Вувер

Гыня нервно ходил по избе из стороны в сторону. Услышав малейший шум, он кидался к окну – лишь для того, чтобы увидеть, что это всего лишь случайный прохожий, и продолжить свои странные передвижения по комнате. Петельсу это стало порядком надоедать, поэтому, когда Гыня в очередной раз хотел проделать подобное, он прикрикнул на парня:
- Хватит тебе мотаться!  Сядь и сиди.
Гыня послушно бухнулся на топчан у стены. Его лоб, ладони, спина и даже короткие взъерошенные волосы были мокрыми от пота. Парень страшно волновался и боялся предстоящего. Петельс и Бедой, наоборот, были совершенно спокойны. Опустошив больше чем наполовину стоящую между ними на столе бутыль,  они неспешно разговаривали о каких-то малозначительных (с точки зрения Гыни) делах. Внезапно дверь в комнату отворилась, и внутрь заскочил мальчишка. Не здороваясь, он прокричал только одно слово «помер!» и поспешно кинулся прочь. Услышав зловещее слово, Гыня чуть не грохнулся в обморок. На лице Петельса впервые появилось нечто похожее на оживление. Бедой же не спеша налил стакан, залпом выпил его, и произнес: Пора…
Идти было совсем недолго. Сначала еще встречались прохожие. Лица их были озабоченны: похоже, новость, которую принес мальчишка, уже дошла и до остальных жителей деревни. Ближе к избе Жикши дома стояли пустые. Их жители заблаговременно покинули свое жилье и ушли к родственникам, так что улица была совершенно вымершей, не было видно даже какой-либо живности. Жикша проживал в самом последнем доме, дальше уже начинался лес. Изба по окна ушла в землю, была старая и неизвестно на чем держалась. Подойдя к ней, трое незваных гостей остановились.
- Слышь, Гыня, – произнес Петельс, – мы сами все сделаем. Ты постой тут. Только не засни.
В ответ на эту шутку парень даже не улыбнулся: он настолько перетрусил, что не мог бы сейчас сказать, как его самого зовут. Бедой все также неспешно открыл дверь и, нагнувшись, чтобы не стукнуться головой об притолоку, последовал внутрь. Через мгновение за ним последовал и Петельс. Гыня, напуганный до смерти, остался сторожить, не особо понимая, от кого он сторожит эту избушку, и что он будет делать, если этот некто все-таки выскочит наружу

Спустившись вниз на две ступеньки и сделав по три шага, Петельс и Бедой оказались в маленькой комнатушке. Везде стоял тяжелый дух. Судя по всему, последние лет так тридцать здесь никто не убирался. Обстановка была бедной. У стены, в которой была проделана дверь, ютилась маленькая кровать. На противоположной стороне стоял стол, на нем лежал покойник. Сквозь единственное маленькое грязное окно плохо было видно, но, похоже, что все более или менее новые вещи в этом доме были куплены с полвека назад. Единственное, что бросалось в глаза, так это зеркало, висевшее над кроватью. Во-первых, оно было совсем чистым. Во-вторых, просто удивительно, что Жикша не нашел больше места, где повесить его, и еще более удивительно, что оно за все эти годы не сорвалось с древней стены и не убило спящего в кровати.
Бедой с хрустом потянулся и спросил Петельса:
- Давай палку.
- Так ты ее не взял?
- У кого?
- У Гыни.
- Нет.
Бедой ничего не сказал, а пошел к окну сказать, чтобы Гыня занес узелок. В это время Петельс услышал шорох. Повернувшись, он увидел на кровати крысу. Злобно оскалившись, она смотрела на человека, ее маленькие красные глазки как угли горели в полумраке. Но куда больше чем крысу Петельса напугало другое. В зеркале он вдруг увидел, как мертвец приподнялся на столе.
- Бедой! – закричал Петельс, но было поздно. В комнате внезапно стало темно, словно что-то разом закрыло окно.
Мужики очнулись в неизвестном им месте. Неведомая сила перенесла их из избы в непонятный лес. Деревьев здесь было много, но все они были без коры, засохшие, и, как древние чудища, отвратительно раскинувшие сучья в разные стороны.
- Бедой, – осторожно спросил Петельс, – ты знаешь, где это мы?
Бедой покачал головой. На самом деле, он много повидал на своем веку и многое слышал, чтобы обманываться относительно их местонахождения, но решил пока что не огорчать Петельса.

Гыня ждал-ждал, и потихоньку устал. От постоянного нервного напряжения его сморил сон, и он совершенно забыл, о чем его предупреждал Петельс. А ведь тот не шутил. Бо спящий Гыня прозевал момент, когда в окно протиснулся Жикша и, взлетев в воздух, словно коршун накинулся на парня. Вувер впился Гыне в затылок и выпил кровь. Гыня так и не смог огреть нежить  деревянной палкой (она еще долго потом лежала в лопухах возле хаты), чтобы загнать в могилу. После этого Жикша уже ничего и никого не боялся. Каждый день он находил в деревне новую жертву и выпивал у нее кровь, а потом пожирал. Если ему хотелось разнообразия, он похищал поросенка или курицу, но, все же, предпочитал человечину. От хорошей пищи он потолстел, кожа его разгладилась. К зиме в деревне почти никого не осталось, и Жикша надеялся, что к первому снегу он всех поест.
Но однажды когда он спал на столе, вдруг послышался странный стук. Жикша сначала подумал, что это кто-то из последних жителей сам пришел к нему на  завтрак и довольно улыбнулся. Но, выглянув в окно, он увидел, что улица была пуста. Внезапно он понял, что стучится его отражение в зеркале. Жикша из зеркала сделал приглашающий жест, и вувер на ватных ногах подошел к нему. Зазеркальный был более худой, зато когти на его руках не загибались в кольца, как у Жикши по эту сторону, а были крепкие и толстые – как у медведя. Приблизившись к зеркалу, вувер оказался лицом к лицу с самим собой. Зазеркальный Жикша открыл рот так, что стали видны жуткие железные зубы, и прошептал:
- Кушаешь? Развлекаешься? 
- Дддд-а, –  прошептал Жикша, не в силах отвести взгляда от своего жуткого двойника.
- А когда настоящими делами будешь заниматься? Или мне вылезти?
- Не надо, – проговорил вувер, и по его довольной улыбке двойник из зазеркалья понял, что Жикша вспомнил, что надо делать.
Вувер прополз через окно на улицу. Солнце уже взошло и казалось отсюда маленьким и очень аппетитным. Вувер улыбнулся, и, вытянув словно  резиновую руку, стал стараться схватить его. Сначала он никак не мог дотянуться. Испуганное солнце шарахалось то вправо, то влево, но потом вувер изловчился, схватил его, а потом быстро поднес ко рту и сожрал.
Совершив этот поступок, вувер понял, что в деревне ему больше нечего делать. Он повернулся и быстрыми шагами направился в лес.