случае чего я поставлю тебя на ноги в считанные дни, - отцовские глаза сейчас передавали огромный спектр эмоций, среди которых я могла точно различить лишь любовь и сожаление.
- Я ... я не знаю, я не могу, - смятение и стеснительность зашкаливали, но больше всего меня пугала это необычная тяга к парню в очках, которого я видела первый раз в своей жизни.
        Папа вздохнул с неким умилением и крепко обнял меня. Я ответила ему взаимностью. Хотя мое тело уже не чувствовало холода, тепло отца согревало меня в разы сильнее, плюс ко всему оно делало это не только снаружи, но и изнутри. Я вдохнула родной запах: папа пах домом, семьей, заботой, возможно, такой аромат имеет настоящая любовь.
- Эм Джей, послушай, ты знаешь, что больше всего на свете я люблю тебя и маму, и я бы никогда не стал предлагать тебе сделать то, что может как-то навредить тебе. Просто подойди к нему, ты в любой момент сможешь вернуться в машину. Да и я буду рядом и в случае чего наваляю этому очкарику.
        Мы оба засмеялись. Единственное, что сейчас омрачало этот счастливый момент, был его взгляд. Было очевидно, что отцовская радость настоящая, неподдельная. Только вот вместе с ней было еще и серое чувство: примесь грусти с щепоткой отчаяния я не могла не заметить. Это странное сочетание вызывало недоумение. Жалость к папе и некую ненависть к себе, так как я считала, что в данной ситуации именно я вызываю все эти эмоции. Однако найти причину я никак не могла. Отец никогда не держал все эмоции в себе и всегда так или иначе делился ими с окружающими, особенно со мной. И тут такая скрытность ... Хотела бы я спросить об этом, но ситуация явно неподходящая: он не скажет, утаит, как уже делал несколько минут назад. Объятия разомкнулись. Лилея последнюю надежду найти в родных глазах ответы, подобно маленькой девочке неуверенно посмотрела на папу. Он же просто лукаво повел глазами в сторону, отчерчивая взглядом путь к незнакомцу, и ухмыльнулся.
- Ну смотри, - я старалась звучать также непринужденно, с неким лукавством. – Только в случае чего не становись потом злым папашей, который не пускает дочь на ночные прогулки с ее молодым человеком.
- Клянусь. Буду вести себя хорошо.
        Мы в очередной раз обменялись улыбками, и я неуверенно покинула авто и направилась к парню. Тонировка не позволяла мне видеть происходящее в салоне, но я все равно чувствовала папин взгляд, который провожал меня. Было двоякое ощущение: с одной стороны, я чувствовала его присутствие, но с другой я все равно была одна и с каждым шагом отдалялась от него все дальше. Родной запах уже покинул мой нос, и теперь я вдыхала лишь свежесть, которую подарил городу дождь. Но и этот аромат не задержался надолго, сменившись чем-то морским и мятным. Новые нотки усилились, когда я приблизилась к еще одной живой душе, которой не сидится дома в такую погоду.
 - Эм ... мы знакомы? – начала я, и губы парня дрогнули в легкой улыбке. Он опустил голову и снял очки.
- Честно, я не знаю, - его голова поднялась, и два бирюзовых глаза устремили свой взгляд в мое еще сырое от дождя лицо. Я никогда не видела такого оттенка радужки. Есть много прекрасных и насыщенных цветов, заключенных в глазах: небесно-голубой, изумрудный, кристально-зеленый ... Но тут было что-то совершенно нереальное. Над его очами были густые брови, несколько широковатые, на мой взгляд, но в купе с остальными особенностями лица, они смотрелись очень мило и даже привлекательно. Признаюсь, взгляд незнакомца сильно смутил меня, точнее отвлек ото всех остальных мыслей. К счастью, одурманивающий эффект быстро отпустил меня, и я смогла удивиться тому факту, что парень меня тоже не знал. Отсюда вопрос, который мне было неловко задавать: тогда почему ты так смотрел на меня? В итоге я просто-напросто улыбнулась и начала придумывать пути к отступлению.
- А ты, ты посмотрела на меня, будто знала когда-то, но долго не видела. Почему? – он оборвал мои мысли.
- Это была ответная реакция на твой взгляд, который ощущался даже через очки, - по правде говоря, я лукавила, так как не знала, кто из нас начал смотреть первым.
- Извини, - бирюза его глаз не сходила с моего лица.
- За что? – я старалась не подавать вида, что очарована им в какой-то степени, но с каждой секундой становилось все сложнее держать маску незаинтересованности.
- У тебя там ... – зафиксировав взгляд на одной точке моего лица, парень медленно поднес левую руку к моей правой щеке. В животе все было сковано, там воцарилось тепло, которое прижало желудок к позвоночнику. Кожа лица будто напряглась, предвкушая грядущий контакт. Миллионы маленьких иголочек своими колкими ножками бегали по всему телу. Нос горел от мяты морской соли. Черт возьми, что со мной?! Ясноглазый обжег своим большим пальцем внутренний уголок глаза, после чего он, не спеша, провел палец по нижнем веку, разгоняя стаи иголок. В какой-то момент вся моя щека оказалась в его ладони. Казалось бы, такое простое ощущение теплой руки, но в нем было что-то дурманящее, от чего у меня подкашивались коленки. – Тушь, наверно.
        Его рука покинула территорию моего лица, и мой разум выбрался из тумана, сковавшего его пару мгновений назад. Губы вспомнили горечь туши, которая, по-видимому, проделала путь слезы от глаза. Натянув рукава кофты на ладони, я быстро протерла ими лицо, надеясь, что больше размытых следов косметики нет. Смущение окрасило щеки в оттенок красного. Робким взглядом я попыталась распознать чувства парня, который не отводил от меня глаз. Меня уже не волновало, кто он, чего он хочет, почему меня так тянет к нему ... я просто хотела оставаться рядом как можно дольше, любоваться его гипнотическими и прекрасным глазами, дышать его ароматом. Купаться в его тепле. Незнакомец – какой-то волшебник или колдун, не иначе. В противном случае, как он смог так легко очаровать меня? Хотя сейчас это меня и не волновало: был только он. Опьяненная, я не могла отвести глаз от его, уже совершенного для меня, лица, пока холодная капля не ударила меня по носу, частично рассеяв чарующее заклинание парня. Непогода готовилась ко второму раунду, швыряя на влажную землю новые порции дождя, пока еще мелкого и редкого.
- Кажется, нам лучше зайти куда-нибудь, чтобы не промокнуть, - произнес незнакомец, наблюдая за тем, как капель становится все больше.
- А я люблю дождь, - несколько жестко сказала я, сделав полшага назад. Небесная влага вернула мне здравомыслие с первой капелькой, и теперь я не хотела поддаваться эмоциям и влечению. Неважные ранее вопросы обрели свою силу, более того, теперь они тревожили сильнее. Потерять голову от симпатичного незнакомого парня – такое возможно только в девчачьих мелодрамах. Идеальность ясноглазого испарилась, оставив просто приятного молодого человека с красивыми глазами. Тяга и восхищение сменились некой тревогой и опаской. Я бросила взгляд назад, чтобы проверить, не исчезла ли темная машина. К моему счастью, немецкий автомобиль все еще караулил меня, так что всяческие попытки страха поселиться в моей душе, были пресечены.
- Не уходи, - попросил парень и протянул мне праву руку.
- Сначала скажи, кто ты.
- Меня зовут Джим, Джим Кэвилл, художник, пишу маслом. Не уходи.
- Что ты здесь делаешь?
- Я ... я не знаю, - парень стал смотреть по сторонам и опустил руку.
        Серые стены мегаполиса давили не проспект с тройной силой, что казалось, будто они вот-вот рухнут. Тучи стали практически черными. Небо разразится сильнейшим ливнем с минуты на минуту. Вдали завыл ветер, словно голодный волк, он крался по улице в поисках своей жертвы. Оставаться снаружи я не собиралась, поэтому. Резко развернувшись, я направилась к машине. Дура, я вела себя как малолетняя дурочка, которая бросается на шею первому привлекательному мальчику, - думала я про себя.
 - Постой, - крикнул он мне в спину, и я как по приказу замерла, находясь уже возле водительской двери. – Я не хотел тебя пугать. Просто я, понимаешь, - в его голосе звучало волнение, будто бы он и сам не понимал, что произошло. – Я не знаю, как объяснить ... не знаю, что в тебе такого, что тянет меня к тебе. Скорее всего, я больше тебя никогда не увижу ... прошу, перед тем как уйти навсегда, скажи свое имя ...
        Я не видела его лица, пока он говорил, но вибрации его голоса и так прекрасно передали всю степень волнения и даже некоего отчаяния, которые вцепились мертвой хваткой в его сердце. В какой-то момент мне начало казаться, что он в таком же положении, как и я: ничего не понимает, но чувствует влечение, теряет контроль ... и это его пугает, но продолжает разжигать любопытство. Думаю, ничего страшного не случится, если я ему скажу свое имя, мы даже будем квиты, ведь он открыл мне свое. Глубоко вздохнув, я сделала оборот на 180 градусов и вновь увидела поразившие меня бирюзовые алмазы.
- Мари, - сорвалось с моих губ, и я улыбнулась. Он ответил мне тем же и ... свинец туч лопнул, опрокинув на землю литры воды. Дождь моментально пропитал одежду, более того, он стал своего рода живой стеной, огородившей меня ото всех. Образ незнакомца размылся, не смотря на то, что я все еще стояла недалеко от него. Неожиданная преграда вызвала ощущения пустоты. Да, я собиралась уйти, но меня что-то удерживало ... Наверно, это возникшее желание попрощаться по-человечески. Шум разбивающихся об асфальт капель лишал возможности сделать это, крикнув банальное «пока». Но взять и подойти не хватало смелости. Как он это расценит? Наверняка, решит, что у меня какая-нибудь эмоциональная нестабильность и дико переменчивое настроение.
¬- Эх, значит не судьба, - сказала я самой семе и развернулась, чтобы вернуться в автомобиль, как наткнулась на папу, стоявшего позади меня.
- Эм Джей, - полу крича, сказал он, чтобы быть услышанным в шуме непогоды. – Боюсь, разразится буря. Давай, забирай своего приятеля, и я отвезу вас домой.
- Пап, я его совсем не знаю.
- Ну и что? – его тон стал жестче. – Не оставлять же человека мокнуть. Давай, веди его, а я пока заведу машину и да ... я люблю тебя.
        Отец поцеловал меня в щеку и, окинув взглядом, отправился в BMW. Мне показалось, что он плакал ... хотя, скорее всего, я ошибаюсь, и меня ввели в смущение потоки воды. Просьба папы, граничащая с требованием, стала решающим толчком в сторону молодого Кэвилла. Но, обернувшись, я увидела, что силуэт почти растворился. Не думая ни секунды, я рванула сквозь мокрую стену навстречу ускользающему образу.
- Эй, Джим! – кричала я, надеясь, что он меня услышит и остановится.
        Дождь будто становился гуще, затруднял движение. Ручьи бороздили асфальт и будто пытались сбить меня с ног. Не заставив себя долго ждать, к ливню присоединился ветер, резавший своими безжалостными ударами кожу. Но я все равно пыталась двигаться вперед, не переставая выкрикивать в бурю его имя, как бы заявляя непогоде о своем желании. Но в этом противостоянии я явно была слабее, не та весовая категория. Дождевой водопад смешал и без того схожие краски: высотки, тротуар, темные витрины магазинов, полоска шоссе, серая толстовка Джима  - все стало одной сплошной мокрой серой массой, в которой барахталось мое замерзающее тело. Ветер нанес еще один подлый удар, поваливший меня на асфальт. В этот момент я ощутила свою беспомощность и слабость перед стихией, и это чувство угнетало. Неудача паразитом разъедала сердце, которое, не сумев долго продержаться, выдавило из глаз горячие слезы. Их соль проделала тот же путь, который преодолела тушь ранее, и правая щека вспомнила чарующее тепло его ладони ... А нос снова почувствовал нотки мяты, заставившие уголки губ подняться и сотворить улыбку. Сквозь веки я снова его увидела, рисуя мыслями его портрет. Нет, не рисуя, а пиша: ведь он же художник, так что буду сейчас думать на его языке.
- Эй, ты в порядке? – спросил он меня, волнуясь, как тогда, когда пытался объяснить причину своего длительного взгляда. А всего лишь улыбнулась и посмотрела в прекрасные глаза, наполненные чистейшим светом. Эх ...
- Мари, ты цела? – переспросил он уже более настойчиво, явно противореча моей фантазии, и я разомкнула веки.
        Джим был здесь, прямо передо мной. Он сидел, опираясь на дно колено, весь промокший, подрагивающий от холода. Бирюзовые очи с трепетом смотрела на мою жалкую тушку. Он не ушел, он здесь, рядом, он услышал меня.
- Все в порядке, просто поскользнулась. Нестрашно, - я чувствовала, что во время речи с моего лица не сходит улыбка ... наверняка, выгляжу сейчас очень глупо.
- Давай я помогу тебе, - Джим потянул ко мне руки, чтобы поднять меня с дороги.
- Спасибо. Послушай, там мой папа в машине, и он может отвезти ... – его ладони схватили мои, и одним легким рывком парень привел меня в вертикальное положение. - ... нас ... – Мята и свежесть вновь вскружили мне голову, только теперь я не лишилась сознания, а понимала все, что происходит. - ...домой... – протянула я, почти шепча.
        Оказавшись с ним совсем близко, я ощутила невероятно сильное чувство, будто бы Джим был моим близким человеком, родственником ... будто мы были одним целым. Он заставлял меня чувствовать себя сильнее, забыть про ветер и окутывающий нас дождь. В этот момент мне хотелось остановить время и насладиться каждой микросекундой нашего, несколько необычного, союза. Я вдыхала его запах, осязала его тепло, слышала биение его сердца, видела его душу через добрейшие на свете глаза ... Лишь один орган чувств пока не смог узнать моего нового знакомого. Как по волшебству после этой мысли дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Пальцы крепче сжали его ладони. Последние капельки стекали по лицу, вызывая легкую щекотку. Щеки горели, ощущая его мягкое дыхание. Губы разомкнулись и начали ловить его тепло ... я привстала на носочки, чтобы дотянуться до заветных уст, как земля дрогнула, и мы оба упали. Устрашающий шум от подземного толчка эхом летам между стеклянными зданиями, оставляя на гладкой поверхности паутинку из трещинок. Скрежет гнущегося вдали металла резал слух и вселял леденящий ужас. Происходящее сложно передать словами: массивные куски высоток откалывались и разбивались в дребезги, встречаясь с поверхностью улицы. Это был оживший ночной кошмар, похожий на конец света. Разваливающиеся в вдалеке небоскребы толкали своих соседей, которые моментально следовали примеру умирающих стеклянных гигантов. Каждая встреча здания и асфальта сопровождалась поднятием облака из стекла и пыли. Мое сердце сжалось от увиденного, и я в страхе посмотрела на черную машину, мирно ожидающую своего часа. Окно с водительской стороны было открыто, я могла видеть через него лицо, полное грусти. По отцовской щеке пробежалась горькая слеза, после чего он закрыл глаза ... и BMW окутал зловещий серый туман.
- Нет! – мой рот издал утробный крик, и я было ринулась в сторону немецкого авто, но Джим крепко держал меня. Парень прижал мое трясущееся от боли и отчаяния тело к себе и закрыл мою голову руками. Он что-то говорил, наверняка успокаивал, или молил бога о спасении, но я уже не могла ничего разобрать. Папино лицо застыло в моих мыслях, и все, что мне сейчас было под силу, это слезы и рыдания. Стекло и металл продолжали мешаться с бетоном, и запах смерти уже просочился в мои легкие. Это конец ... Серый безжизненный город проваливался в неизвестность под натиском свинцовых туч. Для полноты картины не хватало лишь криков людей, которые покинули это место во время дождя, будто чувствуя приближения катастрофы. Чтобы не смотреть на несущийся стеклянный туман, я глянула через плечо Джима в противоположную сторону. Там, впереди стояли ожидающие своей участи высотки, а улица заканчивалась солнечным и сухим участком, который не был окроплен слезами неба. Это было что-то вроде луча света в темном царстве, последний лучик, который я увидела, когда совсем рядом сложилось здание, и земля ушла у меня из-под ног. Сжав веки как можно крепче, я летела вниз навстречу неизвестности, чувствуя лишь запах мяты ...
        Желая взглянуть еще разочек на своего нового знакомого, я медленно открыла болевшие глаза. Картинка была нечеткая: все как будто в легком тумане. Светлые тона помещения с непривычки резали глаза, а запах лекарственных препаратов заставлял нос морщиться. В попытке пошевелиться я почувствовала сильную боль в левой руке, плюс ныло все тело. Зрение постепенно возвращалось, и я смогла без труда понять, что находилась в больничной койке. Осознание этого вызвало во мне короткую вспышку злобы, так как подобные места ассоциировались у меня с болью и утратой. Левая сторона по-прежнему не давала мне покоя, поэтому пальцами правой руки я начала ощупывать ее левую коллегу. Плотный слой бинтов и чего-то еще надежно зафиксировали ее в прямом положении, оставив подвижность лишь  в районе локтя. Очевидно, она была сломана, возможно, даже в нескольких местах. Но как это случилось, и как я вообще сюда попала? Восстановить в голове последние события было крайне тяжело. Я отчетливо помнила рутинное утро, потом я позвонила Кейтлин и пригласила ее в кафе. Далее было кафе, но подруга так и не явилась ... Что же дальше? Образы были совсем темные.
- Боже, Мари, дочка, - взволнованный голос мамы отвлек меня от размышлений.
        Она подлетела ко мне и принялась гладить меня и целовать. Ее уставшее и измученное лицо, покрасневшие от переутомления зеленые глаза говорили о том, что она провела здесь слишком много времени. Я была похожа на нее: черты лица, темные волосы. Только глаза у родительницы были очень красивой кошачьей формы, чему я всегда завидовала. И сейчас будучи такой эмоционально и физически истощенной она все равно была красива. Жаль, что из-за меня она потратила столько нервов, но с другой стороны мама может восстановить пробел в моих воспоминаниях.
- Мам, что случилось? Как я сюда попала?
- Солнышко, ты ничего не помнишь? Ты пошла на встречу с подругой, а потом попала в аварию: тебя сбила машина, потерявшая управление из-за сильного дождя. Ты сломала руку и повредила какие-то кровеносные сосуды ... вены, артерии – я не помню точно. В общем. Пока приехала скорая, ты ... ты потеряла уже много крови. Они привезли тебя сюда и сделали переливание. Это было так долго, я боялась, что теперь потеряю и тебя.
        Слезы градом посыпались из маминых глаз, и я принялась ее успокаивать. Страшно представить, что она чувствовала, видя меня в критическом состоянии, ведь меньше года назад нас осталось всего двое.
- Все хорошо, мам, я здесь, я радом ...

        Проведя в больнице пару дней, я написала заявление на перевод на домашнее лечение: просто-напросто я не могла больше выносить этих обманчиво светлых стен. Они меня угнетали, плюс мне хотелось вернуться домой к своей одинокой маме. В момент, когда я забирала свои вещи, ко мне подошла молодая рыжеволосая медсестра с очень живым лицом.
- Уже уходишь? Быстро ты, учитывая в каком состоянии, ты к нам попала.
- Что, прости, - переспросила я, посмотрев на девушку.
- Ой, мне, наверно не следовало этого говорить.
- Нет, я хочу услышать, - свободной от гипса рукой я взяла девушку под руку и отвела ее в сторонку.
- Хорошо-хорошо. Ты потеряла очень много крови, и мы уже не надеялись тебя спасти. Нужно было срочное живое переливание, но тут возникли проблемы с группой крови. У тебя первая резус отрицательный, что практически означало точку. Но нам повезло, и в последний момент мы нашли донора, хотя выцвести тебя из критического состояния было не просто. Ты перенесла страшную аварию, потерю крови, переохлаждение и клиническую смерть. А после всего этого так быстро уходишь. Фух, это все.
- Тебе не стоит быть такой разговорчивой, не всем это приятно, - полуживым голосом сказала я, и отправилась за вещами, ошеломленная новыми подробностями.
        Бедная мама, она прошла через такую нервотрепку – настоящий ад. Слава богу, что все уже позади, и я возвращаюсь домой.

        На третий день я отправилась в поликлинику на очередной осмотр, предписанный после добровольного покидания больницы. Поликлиники меня напрягали гораздо меньше, ведь в них не чувствовался этот едкий запах болезней. Обследование не заняло много времени, а просто показало, что я быстро иду на поправку. Доктор сказал, что моим восстановительным способностям можно позавидовать и назначил новую встречу на пятницу. Надеюсь, период посещения врача не затянется, а то я уже начала от этого уставать. Способности есть, значит, все будет в норме. К чему лишние визиты? Зачем ... Нос резанул легкий аромат морской свежести с примесью мяты. Как завороженная я остановилась и подняла голову. На входе молодой человек ожидал прихода своего доктора. Кеды, темные джинсы, белая футболка, серая толстовка, капюшон, темные очки ... Он сидел неподвижно, будто спал. У меня было странное чувство: страх и любопытство боролись друг с другом, попутно задавливая возникающее влечение. В итоге любопытство взяло верх, и, приблизившись к парню, я встала напротив него. Никакой реакции не последовало. Может, он действительно спит?
- Привет, - неуверенно произнесла я.
- Привет, - моментально ответил он и начал переминать пальцы, будто бы волновался; голова оставалась неподвижной.
        В этот момент мое сердце ёкнуло. Почему у меня такое чувство, словно я знаю его? Разум с уверенностью утверждал обратное, но сердце, оно трепетало как маленькая колибри на ветру. Дыхание несколько участилось, и машинально я протянула правую руку к его очкам.
- Можно? – неловко спросила я и, услышав в ответ молчание, потихоньку сняла солнцезащитный «прибор».
        Моему зрению открылись глаза цвета удивительной красоты – яркий, насыщенный, бирюзовый оттенок изумлял и пугал одновременно ... зрачок был настолько тусклым, что его практически не было видно. Парень был слеп. Жаркая слеза увлажнила мою левую щеку.
- Извини, - произнес он неуверенным голосом.
- За что?
- Я напугал тебя.
- Все хорошо, - я присела рядом и аккуратно положила очки в руку парню. – У тебя очень красивые глаза.
        Он слегка улыбнулся и повернул голову в мою сторону, продолжая смотреть в пустоту. Всевозможные эмоции переполняли и разрывали мое сердце.
- Как ... как это случилось? – взволнованно начал он.
- Что?
- Как умер твой отец?
- Он ... – удивительно, что я не ощущала ни капли смятения или желания узнать, почему из миллиардов вопросов он задал именно этот; речь понеслась сама собой. – Полтора года назад у него обнаружили рак легких ... она не выдержали повышенной загазованности и быстро разрушались. Даже странно, ведь он всю свою жизнь жил в больших городах. И вот ... полгода всевозможных медикаментозных попыток остановить болезнь, различные клиники, врачи с их умными советами, но все тщетно ... Папу не смогли спасти, а последние месяцы он провел в госпиталях ... – слезинки одна за другой капали с моего подбородка. – Я так и не успела сказать ему, как он мне дорог ...
        Сердце изнывало от боли, но потом наступило облегчение ... впервые за все это время я выпустила всю свою боль наружу.
- Соболезную, - сказал парень и медленно протянул правую руку в мою сторону, ища собственно меня ... хотел дотронуться, но нащупал лишь воздух. Осознав провал, он хотел вернуть ее обратно, но я схватила ее и крепко сжала, дав понять, что я здесь и ценю его поддержку.
- А ты ... ты раньше видел?
- Да, в детстве. Воспоминания о мире уже размыты, но я стараюсь не забывать ...
- Эм ... – в моей голове созрел странный вопрос, - ты ... когда-нибудь ... сдавал ... свою ...
- Да, однажды, - перебил он меня и снова легко улыбнулся. – Хх ... – выдохнул он, - у меня такое чувство, что мы раньше встречались.
- Честно, я не знаю ... – после этих слов я, потеряв контроль над собой, наклонилась к парню и нежно, но легко поцеловала его в губы, после чего отпрянула обратно.
        Удивительно, но содеянное вызвало во мне чувство удовлетворения, будто бы я завершила давно начатое дело.
- Мне пора, - произнесла я и поднялась с кресла.
- Подожди, могу я взглянуть на тебя? – с надеждой промолвил он и начал щекотать дрожащими пальцами воздух в моем направлении.
        Не размышляя ни минуты, я присела на корточки возле него и медленно положила его ладонь на свое лицо. Она была мягкой, теплой и невероятно нежной. Он аккуратно обвел пальцами каждую черту моего лица, словно запоминая мельчайшую линию, после чего покинул мою кожу.
- Ты очень красивая, - с долей восхищения произнес он, одарив меня неловкой улыбкой.
- Нарисуешь меня? – сорвалось с моих уст. – Я приду сюда в пятницу, - я встала и приготовилась покинуть поликлинику.
- До пятницы, Мари.
- Увидимся, Джим ...