Сказки венского леса

Он включил радио: захотелось послушать обещанный концерт по заявкам фронтовиков, который областная радиостанция посвятила очередной годовщине победы над фашистской Германией. Его победы.
Слушал воспоминания сидящих в студии ветеранов, а сам думал о нелепой судьбе своей: из пекла войны вышел целым и по сути невредимым, но дальше жизнь его сложилась отвратительно, и все из-за жен.
Первая была красивая, веселая, пела славно. Застал ее с хахалем, инвалидами сделал: ее на целый год, дружка - на полгода, и сам четыре года провел в лагере.
Вторая жена была ласковая, добрая, готовила вкусно, да очень уж любила хорошие вещи, дорогие. Вот и брал взятки ради нее, но попался, отсидел еще три года (получил бы и больше, но выручила последняя взятка - судье).
Третья была интеллигентная, зарабатывала наравне с ним, на фортепьяно играла (досталось ей в приданое от ее матери), но оказалась истеричкой. Ревновала его ко всем и ко всему, следила за ним, закатывала безобразные сцены, не верила никаким его оправданиям, да и друзьям, защищавшим его, тоже не верила.
Не один год мучился с ней, развода она ему не давала, едва с ума не сошел. И вдруг она сама его от себя освободила: отравилась своими снотворными таблетками, всю банку сразу проглотила. Спасти ее не удалось.
Сына успела родить какого-то непутевого, связался он с дурной компанией в десять лет, вором и алкашом стал, попал под грузовик...
Диктор читает очередную заявку: пишет пенсионерка-врач, она на радио обращается впервые. Она родилась девятого мая, поэтому всегда свой день рождения отмечает в День победы. А нынче ей исполнится в этот день семьдесят пять лет.
Диктор продолжает читать письмо врача: «…хотелось бы услышать вальс Штрауса «Сказки Венского леса», это - в память о замечательном человеке, офицере, которого я лечила в госпитале в сорок третьем. Это – его любимый вальс.
Любовь была у нас с ним неповторимая, и я никогда больше не была близка ни с одним мужчиной после того, как узнала о гибели моего друга. Долго видела его в своих снах. И сейчас я иногда во сне танцую с ним под эту музыку».
Диктор назвал имя и фамилию женщины, автора письма, и сообщил, что ее просьба будет сейчас исполнена.
Зазвучала музыка Штрауса.
Старик застонал: да, конечно, это она - та, с которой и сейчас иногда во сне он кружится в прощальном вальсе. Женщина-врач, муж которой, летчик, погиб в самом начале войны, стала его первой любовью и первой женщиной, но друзья-офицеры, узнав, что она старше на шесть лет, дружно убеждали его порвать с ней. А один из них по их поручению даже письмо в госпиталь отправил: якобы о его гибели.
Он тогда возмутился, хотел написать ей о том, что это ложь, что он ее любит и всегда будет любить. Но не написал. Потому что переспал пару раз с молоденькой связисткой, обрюхатил ее – и по требованию своих товарищей-офицеров женился. И жил с ней, пока не застукал на месте с хахалем.
Старик со стоном поднялся со стула: надо написать женщине-врачу, покаяться, объясниться! Хоть старость вместе проведут, последние годы!
И сник, упал на стул: ведь его для нее нет, он для нее давно умер ... Нет его, нет! Есть совсем другой человек, которого она не захочет знать.