Первая встреча с морем. гл. из п. Круженье лет

               

Первый год учёбы в РУ я закончил с отличными оценками по всем дисциплинам и меня, как отличника учёбы, премировали путёвкой в летний санаторий Трудовых Резервов, в Одессе. Вторая путёвка была выдана мальчику из группы электромонтёров, Рудику Шульгину. В  общем, поехали мы, двое счастливцев, предвкушающих встречу с морем и не с каким-нибудь, а с Чёрным. Как нам завидовало  все рэушники.
И вот мы подъезжаем к Одессе.
,,Вас приветствует Город Герой Солнечная Одесса”! – раздался по радио торжественный голос диктора при подходе поезда к перрону вокзала. Наши сердца наполнились восторгом и гулко стали стучать в грудь, по крайней мере у меня, не знаю как у Рудика. Действительно, город был залит ярким солнечным светом, на чистом, голубом небе ни тучки.
    Санаторий нас встретил вниманием и удивительно тёплым приёмом.  До обеда было ещё около трёх часов, а, потому, побросав вещи в трёхместный номер, первое, что мы сделали, это помчались на море. Прямо около санатория ходили трамваи и мы, спросив у прохожих, как лучше добраться до моря, сели на трамвай и поехали на шестнадцатую станцию. Выйдя на ней, мы, обнаружив  довольно крутую улицу, ведущую к морю, резво потопали по ней. По сторонам её стояли окружённые деревянными заборами и утопающие в зелени, небольшие белые домики.
-  Какое странное небо, - сказал я, обращаясь к Рудику. – Всё голубое-голубое, а с середины кажется расслоённым на две части.  И синева внизу гуще.
- Постой, - остановился он, - а уж не море ли это?
- А и, правда, - присмотрелся я к появляющимся в нижней части сверкающим блёсткам. - Похоже море. Вон, вон, смотри,  па-а-рус!
И мы, завопив как с ума сошедшие, заставляя оглядываться на нас и улыбаться  так же спешащих вниз мужчин, женщин с детьми и без них, помчались вниз. Добежав до парапета, затормозили. Слева и справа открылись широкие, длинные каменные лестницы, спускающиеся прямо к пляжу. Но, Боже мой! Весь пляж был заполнен тысячами лежащих на лежаках и подстилках, стоящих, ходящих тел. Море так же было наполнено десятками и сотнями купающихся. Сверху казалось, что даже плюнуть некуда.
- Как же мы пройдем там? – озабоченно почесал голову Рудик, но, увидев резво спускающихся по лестнице людей,  направились за ними.
Осторожно пробираясь между  раскинутыми телами, мы нашли таки местечко  и себе.  А сверху казалось, что свободное от тел пространство найти невозможно.  Быстро скинув с себя одёжку и оказавшись в заблаговременно надетых в санатории плавках, поёживаясь от непривычно колющих ступни камешков пляжа,  мы подошли к кромке моря и замерли в недоумении, глядя на воду.
Лёгкий прибой накатывал  к нашим ногам, но был он не чист, а мутен водой,  с водорослями и  льдинками сверкающих на солнце медуз. И кромка берега была покрыта толстенным слоем их, ноги прошли как по подушке. Впереди, в пределах  пятидесяти метров, была такая же мутная вода с плескающимися в них телами людей и плавающими кусками медуз.
- Вот так море, - разочарованно произнёс я. – Да это просто помойка какая-то. Как здесь купаться?
- Ну, купаются же люди, - уныло произнёс Рудик. – Давай попробуем и мы, зайдём только подальше.
- Да ведь противно как-то, – сказал я, делая всё же нерешительный шаг вперёд. – Смотри, вон там камни из  воды торчат, поплыли к ним.
Мы медленно побрели вперёд по тёплой, мутной воде, брезгливо отталкивая ногами и руками водоросли и медуз. А вокруг, ничего, казалось, не замечая, визжа, резвилась детвора и взрослые. Погрузившись по грудь, мы поплыли. Неожиданно я увидел какое-то мельтешение перед глазами. Опустив голову вниз, я открыл глаза. Вот оно что!  Я видел скользящее под нами дно. Вот оно, рядом. И вода стала прозрачной, всё видно.
- Рудька! – заорал я, - Вода стала прозрачной, дно видно.
С этими словами я хотел встать на ноги, но ноги не нашли ожидаемой опоры и я с головой ушёл под воду. Вынырнув, я, закашлявшись, прокричал:
- А ведь глубоко, я и дна не достал.
- А вода-то солёная, - восторженно отвечал мне Рудик.
- Да, да, солёная!  – подтвердил я. – очень солёная!
Мы подплыли к торчащим над поверхностью воды большим камням и после некоторых усилий вскарабкались на них. Поверхность выбранного нами камня была плоской и тёплой.  Мы с наслаждением растянулись на нём. Потом долго ныряли с него, заглядывая под основание камня,  пытаясь рассмотреть бычков и барабулек на дне, проплывая в щель между камнями и выныривая с другой стороны. Глубина была где-то около трёх метров. Видимость была неважная, так как глаза были ничем не защищены и морская вода  скоро начала щипать их. Выбравшись на камень, мы    долго протирали их. После  двух часов  ныряния и плавания,  выбрались, наконец, на берег и с трудом разыскав между жарящимися на солнце телами свою одежду, оделись и с сожалением отправились в обратный путь. Нас ждал обед.
Быстро пролетели двадцать замечательных, незабываемых дней, наполненных знакомством с красотами Одессы, с её парками, со знаменитой Потёмкинской лестницей, поездками на теплоходе, встрече с самым красивым оперным театром Европы, каким считается одесский театр и, конечно же, постоянными общениями с морем. Настало и время прощания с гостеприимным городом-героем. Прощай же милый и теперь такой родной нашему сердцу город, прощай Чёрное, но такое голубое всегда для нас море.    Доведётся ли, когда-нибудь, снова встретится с тобой, поприветствовать тебя?
К сожалению, я, пишущий эти воспоминания на восьмом десятке лет, так и не сумел побывать больше в Солнечной Одессе, малюсенькому кусочку моего детства.
Как коротка ЖИЗНЬ!
В Ленинграде, на перроне Московского вокзала, нас встретили родители.
Заплаканная мать, обнимая меня, причитала:
- Господи! А чёрный-то, чёрный, похудел-то как, одни глаза да нос остались.
Отец, по-мужски пожимая мне руку, с улыбкой спрашивал:
- Ну, как там Чёрное море, не пересохло ещё?
- Плещется, плещется,  батя, бьётся о скалы, - так же с улыбкой отвечал я.